По ушам ударил лай зенитных автоматов. Частое покашливание 37-мм «дырокола» с аккомпанентом из стрекота «Эрликонов». На мост и лагерь бронегренадеров с неба падали самолеты. Легкие одномоторные бомбардировщики.
Видя, как от самолетов отделяются капли бомб, Никифоров упал на землю и закрыл голову рукой. Громыхнуло. Целая серия. Затем противно застучали пулеметы. Самолеты пронеслись над расположением части и ушли на юг. Непонятно причинили ли им какой-то вред зенитки, однако, явно помешали сбросить бомбы прицельно.
— Еще пара таких побудок и я привыкну с опаской смотреть на небо, — поделился Чистяков, когда все немного успокоилось.
— Жалко ребят, Алексей Сергеевич.
Никифоров чувствовал себя не в своей тарелке. Неприятное чувство вины давило. Впрочем, сам же понимал, что все сделал правильно, но не оставляло мерзкое такое ощущение, ведь мог же вчера настоять, чтоб в первую очередь копали укрытия для личного состава. Не настоял.
Мост не пострадал, бомбы легли слишком далеко. Однако саперы понесли очередные потери: двое погибших и трое раненных. Осколками авиабомбы покалечило «Дромадер». У пехоты тоже старуха с косой не прошла мимо. Батальонные врачи только качали головой от того во что превращает тело человека пуля крупнокалиберного пулемета.
Беда не приходит одна. Пропала связь с бригадой. В эфире творилось черт знает, что. Похоже, к северу шел жестокий бой. Эфир доносил треск, обрывки фраз, шумы, кто-то требовал подкреплений, изредка из какофонии звуков можно было выловить переговоры танкистов, короткие команды.
Подполковник Манштейн распорядился занимать круговую оборону. После недолгих раздумий, основные силы батальона он перебросил на правый берег, за мостом остался только один взвод при двух противотанковых пушках. Саперы из подручных материалов наводили переправу, лишней она не будет, перетаскивать пушки и пулеметы по простреливаемому со всех сторон подвесному мосту дело дурное.
Ближе к обеду командование батальона вспомнило про разведку. Два отделения отправились к Тиберии. Первый отряд вернулся быстро, не доезжая города он наткнулся на остатки разгромленной колонны. На удивление вражеская авиация отработала на все сто. Штурмовики и легкие бомбардировщики буквально разметали колонну на шоссе.
Разбитые машины, запах гари, похоронные команды сваливают тела в вороники. Особенности местного ТВД, черт его побери! Обычай хоронить на третий день в условиях войны не действует. И уже не все могут рассчитывать на индивидуальные могилы. Такие братские захоронения становятся привычным делом, увы.
Вторая группа под командованием бравого унтера Афанасия Вдовенко сначала наткнулась на англичан. Разведчики быстро откатились, благо шли на бронемашинах. Сообразив, что явно все идет не так, командир группы поспешил свернуть рейд.
Передовые дозоры англичан появились на горизонте в районе полудня, наткнувшись на кинжальный огонь передового охранения, противник спешно драпанул, бросив своих убитых.
Ближе к вечеру к позициям батальона подошли остатки разбитой части. Сводный танковый взвод и около двух рот пехоты на машинах. Рассказы офицеров и унтеров сводного отряда прояснили ситуацию. Сегодня рано утром основные силы бригады попали в огневой мешок на поле у Хаттинского холма. Затем с флангов ударили танковые части англичан.
— Ты стреляешь, а он идет! Ты стреляешь, а он идет! — горячился чумазый ефрейтор в промасленном комбинезоне. — Я три снаряда в него всадил, а он прет и прет!
— Остановили?
— Он троих выбил, пока его сожгли! Наш взводный его буквально в упор расстрелял. Зашел с боку и всадил в борт «круглоголовика». Тогда полыхнуло.
Пока солдат кормили, начальство батальона насело с расспросами на командовавшей группой штабс-капитана. Как-то незаметно саперы тоже влились в команду, во всяком случае на импровизированном совещании Чистякова и Никифорова восприняли как своих.
Штабс-капитан мало что мог рассказать, его рота шла на фланге. Когда передовые дозоры наткнулись на цепочку вражеских окопов, бригада сходу развернулась в атакующую лаву. Танки всегда идут в бой в одном строю с пехотой. Сам Комаров получил по радио приказ атаковать с фланга силами своей и приданной роты. А затем начался ад. Вражеская линия обороны ощетинилась огнем, из-за холма открыли огонь гаубицы и тяжелые пушки.
Командир бригады генерал-майор Шестаков, царствие ему небесное, дал команду отходить, но тут показались вражеские танки с пехотой. Сам Комаров со своими людьми сходу занял какой-то кишлак и захватил первую линию окопов на своем участке. Ему повезло, группа англичан не менее танкового батальона с пехотным полком обошла его позицию и схлестнулась с нашими бронеротами. Потери страшные. По всей равнине горели танки. Сам комбриг погиб скорее всего, на связь он больше не выходил. Кто-то видел, что он повел танковый взвод охраны штаба в прорыв. Выживших там не было.
