Сам Станиславский принимал участие в этом капустнике в номере «Восковые фигуры» (вместе с Немировичем-Данченко, Книппер-Чеховой и Вишневским).
4 Н. Ф. Балиев весной 1912 г. закапчивал свое пребывание в МХТ. С сезона 1912/13 г. он превратил «Летучую мышь», задуманную и существовавшую первые годы как артистический клуб, в собственную коммерческую антрепризу.
5 В газете «Речь» от 17 марта 1912 г. дается описание понравившихся Станиславскому двух сцен, которые и здесь выделяются как лучшие: «Больше всего удался гротеск-обозрение «Наполеон». Отлично загримированные под Станиславского и Немировича-Данченко, отлично подражавшие их манерам и речи сидели над «Войною и миром» с ножницами и клеем и готовили пьесу для юбилейного спектакля. Еще лучше загримированный под кн. Сумбатова оспаривал у них право на эту кройку романа. Затем появился на Поклонной горе сам Наполеон, и встречали его всякие современные москвичи, опять в отличных, за самыми малыми исключениями, гримах – наш лорд-мэр Н. И. Гучков, Маклаков с кадетами, Валерий Брюсов… В эту рамку включены разные московские «злобы дня».
Зрительный зал, как рассказывает корреспондент «Русского слова» (15 марта 1912), был убран в испанском стиле, разукрашен испанскими веерами и шалями, на больших панно изображался бой быков. Был и соответствующий номер программы: «Качалов в зеленом костюме эспады бился с быком на севильской арене» (см. «Речь» от 17 марта 4912 г., «Нам пишут из Москвы»).
Баров Александр Александрович (1890–1920) – актер МХТ в 1908–1912 гг. (он изображал в обозрении Немировича-Данченко).
Бакшеев Петр Алексеевич (наст. фам. Баринов, 1886–1929) – актер МХТ с 1911 по 1922 год (он изображал самого К. С.).
6 Муратова Елена Павловна (1874–1921) – артистка МХТ с 1901 г.
В записи речь идет о роли Глафиры Климовны, матери Глумова, которую Е. П. Муратова играла в комедии «На всякого мудреца довольно простоты» с сезона 1910/11 г.
7 Пример неудачи актера Г. С. Асланова, игравшего в «Синей птице» Барана (в картине «Лес», вскоре исключенной из спектакля), неоднократно приводится Станиславским.
8 Л. И. Дмитревская играла в «Вишневом саде» Дуняшу с сезона 1910/11 года. Станиславский имеет в виду следующую сцену:
«Епиходов. Вы, Авдотья Федоровна, не желаете меня видеть… как будто я какое насекомое. (Вздыхает.) Эх, жизнь!
Дуняша. Что вам угодно?
Епиходов. Несомненно, может, вы и правы. (Вздыхает.) Но, конечно, если взглянуть с точки зрения, то вы, позволю себе так выразиться, извините за откровенность, совершенно привели меня в состояние духа. Я знаю свою фортуну, каждый день со мной случается какое-нибудь несчастье, и к этому я давно уже привык, так что с улыбкой гляжу на свою судьбу. Вы дали мне слово, и хотя я…
Дуняша. Прошу вас, после поговорим, а теперь оставьте меня в покое. Теперь я мечтаю. (Играет веером.)»
9 Станиславский имеет в виду фрагмент из рассказа Чехова: после того, как у молоденькой гувернантки, вчерашней институтки Машеньки учинили в ее отсутствие обыск, ища пропавшую барынину брошку, ее зовут к обеду.
За столом хозяйка дома продолжает негодовать: «– Я не потерплю в своем доме воров. Мне не жаль, мне ничего не жаль, но красть у меня – это такая неблагодарность! Так платят мне за мою доброту…
Все глядели в свои тарелки, но Машеньке показалось, что после слов хозяйки на нее все взглянули. Комок вдруг подступил к горлу, она заплакала и прижала платок к лицу.
– Pardon, – пробормотала она. – Я не могу. Голова болит. Уйду.
И она встала из-за стола, неловко гремя стулом и еще больше смущаясь, и быстро вышла».
Из дневника
10 Накануне, 15 декабря 1912 г., Станиславский играл графа Любина в «Провинциалке»; после утреннего спектакля «Дядя Ваня» вечером 16-го ему предстояло еще играть Сатина.
11 Это одна из так называемых ксений (кратких язвительных четверостиший) Фридриха Шиллера – «Баловни счастья» (1786 г.) в переводе А. Струговщикова. Она напечатана на обороте листка отрывного календаря, вырезана и вклеена Станиславским в блокнот.
12 Имеется в виду, вероятно, пушкинское замечание: «Есть два рода бессмыслицы: одна происходит от недостатка чувств и мыслей, заменяемого словами; другая – от полноты чувств и мыслей и недостатка слов для их выражения» (А. С. Пушкин. Полное собр. соч. в 16-ти тт., т. 11, с. 53–54, М., АН СССР, 1949).
Станиславский помечает, что высказывание Пушкина он нашел в статье Л. Я. Гуревич о «Профессоре Сторицыне» Л. Н. Андреева.
13 Решение о работе над «Тартюфом» было принято в Художественном театре летом 1912 г. Чтение комедии Мольера и беседа о ней с исполнителями состоялись 5 ноября, после чего Станиславский в ноябре – декабре вел репетиции. О «зерне роли» он беседовал 3 декабря (см. дневник репетиций, хранящийся в архиве ВЖ). Роль Тартюфа, согласно распределению, записанному в протокол от 5 ноября 1913 г., назначалась В. И. Качалову. Впоследствии репетировал также К. В. Бравич. Роль Эльмиры назначалась М. Н. Германовой.
