260 В списке сотрудников театра в сезоне 1906/07 г. значится М. А. Груббе. В записной книжке № 763, л. 42, помечены предметы необходимых разговоров: «О «Синей птице». О Груббе. О костюмах статистов, лакеев и о моих».
261 А. Л. Вишневский входил в правление и ведал хозяйственной частью.
С. И. Четвериков, муж старшей двоюродной сестры Станиславского Марии Александровны, занимал руководящие посты в Товариществе «Владимир Алексеев».
Рябушинские – крупные промышленники, банкиры, меценаты.
262 Долгоруков Петр Дмитриевич, князь (1866–1927) – вошел в число «пайщиков-меценатов», чья денежная помощь после смерти С. Т. Морозова помогла продержаться театру. Земский деятель. За подписание либерального «выборгского воззвания» был исключен из курского дворянства.
Находясь лично с П. Д. Долгоруковым в добрых отношениях, уважая его гражданскую деятельность, Немирович-Данченко, однако, в большей мере, чем Станиславский, боялся влияния светской публики, сближающейся с театром и сращивающейся с ним. «Зинаида Григорьевна [Морозова], Стаховичи, Якунчиковы, Гарденины», их постоянное и достаточно влиятельное присутствие в зале и за кулисами тревожило Немировича-Данченко еще в 1902 г. «Оно приведет нас к ужасному результату, когда в нашем театре форма совершенно задушит содержание и, вместо того, чтобы вырасти в большой художественный театр, с широким просветительным влиянием, мы обратимся в маленький художественный театр, где разрабатывают великолепные статуэтки для милых, симпатичных, праздношатающихся москвичей» (Немирович-Данченко Вл. И., Избранные письма, т. 1, с. 290–291). Сходно с этим шла мысль Немировича-Данченко в 1906 г.: «Мечты обратились в изготовление конфеток для публики первого представления – в мелкий жанр, маленькое изящество, севрские статуэтки» (Избранные письма, т. 1, с. 445).
По-видимому, такова была подоплека резкости Немировича-Данченко при виде посторонних лиц на репетиции. Впрочем, он вообще был противником появления каких бы то ни было наблюдателей в часы творческой работы и до конца дней предпочитал отвечать отказом, когда посторонние просили разрешить им бывать на его занятиях с актерами.
263 Гельцер Екатерина Васильевна (1876–1962) – балерина, с 1894 по 1935 год в труппе Большого театра; сестра Л. В. Гельцер, артистки МХТ и жены Москвина.
264 Ливен – баронский и княжеский род; упоминаемое здесь семейство находилось в родстве со Стаховичем. Станиславский позднее сблизился с ними (в особенности с Машенькой Ливен) во время своей поездки в Италию летом 1911 г.; Машенька Ливен была слушательницей его записок.
265 Александра Петровна Ливен.
266 Л. А. Косминская получила в «Детях солнца» роль Лизы взамен ушедшей из театра М. Ф. Андреевой. Сыграла эту роль в первые же дни нового сезона – 29 сентября 1906 г.
267 Замечания по роли Фамусова сохранились в другой записной книжке Станиславского: «1-й акт – «Что за комиссия, создатель». 2-й акт – с Петрушкой сидеть. Больше барина в позе. То же – в позе на диване с Чацким.
Напористо: «Сказал бы я: во-первых, не блажи…»
«Ослы!» – сердито надо.
…Говорить не Чацкому, а себе…
3-й акт. Начало о сумасшествии Чацкого – сильнее взять темп. В финале слишком напираю – наблюд[аю] за Чацким» (№ 763, л. 43, оборот).
268 А. И. Адашев играл Молчалина.
269 Александров Николай Григорьевич (1870–1930) – артист; сотрудник Станиславского со времен спектаклей Общества искусства и литературы; в труппе МХТ с основания театра до конца жизни; занимался также рожиссерско-педагогической работой. «Затеянный мною класс» – занятия с учениками школы МХТ. Станиславский мечтал об испытании своих открытий в работе с молодежью и болезненно воспринимал то, в чем видел вмешательство или недоверие к себе. «Уверенный, что мое участие в школе желательно не для того, чтоб делать в ней то, что делают другие, а для того, чтоб найти нечто новое, я взялся за водевиль. Сам я не мог его вести и потому пригласил Александрова» (Собр. соч., т. 7, с. 346). Сомнение, выраженное по частному поводу, Станиславский воспринял едва ли не как желание отрешить его от педагогики: «Что касается школы, я готов прекратить свои занятия, но с тем условием, что Вы разрешите мне сказать ученицам, которым я обещался заниматься, что занятия прекращаются не по моей вине. Вместе с тем, конечно, я оставляю за собой право у себя дома заниматься с кем я хочу, а также и в другом месте и в другой школе, хотя бы у Адашева, если он меня пригласит». (Музей МХАТ, архив К. С., № 5187/1). Готовность перенести свой опыт на частные драматические курсы, руководимые А. И. Адашевым, косвенно отражена в записных книжках; в № 763, л. 41, внесен адрес: «Школа Адашева. Тверская-Ямская, д. Езерского». Впоследствии именно здесь развернул порученные ему Станиславским педагогические пробы Л. А. Сулержицкий.
