, он считал теперь Октябрьский переворот исторической необходимостью и заявлял о поддержке большевистской власти в Гражданской войне, игнорируя те жертвы и ужасы, которые были связаны с кровавой вакханалией.
Отношение же самой этой власти к меньшевикам оставалось резко отрицательным, хотя и испытывало колебания. 30 ноября 1918 г. меньшевистская партия была легализована, весной 1919 г. вновь начались аресты и была закрыта новая центральная газета социал-демократов «Всегда вперед»; еще одна либеральная «оттепель» имела место в начале 1920 г., но и она быстро сменилась волной террора.
В начале 1920 г. Мартову удалось установить связь с европейскими социалистическими партиями, занимавшими центристские позиции – французской, австрийской, – и, главное, укрепить связь с Независимой социал-демократической партией Германии. В этих партиях шли острые дискуссии по вопросу о международной принадлежности. Мартов полагал, что они должны не только сохранить организационную самостоятельность, но и образовать собственное международное объединение, которое, однако, рассматривалось как временное, как этап на пути к восстановлению единства социалистического движения.
Весной 1920 г. руководство НСДПГ пригласило делегацию меньшевистской партии принять участие в партсъезде, который должен был состояться в Галле. Предполагалось, что делегация использует поездку в Европу и для разъяснения своей позиции в событиях, происходивших в России. На совещании руководящей группы меньшевиков в апреле 1920 г. было решено направить Мартова за границу в качестве представителя партии. Фактически такое решение означало отстранение П. Б. Аксельрода от выполнения этой функции, которую он нес с 1917 г. Вызвано это было тем, что личная позиция Аксельрода, связанного с центристской группой в меньшевистской партии, не соответствовала левому курсу меньшевиков-интернационалистов, которые теперь заняли господствующее положение. В июле ЦК РСДРП (объединенной) обратился в Совнарком РСФСР с заявлением о выдаче заграничных паспортов Мартову и Абрамовичу, командируемым для организации заграничного представительства партии. По другим данным, просьба была адресована ЦК РКП(б) и II конгрессу Коминтерна. Вопрос был передан на рассмотрение Политбюро ЦК РКП(б), на заседании которого имели место споры. Если верить сведениям, которые через какое-то время получил Б. И. Николаевский, Н. И. Бухарин, возвратившись с заседания, заявил своему знакомому: «Большинство было против; меньшевики будут ставить палки в колеса всей работе Коминтерна, но мы ничего не могли поделать с Ильичом, который влюблен в Мартова и хочет во что бы то ни стало помочь ему уехать за границу»[27]. Если учесть, что эмоциональные слова Бухарина о «влюбленности Ленина» были произнесены, скорее всего, в состоянии раздражения по поводу принятого решения, то остальное, безусловно, соответствует истине – Мартов получил визу по настоянию Ленина.
И на этот раз ленинская логика не была сложной – она соответствовала переиначенной русской поговорке: «Дальше едешь – тише будешь». Если Ленин считал нецелесообразным применять суровые репрессии против Мартова (состояние его здоровья почти неизбежно привело бы к быстрой гибели в застенке), то безопаснее для большевиков было его пребывание подальше от столицы России, тем более что отъезд наиболее авторитетного оппонента за рубеж давал определенный политический выигрыш. Коминтерн готовился к съезду НСДПГ, и это был один из тех редких случаев, когда коммунисты, по словам самого Мартова, считали полезным «сходить в баню», чтобы предстать на Западе в опрятном виде[28]. Добавим, что Мартов как зарубежный представитель меньшевистской партии в значительно большей степени устраивал Ленина, чем Аксельрод, яростно ненавидевший новых российских властителей. Кроме того, как раз в это время заседал II конгресс Коминтерна, на котором с правом совещательного голоса присутствовала делегация НСДПГ, и в ней шли бурные дискуссии между сторонниками присоединения к Коминтерну и адептами более умеренной линии. Меньшевистский деятель Д. Ю. Далин свидетельствует, что он видел у заместителя наркома иностранных дел М. М. Литвинова заявление о выдаче заграничных паспортов с положительной резолюцией Ленина, а сам Литвинов разъяснил: «Ленин находит, что здесь вы много вредите; будет лучше, если вы окажетесь за границей. Там, по крайней мере, вы выступаете за признание советской власти»[29].
Пока же Мартов продолжал проводить занятия со слушателями Социалистической академии общественных наук, действительным членом которой он был с 1919 г. Однако, когда в начале 1920 г. Мартов и Дан были избраны в Моссовет, Ленин издевательски написал председателю Совета Каменеву: «По-моему, вы должны загонять их практическими поручениями. Дан – санучастки, Мартов – контроль за столовыми»[30].