Спектакль не был завершен, последняя запись в дневнике репетиций относится к 11 января 1913 г.
Истории Чехова
Запись является подготовительным материалом для воспоминаний о Чехове, над которыми Станиславский работал вместе с Сулержицким. Впервые эти воспоминания были опубликованы с сокращениями в альманахе «Шиповник», кн. 23, 1914 г., войдя в раздел «Из воспоминаний об А. П. Чехове в Художественном театре», составленный Л. А. Сулержицким, и имея подзаголовок: «Записано со слов К. С. Станиславского». Начало хранящейся в архиве К. С. рукописи написано Станиславским, далее – рукой Сулержицкого. Детали, содержащиеся в публикуемой ныне записи, в воспоминания, появившиеся в «Шиповнике», не вошли; в разделах «Моей жизни в искусстве», посвященных Чехову, они присутствуют в сильно переработанном виде.
14 Станиславский имеет в виду лето 1902 г., когда О. Л. Книппер была при смерти. Не имевший возможности выехать из Москвы Чехов спасался от городской духоты в расположенном близко к их дому саду «Эрмитаж».
15 Смирновы – родственники Алексеевых, жившие поблизости от Любимовки. О Лили, упоминаемой в записи, в «Моей жизни в искусстве» рассказывается: «Рядом, в семье наших соседей, жила англичанка, гувернантка, маленькое, худенькое существо с двумя длинными девичьими косами, в мужском костюме… Она обращалась с Антоном Павловичем запанибрата, что очень нравилось писателю. Встречаясь ежедневно, Чехов уверял англичанку, что он в молодости был турком, что у него был гарем, что он скоро вернется к себе на родину и станет пашой, и тогда выпишет ее к себе. Якобы в благодарность, ловкая гимнастка-англичанка прыгала к нему на плечи и, усевшись на них, здоровалась за Антона Павловича со всеми проходившими мимо, т. е. снимала шляпу с его головы и кланялась ею, приговаривая на ломаном русском языке, по-клоунски комичном:
«Здласьте! Здласьте! Здласьте!»
При этом она наклоняла голову Чехова в знак приветствия.
Те, кто видел «Вишневый сад», узнают в этом оригинальном существе прототип Шарлотты.
Прочтя пьесу, я сразу все понял и написал свои восторги Чехову. Как он заволновался! Как он усиленно уверял меня, что Шарлотта непременно должна быть немкой, и непременно худой и большой, как актриса Муратова, совершенно непохожая на англичанку, с которой была списана Шарлотта».
В сохранившихся письмах Станиславского к Чехову упоминаний о прототипе Шарлотты нет.
Помялова Александра Ивановна (1863–?) была артисткой МХТ в 1898–1905 и 1906–1909 годы.
16 Чехов и Книппер по приглашению Алексеевых провели несколько летних недель в Любимовке. Желая, чтобы гостям было в его доме как можно удобнее, Станиславский заранее представил им обитателей Любимовки, в том числе горничную Дуняшу – Авдотью Назаровну Копылову и Егора – Е. А. Говордовского. «У нас много типов… Недурен тип управляющего (он никогда ничем не управлял). Все ждут, когда можно будет его отправить на пенсию, и боятся почему-то сделать это… так он и живет… Все вокруг разрушается, а он живет в свое удовольствие, никогда не следит за хозяйством, так как у него неимоверные мозоли (так он говорит), которые мешают ему ходить» (Собр. соч., т. 7, с. 244). «Во время вашего пребывания я больше всего боюсь Егора. У него плохая школа и много пафоса. Если он задекламирует, гоните его и позовите Дуняшу, горничную, она поосновательнее» (Собр. соч., т. 7, с. 288).
В «Моей жизни в искусстве» написано, что основные черты Епиходова «взяты со служащего, который жил на даче и ходил за Антоном Павловичем. Чехов часто беседовал с ним, убеждал его, что надо учиться, надо быть грамотным и образованным человеком. Чтобы стать таковым, прототип Епиходова прежде всего купил себе красный галстук и захотел учиться по-французски».
17 Эти заметки развернуты в «Моей жизни в искусстве», в начале главы «Вишневый сад». «Мне посчастливилось наблюдать со стороны за процессом создания Чеховым его пьесы «Вишневый сад». Как-то при разговоре с Антоном Павловичем о рыбной ловле наш артист А. Р. Артем изображал, как насаживает червя на крючок, как закидывает удочку донную или с поплавком. Эти и им подобные сцены передавались неподражаемым артистом с большим талантом, и Чехов искренно жалел о том, что их не увидит большая публика в театре. Вскоре после этого Чехов присутствовал при купании в реке другого нашего артиста, и тут же решил:
«Послушайте, надо же, чтобы Артем удил рыбу в моей пьесе, а N купался рядом в купальне, барахтался бы там и кричал, а Артем злился бы на него за то, что он ему пугает рыбу».
…Через несколько дней Антон Павлович объявил нам торжественно, что купающемуся ампутировали руку; но несмотря на это, он страстно любит играть на биллиарде своей единственной рукой. Рыболов же оказался стариком-лакеем, скопившим деньжонки.