По подвалу прокатился всеобщий вздох. У людей расправились плечи, в глазах загорелся огонек. Артем Житников скромно кивнул и развел руками. Дескать, что могу, то и делаю.
— Прошу всех, по возвращении в батальоны сразу оповестить всех наших людей: их семьи, их родные и близкие в безопасности. Своих не бросаем.
— Куда эвакуировали?
— Увы, пока не могу знать. Занимались тыловые службы и безопасность, кого-то отправляют в Прованс, кого под Париж, или в Брест. В ближайшие дни все получат новые адреса, там уже можно будет звонить и писать.
Последнее Житников сказал зря. Телефонные звонки не по делу в интербригаде не одобрялись. Люди, привыкшие к подпольному положению и жизни под чужими именами, прекрасно все понимали, остальным объясняли.
Глава 33Палестина
14 мая 1940. Иван Дмитриевич.
Догнать роту за вечер не удалось. Отремонтировав мост, взвод еще задержался на поздний обед. Будучи единственным офицером в части Иван Дмитриевич решил не издеваться над людьми, пусть наскоро приготовленная на кострах еда из пайков, но питаться надо нормально. И желательно не одними галетами с финиками. Впрочем, по совету одного из саперов в кашу с тушенкой добавили еще и инжир с орехами. Получилось просто великолепно. Вышла настоящая гурьевская каша.
Утром на рассвете опять по машинам и вперед. Русские быстро учатся. В Месопотамии и Сирийской пустыне командиры частей предпочитали основной километраж проходить рано утром и вечером. Шло это как инициатива снизу, но штабные планировщики быстро поняли суть и перестроили графики маршей.
— Вот и то самое озеро!
От открывающегося слева вида дух захватывало. Иван Дмитриевич на полном серьезе задумался, а не свернуть ли к берегу? Все же ополоснуться в водоеме из которого вытекает сам Иордан…. Когда еще такая возможность выпадет? Да еще приходится сбавлять ход, впереди на трассу выезжает танковая рота, явно бронеходчики ночевали на берегу, явно не упустили шанс освежиться водой, по которой еще Христос как посуху ходил.
Увы. Взвод отстает от своих. Красоты Галилейского озера манят, искушают, но срабатывает знаменитое упрямство староверов. Никифоров вспомнил, что все равно дорога идет по берегу, в полдень придется объявлять дневку, а там даже все унтера роты не удержат людей на берегу. И не надо. Уже потом, в Назарете вспомнив, прокрутив в голове все события этих насыщенных дней поручик Никифоров понял, что именно упертость и спасла ему жизнь. Если бы задержался, большие командиры могли бы вмешаться, отрядить взвод вслед за танками со всеми вытекающими последствиями.
Ожила рация. Капитан Чистяков запросил доклад и сообщил что рота остановилась на въезде в Тиберию. Это совсем близко. Рекомендуется не терять время.
— Понял, Алексей Сергеевич. Дальше поворачиваем на Назарет?
— Мы нет, Иван Дмитриевич. Идем прямо на юг. Батальон бронегренадеров захватывает железнодорожный мост. Наша задача: поддержать мобильную пехоту, если придется что-то расчищать и взрывать, либо ремонтировать, что пехота взорвет.
— Ясно.
Теперь вставать на дневку и смысла нет. Совсем не-комильфо.
На въезде в Тиберию саперов остановили на посту. Распоряжавшийся патрулем унтер-офицер посоветовал в город не заезжать.
— Узко и грязно, Ваше благородие. У нас утром танк на перекрестке в поворот не вписался.
— Застрял?
— Так это же танк! Пару хибар снес и дальше поехал. На больших грузовиках повторять не советую, все же кабины помять можно.
— Так как мне саперов найти? — повесть о приключениях танкистов на улочках восточного города весьма интересна, но время обеда подходит.
Роту капитана Чистякова нашли в полукилометре от въезда. Люди поспешили к полевым кухням, а Иван Дмитриевич направился докладывать ротному. Тот как раз занял под свои нужды местный трактирчик. Точнее говоря, поделил заведение со штабом батальона бронегренадеров.
Хозяин заведения на удивление весьма сносно изъяснялся на русском. Уже через три минуты на столе перед поручиком дымилась большая пиала шурпы из которой торчала баранья косточка с солидным куском мяса.
— Мост отремонтировал? Даже не спрашиваю, — Чистяков подал хороший пример, запустив ложку в свою чашу с ароматным варевом.
Вскоре им принесли большое блюдо с местной разновидностью рагу. Прекрасная простая кулинария из всевозможных овощей, картофеля, нежного хорошо разваренного мяса, сдобренное пряностями.
— Господа офицеры желают кофе? — хозяин умудрялся одновременно демонстрировать радушную широкую улыбку и чувство собственного достоинства. В этом он удивительно походил на русских трактирщиков. Только не хватало расшитой косоворотки и красного кушака.
— Давно в Палестину переехали? — сообразил Иван Дмитриевич.
— Уже десять лет. Господский язык забывать начал.
— Сам из-под Киева или с Волыни?
— Нет, Ваше благородие, Галиция. Вы таки не представляете! Родился и вырос в Лемберге. Женился и завел шинок во Львове. Очень боюсь, из России уехал, а она за мной приехала.
— Мы только проездом! — Чистяков от смеха чуть было не уткнулся носом в тарелку.
