укрепления на окраинах. Все заняты делом. В штабе только тыловики, не все, да комендантская рота.
Увы, Рихард хоть и надеялся на короткий отдых, но у командования свои резоны. Нагрянувший к вечеру товарищ Ульмер нехорошо обрадовался пополнению и махом назначил капитана Бользена командиром бригады. Даже без ВРИО. Рихард и не сопротивлялся, не сразу сообразил, а потом стало поздно. Яков же с трудно скрываемым облегчением принял обязанности бригадного комиссара. В штате восстановили второй батальон под командой Мигеля Перейры. События понеслись вскачь, пришлось засучить рукава.
— Что у нас с противотанковыми средствами? — прозвучал сакраментальный вопрос.
Первое же совещание Бользен собрал чуть ли не через час после своего утверждения в должности. Все приглашенные легко уместились в кабинете комбрига. Мало, очень мало и командиров, и бойцов, и специалистов. А задачи уже навешиваются как на полнокровную бригаду.
Ответ никого не воодушевил. Если кратко, то все очень плохо. Впрочем, пятый батальон по испанскому опыту уже заказал тыловикам бутылки с зажигательной смесью. В ближнем бою работает. Через два дня французы обещали дать еще одну батарею «Пюто». Слабенько, но лучше, чем ничего. С полковой и дивизионной артиллерией тоже очень плохо. Все что было, осталось под Буамоном.
— Хорошо. Собираем все бутылки. Ты и ты дуете по складам и оптовикам, забираете все. А ты, — взгляд Рихарда уперся в бригадного комиссара, — берешь всех нестроевых, всех кого найдешь, готовишь смесь и разливаешь. Бензин, соляр, мыло, все что нужно знаете где найти. Коменданта подключите, если нужно.
Уже поздно вечером, слегка осатаневший Рихард молча курил в кабинете. С ним остался тоже изрядно вспотевший Яков Розенберг. Обсуждение дел дня минувшего и горестей грядущих плавно перетекло на один архи-интереснейший вопрос.
— Слушай, ты же крепко связан с нашей контрразведкой?
— Разумеется. Даже не буду отвечать вопросом на вопрос, как любят в Одессе.
— Я пока пробирался в Верден думал о политике Коминтерна. Яша, мы плотно работаем во Франции, Британии, Италии. У нас база на Кубе. Можешь не спрашивать, просто знаю, — Рихард хитро прищурился. На самом деле латиноамериканские филиалы, это секрет Полишинеля, но не все задумываются, почему вдруг много корреспонденции идет через Гавану, Мехико и Медельин.
— У нас хорошо поставлена работа в США.
— Даже остались ячейки в Германии, — продолжил Розенберг.
— Почему мы еще в 20-е свернули работу в России? Репрессии, аресты, депортации мешали, понимаю, но они даже в Италии не препятствуют подпольной работе.
— Не понимаешь?
— Нет. — Рихард откинулся на спинку стула и уставил пристальный взгляд на собеседника.
Губы комиссара тронула легкая улыбка. Яков выдержал взгляд комбрига, затем потянулся за сигаретой.
— Знаешь, Алексей, ты умный человек и очень опасный. Мало кто вообще задумывается над такими вещами.
— А все же? Руководство полностью сбросило Россию со счетов?
— Можно и так сказать. Знаешь, после войны нам очень тяжело пришлось. Ты должен помнить, нас плотно вела жандармерия, большинство наших акций вдруг оборачивались на благо русских и царя, а не коммунистического движения. После наших забастовок, стачек, диверсий предприятия вдруг очень дешево продавались казне или русскому капиталу, разорялись иностранные владельцы, а вот инженера оставались в стране, принимались новые законы, расширялась пенсионная система, налаживалась работа страховых касс. Рабочие видели в этом заслугу чиновников и черносотенцев.
— Победили черносотенцы, — нахмурился Рихард. Простые в общем-то вещи, давно всем известные, но слова Якова заставили взглянуть на них под другим углом.
Розенберг кивнул и глубоко затянулся. Выпустив струю дыма, он продолжил.
— Сначала нас переиграли. А потом, ты не знаешь, ты уже уехал.
— Скорее меня вежливо выдворили. Пришли жандармы, всучили новые документы и билет до Стокгольма. Выбором была каторга по шитому делу. Они это даже не скрывали.
— Так вот, была договоренность. Ты знаешь, что еще в прошлом году треть пожертвований на Коминтерн приходили через доверенных господ из Третьего отделения царской Канцелярии?
— Мерде!
Новость несколько шокировала, хотя Рихард уже морально был готов к такому дерьму. В голове сразу выстроились цепочки, многие интересные и непонятные факты предстали совсем в другом цвете. Совершенно неожиданно вдруг вспомнилась история пятилетней давности с торжеством прогресса и справедливости в Италии. Многие тогда обрадовались, многие сочли чудом и победой интернационала, когда фашисты вдруг согласились выпустить из тюрьмы Антонио Грамши, причем уехал из страны он со всеми своими драгоценными тюремными тетрадями.
— Для революции нужны деньги. Капиталисты думают, что используют нас, а мы используем капиталистов.