Последним полученным штабс-капитаном Комаровым приказом было распоряжение командира полка: отводить людей к Тиберии. В этом деле ротному повезло. Видимо основные силы бригады прорывались прямиком к Галилейскому озеру, где на пути схлестнулись с контратакующими британскими танками. На левом фланге англичан оказалось поменьше. Группа Комарова сбила заслоны противника и организованно вырвалась из окружения. По пути штабс-капитан собирал разрозненные отряды, остатки разбитых частей. Так к нему примкнули танкисты, а с шестью БТК жить уже стало веселей.
Глава 34Датский пролив
15 мая 1940. Кирилл.
Эскадры продолжали бег. Корабли шли отдельными бригадами и дивизионами, мористее держалась флотилия обеспечения. Флотские танкеры и транспорты в шаровой окраске тяжело переваливались с волны на волну. С плавучим тылом шли два крейсера и дивизион эсминцев. Командир конвоя получил недвусмысленный приказ: как зеницу ока беречь драгоценные танкеры. Без дозаправки эсминцы до Девкиной Заводи не дотащить.
С мостика «Измаила» открывался прекрасный вид на построения эскадры. Точнее говоря двух эскадр. Крейсера барона Платона Рокасовского шли в авангарде широким пеленгом. В бинокль хорошо виден несущий контр-адмиральский флаг «Кола».
Контр-адмирал Вадим Макаров мог гордиться собой. Сейчас под его флагом шли лучшие корабли Империи, боевое ядро самого сильного русского флота — Северного. Вадим Степанович с юных лет ставил себе цель сравняться с отцом, с тем заслуженным любимым народом и царем адмиралом, что поднял свой флаг над Тихоокеанской эскадрой. Тогда мы проиграли японцам, сейчас шли грозить самим британцам. Пожалуй, отец мог бы гордиться сыном.
Ни для кого уже не было секретом, флот атакует «Фарерский барьер». Торчащие посреди океана к северу от Шотландии пустынные скалы. Нищее захолустье, жители которого испокон веков зарабатывали себе на пиво и ячменный хлеб рыболовством, контрабандой и пиратством. Сейчас эти продуваемые ветрами острова приобрели серьезное значение. Корабли и самолеты с фарерских баз перекрывали пути прорыва в Атлантику, портили кровь рейдерам и подлодкам.
Макаров шел в бой не один. Во фьордах южной Норвегии принимала топливо эскадра вице-адмирала Лютьенса. Немцы собрали в кулак все свои ударные корабли. Весьма немногочисленные. Добрая крейсерская эскадра, если посудить. Увы, германский флот представлял собой блеклую тень эскадр Ингеноля и Шеера в одиночку бросавших вызов Гранд Флиту.
Линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» строились в прокрустовых рамках договоров проигравшей страны и изначально не создавали угрозы костяку британского флота. Несбалансированные корабли с толстой броней и слишком слабыми в серьезном бою 305-мм орудиями. По-хорошему: рейдеры, большие крейсера, но не капитал-шипы.
Два тяжелых крейсера типа «Лютцов» тоже продукт ухищрений постверсаля. Прекрасные океанские рейдеры, истребители торговли и убийцы крейсеров не годились для боя с тяжелыми кораблями. Их включили в состав эскадры только из крайней нужды. Больше некого. Разумеется, Гюнтеру Лютьенсу с удовольствием дали бы новые супер-линкоры, но они только достраивались.
Легкие силы это четыре крейсера с шести- и восьмидюймовым калибром. С ними двенадцать эсминцев. Все что гросс-адмирал Эрих Редер наскреб для этой операции. Увы, сражения начала войны дорого обошлись Кригсмарине. Корабли гибли, получали повреждения, возвращались в порт с поломками. Даже на защищенных рейдах и у пирсов баз их настигали удары британской авиации.
Впрочем, Гюнтер Лютьенс не унывал. Адмирал трезво оценивал свои линкоры-крейсера и больше возлагал надежды на коробкообразные угловатые туши «Цепеллина» и «Брумовски». Два авианосца отнюдь не лучшие представители своего класса. И если «Граф Цепеллин» считался средним, нес броню и серьезную артиллерию, то названый в честь известного австрийского аса «Годвин Брумовски» типичный легкий, с маленькой авиагруппой и чисто оборонительным вооружением.
Вечером Макаров распорядился снизить эскадренный ход до шести узлов. Рядом с линкорами и старичком «Навариным» пристроились танкеры. Насосы жадно заглатывали мазут в бездонные цистерны. Сгоревшие в котлах тонны крови земли требовалось восполнить. Адмирал предпочел идти в бой с полными танками.
Эсминцы тоже пополняли запасы топлива. В первую очередь это касалось 2-го дивизиона из старых «Супер 'Новиков». Когда-то проектировавшиеся для Балтики по еще послевоенным заданиям, эти корабли не отличались океанской дальностью плавания. Отвечавшие за заправку штабные офицеры не забыли и более современных «Хищных птиц», «Хищников» и эскортных «Туземцев».
Уже ночью высоко поднявшие грузовую марку танкеры и транспорты повернули к Норвегии. Их курс лежал на гостеприимный рейд недавно освобожденного Ставангера. В сопровождение Макаров выделил 1-й дивизион, самые старые эсминцы флота. Он и эти «Новики» с удовольствием оставил бы при себе, но в Норвежском море шалили подлодки. Только две недели назад «Опричник» получил торпеду в борт и с большим трудом дополз до Девкиной Заводи.