240. Говорим о новом искусстве.
Осмотр Бургтеатра241. Главный художник показывает. Кайнц тут же. Бранит порядки Бургтеатра. Приятный господин этот Кайнц. Опускающаяся сцена – великолепна. Остальное банально и старо.
7/20
«Федор». Волнение и путаница с дальнейшими гастролями. Не дают ответа из Карлсруэ. Не играть нельзя – неустойка. В Вене решаем не играть, а ехать в Карлсруэ.
Красовская заболела242. Помещена в санаторий. Просит 900 марок. Ломается.
Днем уборка. Вечер – прощальный спектакль «Дядя Ваня». Триумф.
…Немирович вернулся из Парижа. Завтра в 7 часов труппа уезжает.
Ужин с Звездич и с Юшкевичем. Рассказываю про Чехова. Большое впечатление…
9/22
Приезд во Франкфурт в 11–12 часов дня. Чудный город…
Смотрю выставку Менье243, ратушу, узкие старые улицы.
10/23, вторник
За чаем с Игорем244 разбираем газеты. Приходит перевозчик. Все отправлены. Самовар «Дяди Вани» в вещах «На дне». Телеграфирую в Карлсруэ, чтоб взяли самовар у священника. Во время разговора поворачиваюсь неловко – случился Drachtenschuss[15]. В два часа едем в Карлсруэ. Я, жена и Артем.
[Карлсруэ]
Приезд в провинцию. Тишина, пустота. Какие-то русские студенты из Гейдельберга узнают и смотрят на нас.
Гостиница наивная и тихая, точно Троица245. Едем в театр.
Старый театр, наивность, спокойствие. Все на сцене устанавливают декорацию первого акта «Дяди Вани». Запах прокисшего императорского театра. Устал. Drachtenschuss. Артем снимает театр. Встречает знакомого из своей далекой деревушки…
…Публики очень мало. Все возвратили билеты, так как хотели объявленного «Царя Федора». Успех огромный. В зале какая-то принцесса и какая-то русская великая княгиня, кажется, Мария Максимилиановна246. Нас приглашал раньше через посольство местный консул (министр-резидент при Баденском дворе247). Мы отказались от обеда у него за недостатком времени. Он подал венок мне и букеты всем дамам (тоже и старухам). Интендант приходил ко мне с визитом (Herr Bassermann) за кулисы. Тупой господин.
Немирович уехал во Франкфурт и Висбаден, чтобы готовить статистов (в 8 часов вечера). Получается телеграмма о том, что завтра в Висбадене будет Вильгельм248 и вся царская фамилия.
Рады, но и устали. Боимся, выдержим ли.
Толпа русских студентов встречает у входа и провожает до гостиницы. Шум, крик, пустынный парк (около театра) и у подъезда отеля крик. Ужин: я, Книппер и Маруся. Устали, но хорошее настроение. В комнате холодно, продувает, но перины теплые. Спокойно, точно у Троицы.
11/24 среда
Курьезный и интересный день. Был в один день в пяти городах. Утро в Карлсруэ. […] Еду с визитом к консулу. Торопимся. Ольга Леонардовна узнает в нем того, кто в Баденвейлере тепло отозвался на ее горе – смерть Чехова (Баденвейлер в двух часах езды от Карлсруэ)249.
Знакомимся с женой консула. Приходит великая княгиня Мария Максимилиановна. Типичная старуха вроде Екатерины II. Она тонко расхваливает вчерашний спектакль. Торопимся на станцию. Я, Ольга Леонардовна и Маруся едем во Франкфурт. Все путешествие провожу в вагоне-ресторане (там же и ем). Приезжаю во Франкфурт около половины третьего. Сплю. Собираюсь. Беру в узле фрак. Кира, mademoiselle250, я и Книппер едем в пять часов в Висбаден. Сидим в отдельном купе. Очень устали. Нервимся за спектакль, так как он очень неподготовлен и неожидан. Приезжаем в Висбаден. […]
Огромный театр, не сразу найдешь вход. На балконе толпа актеров. Нисколько не волнуются и не торопятся, хотя ждут императора. Ко всему привыкают. Без четверти семь надо быть готовым, никто не начинал гримироваться. Импозантные коридоры и входы, уборная. Огромная сцена. Порядок. Например: кто хлопнет дверью, тот платит три марки. Этикет необыкновенный. Нервность за сценой. […]
Все интересуются и ахают на костюмы «Федора»… Нарядный зал. Все декольте, во фраках и в мундирах. Даже страшно смотреть. Какие-то царские особы еще сидят в императорской ложе. Она вся набита. После каждого акта заставляют нас ждать у левой стороны на авансцене. Ждут, что император нас позовет. Заходит интендант граф Гюльтен. Говорит комплименты и объявляет, что Вильгельм нас позовет к себе по окончании спектакля. В самые критические моменты тишины – хлопают дверями, конечно, наши. Пришлось поставить ко всем дверям лакеев, чтобы избежать хлопания. Больше всех хлопает Москвин. А хорошая это штука – хлопающие двери. Это приучает актера помнить, что он входит на сцену.
