100. Вы уже дважды пишете, как Вы за него рады. Это интриган и мерзавец, каких мало на свете, не говоря уж о том, что ничтожество. Он меня ублажал всячески, а когда вышла моя «Patrie»101, я случайно убедился в его истинных чувствах и какой-то звериной ко всем зависти. Так что не очень за него радуйтесь! Он, вероятно, так всем надоел (а особенно жене), что ему дали эту премию, чтобы от него отвязаться.
Я для «Опытов» перебираю письма Зинаиды102, почти во всех есть что-нибудь плохое о других, чаще всего о Бунине или Ходасевиче. Но кое-что нейтральное я выберу. Да, читали Вы письма Цветаевой к Штейгеру?103 Я давно не читал ничего столь бабьего и вздорного, о чем и сообщил Иваску, на что он мне ответил, что я Цветаеву «не понимаю». Говорят, она, разочаровавшись в любовных способностях Штейгера104, набросилась потом на Аллу Головину105. Я за ней этого не знал.
Ну, «assez de musique comme cela»106 (откуда? – надо знать русскую литературу!).
До свидания, шер мадам, а также Жорж, не желавший дважды поклониться по свойственной ему гордости. А до чего горд Оцуп, если бы Вы видели! Я его спросил, как Диана. Он помолчал, вытянул нижнюю губу и сказал: «Диана Александровна – вне… Европы». Даже в этом идиот, «вне Европы»!
Пишите и пишите, а то не пошлю лекарства. Впрочем, пошлю его в понедельник.
14. Г. В. Адамович – И. В. Одоевцевой
Chere Madamotchka Спасибо за письмо. Я уж беспокоился: что с Вами? Вы существо общительное, а вдруг исчезли. Буду ли я в Ницце летом? Если буду жив, буду, и вообще не представляю себе лета в другом месте. Новые пейзажи меня не привлекают. Но я поеду autocar’oм, через Гренобль, это и приятнее, и дешевле, – так что «заехать» к Вам никак не могу. Но вообще-то непременно к Вам с визитом явлюсь, тоже, однако, если буду жив. Надеюсь быть в Ницце во второй половине июля, или, вернее, около 14–15, ну, а там спишемся. Я не понял, приехал ли к Вам Макеев107 совсем, как жилец, или в гости. Если совсем, Вам, верно, приятно, да и прибавка к прокурору или губернатору в качестве супиранта на побегушках.
В Париже я уже три дня, мало кого еще видел, только Кантора и Бахраха. Вы спрашиваете, что я думаю о книжке Струве108. Ничего не думаю. Я о ней слышал и слышу со всех сторон, но на старости лет предпочитаю избегать раздражений и всего прочего, а так как обо мне там, по слухам, написаны всякие гадости, то я ее и не собираюсь читать. Собака лает, ветер носит. Хочу только сделать Терапиане реприманд109 за слишком вежливо-почтительную рецензию на эту собаку110. По-моему, Терапиано – лиса, «и нашим, и вашим». Да, еще Вы интересуетесь Марковым. Вишняк pour une fois111 совершенно прав112: Марков сочинил развязный вздор, Бог знает что (но есть почтительная фраза о Жорже)113. Кстати, и о «Моцарте»114 в «Новом журнале» – тоже вздор, и как все это написано! Но Иваск и Цетлина просили меня «помочь», «поддержать», т. е. написать отзыв115, чтобы не давать его змее-Аронсону: не мог же я «помогать», говоря, что № скверный. Да еще там мне устроена реклама, на что Вишняк и намекнул деликатно: в трех статьях я упоминаюсь116, что крайне глупо. Самое лучшее – скажите Жоржу! – что Татищев написал, что русская поэзия началась с нашего перевода С.-Ж.-Перса!117 А мы и не знали.
Ну вот – все это суета и гиль! Только бы льнули девчонки118 и так далее. Лидины стихи119, конечно, трогательны и кое-где с прелестью, – но кое-где и с кашей.
До свидания и примите сердечный поклон и поцелуй. Если Макеев у Вас – кланяйтесь. У меня к нему – всегда была симпатия, еще с «Дней»120, когда он давал 20 франков авансу очень мило. Чем был souffrant121 Жорж? Напишите мне, пожалуйста, еще в Париж. Только обратите внимание, как пишется мой адрес.