— И царскую Охранку, — о Третьем отделении Рихард имел мнение сугубо непечатное. Одна из самых беспринципных и результативных спецслужб. Один из самых опасных врагов, успевший заработать жутковатую славу. Третье Отделение Николай Второй возродил заново сразу после войны. О статусе правах и возможностях организации говорили разное, но эти волкодавы подчинялись только царю, а серьезных провалов до сих пор не допускали. Корпус жандармов тоже отнюдь не ангелы, но они хоть действуют по закону, Третье отделение больше руководствовалось чувством справедливости.
— Как понимаю, русские нас больше не финансируют.
— Точно. Ручеек иссяк, как только мы начали формировать интербригады.
Глава 41Норвежское море
17 мая 1940. Кирилл.
В рубке «Полтавы» непривычно тихо. Стоял запах кофе, под подволоком вился дым сигарет. Адмирал Макаров сидел с каменным выражением лица его взгляд был направлен на штурманский столик с картами. Контр-адмирал Милевский задумчиво курил трубку. Офицеры линкора и штабные старались зря не шуметь, даже команды отдавали тихим голосом. Хотя после заглушавшего все рева орудий давалось это нелегко.
Солнце плавно опускалось к морю. Волнение стихло. С мостика открывался фантастический вид на эскадру. Мачты и дымы до самого горизонта. В небе кружили патрульные самолеты. Грозное зрелище. Вот только Макарову было не до любования красотами и океанскими пейзажами. Адмирал переживал первое в жизни поражение.
Зазвенел телефон.
— Штаб адмирала Макарова, — Милевский первым схватил трубку.
— Хорошо. Продолжить наблюдение.
Выслушав рапорт, начальник штаба повернулся к командующему.
— Передача с гидроплана. Вторая эскадра держит курс на чистый ост. Четыре линкора, крейсера, эсминцы. Или отрезают нам путь к Фарерам и Шетландам, либо идут на соединение с быстроходной эскадрой.
— «Бородино» давно запрашивали?
— Четверть часа назад, Вадим Степанович. Без изменений. Идут на половине котлов. Шульгин обещает через два часа дать 23 узла.
— Добро. Проследите, Николай Адамович, как со всех подранков доложат готовность, увеличиваем ход и ложимся курсом на Берген. Главное, чтоб Лютьенс не отстал.
— У него эскадренный под тридцать. Придет первым все стоянки займет.
— Пусть занимает, как «Измаил» и «Бородино» до Киля проводит, так я его отпускаю.
— Так мы не идем в Ставангер? — полюбопытствовал капитан-лейтенант Кучкин.
— Берген ближе, там уже наша авиация обосновывается и ПВО организуют. Зайдем, пополним цистерны, люди отдохнут немного, а потом прямиком в Екатерининскую гавань. «Бородино» на Балтику, однозначно. Там заводы лучше. Боюсь, Шульгину котлы не латать, а менять придется. Молчит же Борис Капитонович, а у него небось люди с ног валятся и сам с мостика до Норвегии не уйдет.
Постепенно к адмиралу возвращалось настроение. Что ж, держать удар он научился еще в Морском корпусе. По очкам выигрывали русские. У англичан на два поврежденных авианосца больше. А возможно один вообще утонул. Вернувшиеся из последних налетов летчики докладывали, что видели только два авианосца. После плотного общения с «Бакланами» и «Штукас» оба дымили на полнеба.
Как все хорошо начиналось! Дерзкая атака двумя кораблями на эскадру имела все шансы на успех. К сожалению, госпожа-удача в очередной раз жеманно отвернулась и покрутила афедроном.
Авиационные специалисты Державина не смогли организовать полноценный массированный удар, да и не в их силах это было. Разрозненные налеты следовали один за другим, но через ПВО соединения к линкорам прорывались считанные единицы.
Даже без воздушного прикрытия англичане показали себя достойным противником. Сброшенные раньше времени торпеды проходили вдалеке от цели, пилоты «Бакланов» вываливали свой груз на крейсера и эсминцы. Очень немногим удавалось повторить успех первой атаки. Тем не менее, налеты не прекращались. Ломившийся как кабан через камыши «Лайон» получал новые и новые раны от жаливших его со всех сторон смертоносных москитов.
Вступившие в дело немцы чуть было не переломили ситуацию. Пикировщики удачно отбомбились по авианосцу. К сожалению, этого было мало. Наступавшая на пятки, с упорством бульдога вцепившаяся в кильватер вторая эскадра англичан требовала к себе внимания. Тогда Макаров отправил немцам просьбу «оторвать Форбсу уши». Пунктуальный Гюнтер Лютьенс перенацелил свою воздушную кавалерию на старые линкоры.
Увы, начальник эскадры Северного флота закусил удила. Не подумал, не дал время летунам собраться силами и вдарить еще один раз, но кулаком. Прозрение наступило в тот момент, когда на горизонте появился вражеский флот. Проклятый «Лайон» и не думал гореть. Как вскоре выяснилось, его огневая мощь тоже не пострадала.
Страшные минуты. На горизонте корабли. Доклады с радиодальномеров и командных постов. Первые пристрелочные залпы. Торжествующий рев орудий. Дымы на горизонте и вырастающие выше мачт фонтаны. Математика артиллерийского боя проста — у русских больше орудий в залпе и слабее палубы. Макаров пошел на сближение. Оба русских линкора обрушили бортовые залпы на вражеский флагман. Черт побери! Противника буквально закрывало стеной сплошных разрывов. Русская корабельная артиллерия страшная вещь. После Цусимы у нас много внимания уделялось могуществу орудий.