— Кофе с корицей, пожалуйста, — выдавил из себя Никифоров.
После обеда Никифорову удалось выхватить час времени погулять по городу. Несмотря на полуденную жару, рота готовилась к маршу. Капитан Чистяков пояснил, что первые две роты мотострелков уже вышли к железнодорожному мосту. Очень нежелательно сильно отставать. Дескать, англичан вокруг много, есть риск нарваться на выходящую из окружения часть.
Сам городок на Ивана Дмитриевича впечатление не произвел. Обычное восточное селение с тысячелетней историей и той же давности ароматами на узких улочках. Глинобитные дома, высокие заборы, облезлые собаки посреди проезжей части. Аборигены нос на улицу не кажут, все замотаны в тряпки как мумии. Женщин от мужчин можно отличить только по сгорбленным фигурам и закрытым лицам. Зато загорелые оборванные дети не стесняются, во все глаза смотрят на пришельцев. Даже не боятся попрошайничать.
Последнее актуально на всем Востоке. Даже наш благословенный и весьма окультуренный Туркестан нет-нет, да блеснет своей исконной азиатской сутью, выставит образчики древних традиций времен гордых степных народов и мудрых изобретателей колеса. О Палестине и говорить нечего. Впрочем, и здесь встречаются приятные глазу исключения. Иван даже остановился, заглядевшись на юную стройную миловидную девушку. В отличие от многих местных красавица не скрывала свой лик за вуалью или драпировкой, фигуру подчеркивал костюм, более приличествующий горянке, а не девушке из южных стран.
Да, если приглядеться, городок разнообразный, наблюдательный человек выхватывает из среды туземцев людей совершенно разных племен и культур. Древний Восток — столько здесь всего намешано за тысячелетия! Простор, непаханое поле для вдумчивого наблюдательного исследователя.
Послеобеденная жара давит. Над землей стоит марево. Увы, не время для сиесты. Рота снова в пути. Колеса наматывают версту за верстой, в ушах стоит привычный гул моторов. Дорога идет вдоль озера, с одной стороны синева и рыбацкие лодки, с другой перемежаемые пустошами редкие поля и сады.
Хорошо, марш недолог. Вскоре дорога упирается в блокпост. Впереди поднимаются стальные арки железнодорожного моста. Задержка минутная, еще верста по шоссе и саперы выходят к расположению бронегренадеров. Командование батальона нехорошо радуется усилению. Как выясняется на месте, мост взят целым без малейших повреждений, англичане просто разбежались. Нет, ни ремонтировать, ни взрывать ничего не надо. Но зато саперов настойчиво просят помочь с организацией обороны.
— Похоже, мы слишком широко шагаем, — подполковник Манштейн Петр Александрович ведет пальцем по карте. — Видите, железнодорожная ветка до Дэры наша. Дальше только маневровые разведгруппы развернуты. Если англичане атакуют, а они обязаны атаковать, будут стараться отбить мост. Он единственный через Иордан, мы стоим на единственной магистрали связующей восточную ветку с Хайфой и Иерусалимом. Взрывать мост запрещено, а держать надо столько сколько потребуется пехотным дивизиям чтоб дойти и закрепиться.
— Вы уже разметили рубежи?
— Как встали, так и копаем. Мне нужен совет, как лучше строить оборону, если противник поставит батареи здесь и вот здесь.
— Наша артиллерия?
— Дюжина полевых трехдюймовок, дивизион противотанковых «хлыстов», зенитки сами видите, — широкий взмах в сторону развернутых на подходах к мосту автоматов. — Сами видите, контрбатарейную борьбу вести нечем. Остается зарываться в землю и молиться, чтоб у англичан тоже не нашлось полудюжины гаубиц на наши души.
— Значит, работаем. Показывайте, Петр Александрович, наш Верден, — Чистяков поправил фуражку и хлопнул по планшету.
Работа не волк, в лес не убежит, ее проклятую делать надо. Впрочем, Никифоров не утерпел, пока офицеры роты катались по позициям с пехотой, под видом необходимости лично изучить опоры моста, спустился к Иордану.
Вот она святая река, помнящая Иоанна Крестителя, слова Христа и тяжелую поступь крестоносцев. Узкая и мелкая речка, даже не сразу поймешь, что в Палестине вода уже сама по себе несет благодать Бога. Без воды здесь жизни нет.
Чистая вода освежает. Полная пригоршня живительной влаги смывает не только грязь, но и накопившуюся усталость. Вспоминается легенда о живой и мертвой воде. Живую воду нашел, вон она под мостом. А мертвая? — Ну конечно же в Мертвом море.
Утром Никифорова вместо горна разбудила канонада. Где-то далеко ритмично бухало. Направление не определить, каменистые берега реки искажают и отражают звуки. Кажется, бой идет на юге, а уже через минуту явственно слышится пальба с северо-запада. Можно конечно поспать еще полчаса, но сон как рукой сняло. Гул за горизонтом отзывается на сердце тревогой. Нехорошее такое щемящее чувство.
Вскоре к голосам орудий примешивается новый звук. Откуда-то с неба доносится протяжный вой. Иван уже выкатился из-под брезентового навеса, под которым спал, рука сама нащупала и стиснула полированное ложе штурмовой винтовки. Все же некоторые привычки привязываются моментально. Сто лет ведь как отвык спать в одежде с оружием под боком, а как приспичило, так вросло аки родное.