15. Г. В. Адамович – И. В. Одоевцевой
Chere Madamotchka Нахожусь в Ницце и весьма этим доволен. Очень также доволен, что Жорж доволен (моей рецензией)122. Но не дурно бы написать благодарственное письмо, тем более что он всем пишет, кроме меня. Даже Маковский мне сказал, что получил «прелестное» письмо от него. Нашел тоже кому писать! Читали ли Вы, кстати, о новоявленном «мыслителе», князе Волконском?123 О Вас, Мадам, я напишу с великим удовольствием, и уже сообщил Водову, чтобы он «Новый журнал» никому не отдавал124. Но ведь что бы я ни написал, Вы скажете: «а я думала, считала…» et ainsi de suite125. Вольская весьма ревнует, что Вы в «Новом журнале», и говорит: «ей всегда везет». Она всерьез считает себя Вашей ровней и даже чуть получше, но ей «не везет». Живет она наискосок от меня и настроена бурно. На будущей неделе я, по ее требованию, веду ее на рандеву с Алдановым, о котором, кстати, Яконовский написал в «Русском воскресении», что он «величайший писатель XX века», значит, даже лучше Чехова. Сам Марк Александрович удивлен, но доволен. Вольская жалуется, что ей не с кем поговорить о литературе, а так как я в собеседники не иду, то она и надеется на Алданова. Еще о литературе: я написал о Червинской, Вы, м. б., читали. По-моему, лестно, а она, кажется, не очень польщена126. Все женщины таковы. Мне стихи ее меньше нравятся, чем я написал. Но с ней большое несчастье, только это entre nous127, пожалуйста: мне написал Бахрах, что у нее обнаружился склероз глаз и может это кончиться совсем плохо. Она будто бы в полном отчаянии. Но не пишите ей об этом и не говорите никому, это тайна. Когда я ее видел, еще ничего не было, и, по-моему, то и плохо, что это, очевидно, не медленный процесс, a quelque chose de galopant128. Лечит ее моя глазная докторша и будто бы настроена пессимистично. Померанцев собирается Вас навестить и предложил мне «заехать за мной». Но я на его трясучке не поеду, да и не хочу с этим болтуном Вас навещать, а лучше в одиночестве. Очень рад, что Жорж обругал не Чеховское издательство, как мне сказали в Париже, а только Струве129. Я удивлялся: зачем, с чего? Ну, а Струве пусть ругает, это стоит. Относительно Маркова извиняюсь, сударыня! Но я не верю, чтобы Вам эта выспренняя чепуха могла нравиться. Нравится по дружбе, по хорошим отношениям – и только. Вот Аронсон восхищался этим «Моцартом»130, ему я верю. Также не согласен насчет Иванникова131, кстати, возмутившего до истерики Зайцева. Как бы это ни было старомодно и demode132, Зайцеву никогда так не написать, и наш друг Яновский рядом133 – сладкая водичка. Да, я просил Алданова вскользь сказать в разговоре, что «Аризона» – вроде «Смерти Ивана Ильича». Он даже не слышал об «Аризоне», но обещал сказать. Отчего не сделать человеку удовольствие! Ну, вот – письмо вышло литературное, а чувства – между строками.
До свидания, Мадам и Жорж.
Я все думаю: чего приехал? Хотя есть разные развлечения, и в особенности в Cannes. Но туда далеко ездить, да и дорого. В Casino сначала была катастрофа, и теперь понемногу восстанавливается. Была бы выдержка и нервы, можно было бы на это и жить! Как Ваши ревности и Отелло? Кланяйтесь обоим. Bon loisirs. И, пожалуйста, поддерживайте интеллектуальную переписку.
16. Г. В. Адамович – И. В. Одоевцевой и Г. В. Иванову
Дорогие дети, я, верно, приеду к Вам по дороге в Париж, т. к. издержавшись здесь, как Хлестаков, не имею денег на приезд особый. А так – будет без расходов специальных. Думаю, что это будет в будущий четверг, т. е. 13-го, но пришлю еще подтверждение. И, вероятно, приеду довольно рано, т. к. потом хочу поехать в Марсель по делам сердечным (не медицинским, а любовным).