Именно на фоне легенд о «любви Ленина к Мартову» возникла фальшивая версия о том, что Ленин способствовал нелегальному выезду Мартова за границу, чтобы спасти его от чекистских репрессий. Эту версию о добром Ленине и его заблудшем друге Мартове использовал писатель Э. Г. Казакевич в рассказе «Враги», который он написал на закате хрущевской «оттепели». А. Твардовский, редактировавший «Новый мир», уклонился от его публикации[31]. Смелость проявил зять Хрущева А. Аджубей, поместивший его в «Известиях»[32]. При всей своей сусальности этот рассказ по-иному, чем раньше, «по-человечески» характеризовал меньшевистского лидера, что было немедленно отмечено русскими эмигрантами, особенно близкими к меньшевизму, к Мартову[33].
Получив заграничный паспорт (выдачу его Абрамовичу затянули), Мартов отложил свой отъезд в связи с арестами меньшевиков в Москве и Харькове. И только убедившись, что большевики не собираются устраивать показательного процесса, покинул Россию в конце сентября. За границей он жил с советским паспортом, формально оставаясь гражданином РСФСР и не исключая возможности возвращения на родину. Советские власти по-своему готовились к его возвращению: 15 августа 1921 г. председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский издал распоряжение о его розыске и аресте.
Ю. О. Мартов приехал в Германию уже тяжелобольным человеком. 12 октября 1920 г. он выступил на съезде НСДПГ в Галле. Слово ему предоставили после Зиновьева, говорившего от имени ЦК РКП(б) и Исполкома Коминтерна. Четырехчасовая речь этого небесталанного и беспринципного коммунистического демагога, безусловно, впечатлила делегатов. Мартов же смог сказать всего несколько слов приветствия – болезнь и связанная с ней потеря голоса вынудили его написать текст выступления, которое зачитал А. Н. Штейн. Трудно сказать, каково было влияние речи на результаты съезда – в том, что на нем произошел раскол (236 делегатов голосовали за присоединение к Коминтерну, 150 – против), сказался ряд факторов. Хотя НСДПГ после вступления большинства ее членов в компартию сильно ослабела, она оставалась наиболее значительной центристской партией. Именно на нее опирались те социалистические деятели, и Мартов в их числе, которые стремились к созданию промежуточного международного объединения. В 1921 г. было образовано международное объединение социалистических партий, вошедшее в историю под названием Второй с половиной интернационал. Как показывает само это определение, с самого начала объединение рассматривалось как промежуточное, и, действительно, через два года оно слилось со II Интернационалом, образовав более прочное международное объединение – Социалистический рабочий интернационал.
В последние годы жизни Ю. О. Мартов вместе с Р. А. Абрамовичем и Е. Л. Бройдо образовал Заграничную делегацию РСДРП, к которой чуть позже присоединился Д. Ю. Далин. Мартов сыграл ведущую роль в создании «Социалистического вестника», русскоязычного политического журнала социалистического направления, первый номер которого вышел 1 февраля 1921 г. в Берлине. В 1921–1922 гг. Мартов опубликовал на его страницах много статей о политическом положении в России. В основном они были посвящены изменениям в социально-экономической и политической ситуации после введения нэпа. Саму либерализацию хозяйственной жизни он приветствовал, но подчеркивал и доказывал, что без либерализации политической она не может быть прочной, а на возможность политической либерализации смотрел весьма скептически. Он по-прежнему был убежден, что установление власти рабочих возможно лишь в развитых странах с достаточной численностью и организованностью пролетариата.
В 1922 г. Мартов был одним из главных организаторов международной кампании протеста против провокационного суда над лидерами эсеровской партии, организованного в Москве, побудил к выступлениям с протестом М. Горького, а через него А. Франса.
Силы Ю. О. Мартова слабели. Все больше времени проводил он в туберкулезном санатории в горах Шварцвальда. 11 февраля 1922 г. он встретил в Берлине своих товарищей Ф. И. Дана, Б. И. Николаевского и других, которых после голодовки в тюрьме большевистские власти выпустили за границу. Это также было результатом протестов из-за рубежа, в частности со стороны германских независимых социал-демократов. Ленин вынужден был отказаться от планировавшегося крупного судебного процесса над меньшевистскими лидерами по примеру суда над эсерами. В каком-то смысле большевистский вождь был последователен. За много лет до этого, в швейцарской эмиграции, он в ответ на реплику лидера эсеров В. М. Чернова «Приди вы к власти, вы на следующий день меньшевиков вешать станете» заметил: «Первого меньшевика мы повесим после последнего эсера»[34]. Ни повесить, ни расстрелять не получилось – ряд меньшевистских лидеров выпустили за рубеж. Придет пора, и достойный наследник Ленина Сталин добьет оставшихся в живых и эсеров и меньшевиков.