Запись Станиславского следует за подборкой газетных и журнальных вырезок. За исключением отзыва С. Васильева (Флёрова) в «Московских ведомостях» рецензии высоко оценивают спектакль «Плоды просвещения». Исполнение называли «величайшей художественной заслугой». «Тщательность срепетовки и удивительный ансамбль делают честь энергичному режиссеру-художнику. Внешняя постановка пьесы, декорации, аксессуары, костюмы носят на себе отпечаток глубокой продуманности и изящества. Пальма первенства по справедливости должна принадлежать даровитейшему исполнителю роли Звездинцева – г. Станиславскому».
В «Театре и жизни» от 15 февраля 1891 г. Гр. писал: «Я не мог отказать себе в лучшем наслаждении – посмотреть во второй еще раз произведение графа Л. Н. Толстого… И я был не один такой, который явился вторично наслаждаться художественно-зрелой вещью в художественно-зрелом ее толковании. Среди присутствующих на этот раз было немало артистов Малого театра и кое-кто из театра Корша». (Подпись «Гр.» принадлежит издателю «Театра и жизни» Ф. Гриднину. В «Художественных записях» вклеено его письмо от 14 февраля к Станиславскому с просьбою о билетах на очередное представление «Плодов просвещения».)
Вклеена также хвалебная рецензия из журнала «Артист» № 13 за 1891 г. за подписью Л., и статья Петра Кичеева из «Московского листка» от 16 февраля, где говорится, что группе, играющей «Плоды просвещения», «вовсе не трудно преобразоваться в самом недалеком будущем в один из солиднейших и наиполезнейших для русского общества настоящих частных театров, преобразоваться в такой театр, который будет стоять вне всякой конкуренции с другими частными театрами и действительно способствовать делу умственного и нравственного развития русского общества».
Станиславский сохранил и статью из «Новостей дня» от 10 февраля 1891 г. «Интересный спектакль» за подписью Гобой. Она принадлежит Вл. И. Немировичу-Данченко. О пьесе автор статьи отзывается: «Можно мне сказать правду? Сама пьеса мне не понравилась.
Как?! Что?! Какой-то там Гобой, глупый инструмент из оркестра, смеет!!.. О! О!..
Не понравилась. Что хотите, то и делайте со мной». Однако исполнение признается образцовым и особо подчеркивается интеллигентность его. Из актеров выделен Станиславский: «Если бы я был театральным рецензентом, я бы посвятил ему, как и многим другим, целую статью. Так много тонких и характерных подробностей вложил он в роль самого Звездинцева».
128 «Секретаревкой» и «Немчиновкой», по фамилиям домовладельцев, назывались театральные помещения в Москве на Кисловке и на Поварской, обычно арендовавшиеся для любительских спектаклей.
129 Имеется в виду Общество распространения практических знаний среди образованных женщин, которое одновременно с Обществом искусства и литературы ставило «Плоды просвещения» под руководством режиссера Малого театра А. М. Кондратьева.
130 Голубков Павел Иванович – директор Трехгорного пивоваренного завода; выступал в МОИиЛ под псевдонимом Глаголев. В «Плодах просвещения» он играл Сахатова, И. А. Прокофьев – доктора, М. П. Лилина – горничную Таню, М. А. Самарова – Звездинцеву.
131 В спектакле МОИиЛ «Плоды просвещения» были заняты две любительницы с этой фамилией: В. С. Тарасова играла «толстую барыню» Толбухину, Н. И. Тарасова – баронессу.
Н. С. Третьяков играл Василия Леонидовича, С. М. Винокуров – камердинера.
132 А. А. Федотов играл 1-го мужика, В. М. Лопатин – 3-го мужика (эту роль он исполнял и раньше, в Ясной Поляне, 30 декабря 1889 г. в первой постановке этой пьесы).
133 Роль Гросмана исполнял любитель граф Н. Б. Шереметев (под псевдонимом Николаев).
134 Лукутин Николай Александрович (1855–1902) – владелец фабрики художественных изделий, известный благотворитель, организатор глазной больницы в Москве. Член правления Общества искусства и литературы, где играл под псевдонимами Александров и Никольский. При организации МХТ входил в число первых пайщиков. В «Плодах просвещения» ему была поручена роль Петрищева.
[«ФОМА»; 14 НОЯБРЯ 1891 г.]
В «Художественные записи», относящиеся к середине апреля 1890 г., вклеены два документа, связанные с намерением Станиславского инсценировать «Село Степанчиково» Ф. М. Достоевского. Первый документ: «Сим даю разрешение Константину Сергеевичу Алексееву переделать для сцены повесть моего покойного мужа под названием «Село Степанчиково». Разрешение это имеет силу в течение года от сего числа. А. Достоевская. 1888 г., 7 марта». Второй документ – письмо от 28 марта 1890 г.: «Многоуважаемый Константин Сергеевич! Позвольте мне поблагодарить Вас за присылку «Села Степанчикова». С большим любопытством прочла я Вашу переделку и нахожу, что Вы чрезвычайно умело справились с Вашею задачею. В таком виде вещь непременно должна иметь успех на сцене. Конечно, очень жаль, что приходится изменить название и прятать автора, но что ж делать, если цензура не пропускает. Будьте так любезны, сообщите мне о дальнейшей судьбе Вашей переделки: надеетесь ли Вы поставить ее на сцену, когда именно и кто будет играть главные роли. Все это для меня интересно.