Немирович-Данченко ответил: «О школе. Никогда я не позволял себе мешать Вам заниматься в школе, всегда сообщал ученикам, как большую радость, Ваше желание заняться с ними. И потому Ваши строки о том, что Вы будете преподавать у Адашева, считаю глубоко обидной угрозой.
Но поручить Н. Г. Александрову водевили без моего ведома, в то время, когда я аккуратнейшим образом наладил в школе занятия, – я считаю неудобным, потому что от этого произошла полная путаница в распределении работ и отдыха» (Избранные письма, т. 1, с. 443).
270 Л. М. Леонидов играл в «Драме жизни» рабочего-каторжника Гейера, Г. С. Бурджалов – инженера Брэде.
271 Сулержицкий Леопольд Антонович (1872–1916), общественный и театральный деятель. Был привлечен Станиславским с 1905 г. к режиссерской и педагогической работе; стал ближайшим помощником К. С. при постановке «Драмы жизни», «Синей птицы», «Гамлета» и в работе с Первой студией. Некоторое время поначалу из-за сложностей с театральным бюджетом жалованье Сулержицкому Станиславский доплачивал из собственных средств.
272 Подгорный Николай Афанасьевич (1879–1947) – артист МХТ с 1903 г. до конца жизни. В «Драме жизни» репетировал сначала главную роль Ивара Карено, впоследствии получил роль нищего Тю по кличке Справедливость.
273 По замыслу Станиславского третий акт «Драмы жизни» решался так: «На ярмарке среди лавок, наполненных грудами товаров, среди толпы покупателей и торговцев свирепствует эпидемия холеры, которая придает всему отпечаток кошмара. На белых полотняных палатках торговцев отражаются, как на экране, их черные движущиеся тени, и они кажутся призрачными. Тени торговцев отмеривают материю, в то время как тени покупателей – одни стоят неподвижно, другие движутся непрерывной вереницей. Палатки расположены рядами по уступам гор, от авансцены – почти до колосников заднего плана, отчего все пространство горы заполнено тенями. Такие же тени бешено мчатся в воздухе в ярмарочной карусели, то взвиваясь вверх, то падая вниз. Звуки адской музыки шарманки, шипя и свистя, несутся за ними вдогонку» (Собр. соч., т. 1, с. 307–308). См. также в режиссерском экземпляре «Драмы жизни».
Немирович-Данченко выразил сомнение в режиссерском решении при актерах, запятых в готовящемся спектакле (О. Л. Книппер играла в «Драме жизни» Терезиту Отерман, А. Л. Вишневский – телеграфиста Енса Спира, И. М. Москвин – Отермана).
274 «С. Ф. Гантерт и Кº» – машиностроительный и механический завод; торговый дом, занимавшийся продажей машин и железных конструкций. Очевидно, оттуда были приглашены специалисты для осмотра сложных сценических конструкций спектакля «Бранд».
275 В письме, полный текст которого опубликован в «Избранных письмах», т. 1, № 209, Немирович-Данченко писал: «Я Вас очень часто и много ненавидел, но гораздо больше и чаще любил. А когда работа кончалась и мы переживали ее неудачи или успех, я всегда относился к Вам и тепло и нежно. В конце концов, я Вам и нашему общему делу отдал так много сердца, что было бы жестоко расставаться нам недругами.
Вот об этом я собирался говорить с Вами. Как сделать, чтобы нам расстаться без неприязни? Или не можете ли Вы придумать такой театр, в котором я не чувствовал бы себя таким ничтожеством, как в течение октября, когда Вы перестали считаться со мной и как с одним из хозяев театра, и как с литератором.
Но пока мы сговоримся, как умнее расстаться, нам надо поддержать этот сезон».
Приняв упрек в том, что он говорил о своем неприятии решения «Драмы жизни» в присутствии исполнителен, Владимир Иванович добавляет: «Думаю, что тут я неисправим. Я не смогу, вероятно, никогда молчаливо относиться к тому, что, по-моему, не так. Когда я не понимаю, тогда я могу молчать и даже добросовестно вдумываться, чтоб понять. Но когда я убежден, что повторяется старая, испытанная ошибка, тогда мне трудно не удерживать Вас от нее. И тогда я не боюсь ни ссор, ни того, что огорчаю Вас. Я иду наверняка для дела. И если бы я завтра ушел из театра, я бы послезавтра все равно прислал Вам целую статью с заглавием: «Умоляю, не повторяйте ошибки». Вы считаете это интригой, нечистой атмосферой, а я считаю, может быть, необузданной, но горячей, убежденной преданностью театру. Бестактно? Может быть. Но не подло. Наверное, честно».
На это Станиславский ответил в одном из писем, написанных в тот же день: «Всеми советами и требованиями Вашими я буду руководствоваться, но прошу говорить мне их наедине, так как мне и без того трудно убеждать актеров пробовать новые тона».
Объясняя свое отношение к «Бранду» и к «Драме жизни», Немирович Данченко пишет: «Бранд» – это гениальное произведение века, а «Драма жизни» – талантливый вопросительный знак. И когда я увидел, что актеры стоят за «Драму жизни», потому что у них там роль, а Вы – потому что именно Вы занимаетесь этой пьесой, а за гениальный порыв Ибсена