Проходит слух, что нам дадут ордена251. Первый антракт затянулся на 40 минут. Опоздаем на поезд. Обсуждаем, куда девать целую ораву актеров на ночь. […] Второй антракт тоже длинный. Ермолова в театре. Ее не пускают за сцену. Она умоляет пропустить. Штейн252 идет. Проводит вместе с Маргаритой Николаевной, ее дочерью253. Драматическое впечатление [от] Ермоловой. Она понимает, чего она лишилась в жизни. Если б она раньше поехала за границу, чем сидеть в московской дыре. А ведь она, по своему таланту, имеет больше права на мировую известность. У нее прорывается фраза: «В газетах пишут, что всех нас – старух – надо выгнать». Тяжелое впечатление произвела она на нас254.
Пью кофе в кафе. Курю поминутно наружи. Мучительно, что нельзя курить за кулисами. Вильгельм аплодирует вовсю. Оживлен, доволен. Нас поздравляют, успех. […] Приходят церемониймейстер и Гюльтен и ведут в царскую ложу меня, Немировича, Савицкую, Вишневского, Москвина и Лужского. Все актеры в гримах255.
Чудное антрэ и гостиная (круглая). Все в цветах. Посреди, как на портретах, стоят Вильгельм и императрица. Вильгельм говорит с Немировичем, я с императрицей. У меня не клеится разговор с императрицей. Она конфузлива. Он поздоровался со всеми за руку. Она руки не дает.
1906–1911. Хроника событий, отразившихся в записях
1906 г.
Лето в Ганге: «открытие давно известных истин». Разработка новых приемов внутренней техники актера при постановке «Драмы жизни» К. Гамсуна.
Привлечение к режиссуре Л. А. Сулержицкого. Творческие споры с Вл. И. Немировичем-Данченко.
1907 г.
Премьера «Драмы жизни» (Станиславский – Карено). Искания в области внешней формы спектакля – «Драма жизни», «Жизнь человека» Л. Н. Андреева, идеи постановки «Пелеаса и Мелисанды» М. Метерлинка. Речь перед началом репетиций «Синей птицы».
Продолжение работы над «Настольной книгой драматического артиста»: заметки о воле как о возбудителе творчества, заметки об этике. Участие в третейском суде, разбиравшем конфликт между Комиссаржевской и Мейерхольдом.
1908 г.
Переписка и встреча с Метерлинком. Речь на открытии памятника Чехову в Баденвейлере. Завершение постановки «Синей птицы». Осмысление десятилетнего опыта МХТ в связи с юбилеем. Проблема традиций. Исследование психологии творчества артиста.
1909 г.
Начало работы с Гордоном Крэгом над «Гамлетом». Идеи изменения программы обучения в школе Художественного театра. Размышления о трех направлениях в театральном искусстве (переживание, представление, ремесло). Изучение трудов, связанных с психологией. Начало занятий с актерами и учениками школы МХТ по «системе». Испытание новой творческой техники при постановке «Месяца в деревне» (Станиславский – Ракитин).
1910 г.
Роль Крутицкого в «На всякого мудреца довольно простоты». Пробы и искания в области актерского творчества.
Тяжелая болезнь, прерывающая почти на год театральную деятельность Станиславского.
Во время болезни узнает о смерти Льва Толстого.
1911 г.
После выздоровления – в Италии. Читает Горькому на Капри свои записки об актерском труде и обсуждает создание студии для воспитания актера нового типа.
Ставит правлению МХТ новые условия своей работы и выходит из состава дирекции. Снова на сцене (в роли Астрова, 9 марта). Знакомится с Е. В. Вахтанговым, только что принятым в МХТ.
Читает молодежи записки по «системе». Обсуждает с В. А. Теляковским проблемы театрального образования.
Беседы с Немировичем-Данченко. Обращение Немировича-Данченко к труппе МХТ – настойчивое предложение изучить новые методы Станиславского и принять их как руководство. Занятия по «системе» с молодыми участниками готовящихся спектаклей («Живой труп» и «Гамлет»). Премьера «Живого трупа» 23 сентября (Станиславский – князь Абрезков); премьера «Гамлета» – 23 декабря.
5 января 1912 г. Немирович-Данченко докладывает пайщикам МХТ о желании Станиславского создать студию. Собрание дает согласие, одновременно выразив «глубокое сожаление по поводу того, что Константин Сергеевич отходит от театра».
[О ЦЕЛЯХ «НАСТОЛЬНОЙ КНИГИ ДРАМАТИЧЕСКОГО АРТИСТА»]
Эта книга преследует исключительно практические цели в узко определенной области деятельности артиста и режиссера драматического искусства. […] Книга имеет в виду прежде всего учеников драматических училищ и молодых артистов, делающих на сцене свои первые неуверенные шаги. Тем из преподавателей, которые разделяют мои взгляды на искусство и его преподавание, книга может оказать некоторую помощь при выработке общей системы и программы обучения и главным образом как настольная книга. […]
Ни учебника, ни грамматики драматического искусства быть не может и не должно.
В тот момент, когда станет возможным втиснуть наше искусство в узкие, скучные и прямолинейные рамки грамматики или учебника, придется признать, что наше искусство перестало существовать. […]
Одна мысль, что этой книгой могут воспользоваться для того, чтобы сковать и задушить свободное творчество, – заставляет меня холодеть и бросать перо. […]