Если позволите, я оставлю присланный экземпляр «Фомы» для моей библиотеки. Если же он Вам необходим, то напишите, и я Вам возвращу.
С истинным почтением имею честь быть Вашею покорною слугою
А. Достоевская».
Запись Станиславского следует за вклеенной в текст второй тетради «Художественных записей» программой первого исполнительного собрания четвертого сезона Общества искусства и литературы. Несмотря на то что в цензурованном экземпляре инсценировки имя автора опущено (обозначено лишь имя Станиславского с указанием «сюжет заимствован»), в афише недвусмысленно напечатано: «из повести Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели», приспособлено для сцены г. Станиславского.
Имена героев повести Достоевского изменены: генеральша Крахоткина превращена в генеральшу Кузовкину, Егор Ильич Ростанев – в Бориса Косьмича Костенева, его сестра Прасковья – в Пелагею Косьминишну, дочь Сашенька – в Оленьку, племянник Сергей Александрович – в Александра Александровича, Мизинчиков – в Пальчикова, Поль Обноскин – в Ивана Отрепьева, Татьяна Ивановна – в Серафиму Николаевну, Перепелицына – в Курицыну, Ежевикин – в Ягодкина; гувернантка Настенька – в Екатерину Евсеевну, камердинер Гаврила – в дворецкого Нила, дворовый мальчик Фалалей – в Ферапонта, Видоплясов – в Лоботрясова, сам Фома Фомич стал из Опискина – Оплевкиным.
Первый спектакль состоялся в Немецком клубе 14 ноября 1891 г.
135 Станиславский, строя планы создания Общества искусства и литературы, предполагал участие в нем Д. В. Григоровича. «Замшевые люди» (первоначальное название «Заноза») значились в перечне пьес, входивших в репертуарные интересы Станиславского (см. Музей МХАТ, архив К.С., № 15380/1–163, л. 149, на обороте). Письмо режиссера к автору с просьбою доверить Обществу постановку «Замшевых людей» опубликовано. (См. Собр. соч., т. 7, с. 80–81.) В «Художественные записи» вклеены визитная карточка писателя и два его письма – первое от 1-го, второе от 11 ноября 1891 г.: «Дорогой из Петербурга я простудил горло – и принужден лишить себя удовольствие быть у Вас, как желал это сделать, в день моего приезда. Не пожалуете ли ко мне завтра до 12-ти (Пречистенский бульвар, дом Третьякова). Пьеса для Вас готова и завтра же передам ее Вам при свидании». Однако постановка «Замшевых людей» в Обществе не состоялась.
136 Станиславский играл дядюшку, А. А. Федотов – Фому, С. М. Винокуров под псевдонимом Михайлов – Ягодкина (т. е. Ежовикина).
137 В программе как исполнительница роли Курицыной обозначена А. Ф. Смоленская.
138 Роль дядюшки, по словам самого Станиславского, имела для него как артиста «совершенно исключительное по важности значение». Он достиг в этой роли полного внешнего и внутреннего перевоплощения, предельного слияния с образом. (См. Собр. соч., т. 1, с. 138–139.)
«Бесхарактерный полковник в его исполнении живет на сцене с поразительной правдивостью, и вы минутами готовы поверить, что перед вами не актер, а сам полковник», – говорится в рецензии в журнале «Артист» (1891, № 18, с. 127). «В роль Ростанева он вложил такую массу таланта, был так прост, так естествен, – писал другой критик. – Верхом совершенства была у него сцена изгнания Фомы… Я смело заявляю, что русское общество теряет очень много от того, что такой художник, как г. Станиславский, подвизается на частной сцене». («Развлечение», 1891, 1 декабря.)
М. П. Лилина играла в «Селе Степанчикове» Настеньку (по тексту инсценировки – Екатерину Евсеевну).
139 «Мейнингенщиной» А. Ф. Федотов в данном случае называет приемы введения в спектакль пауз, световых и звуковых эффектов, которые, по замыслу Станиславского, должны были создать нужное сценическое настроение. Эти «звуковые паузы» Станиславского отмечались в рецензиях. «Перед падением занавеса (в конце второго действия. – И. С.) сцена некоторое время остается пуста. Сад залит лунным светом, щелкает соловей, за сценой лают собаки и раздаются крестьянские песни» («Русские ведомости», 1891, 10 ноября).
140 Петр Кичеев дал в «Московском листке» от 16 ноября 1891 г. заметку, где утверждал: «Несмотря на безукоризненный в полном смысле слова ансамбль… картины эти, как пьеса, успеха не имели и иметь его не могли».
141 Духовецкий Ф. А. – театральный рецензент, печатался под инициалами Ф. Д. В «Художественных записях» есть вырезанная Станиславским его статья о деятельности Общества и о постановке «Последней жертвы» А. Н. Островского из «Московских ведомостей» от 22 февраля 1894 г.
142 «Гамлет» был поставлен в Малом театре в новом переводе П. П. Гнедича с А. И. Южиным в главной роли, премьера – 14 октября 1891 г.; Южин играл также Макбета с Федотовой – леди Макбет.