Я готова была стоять на этом каждый день. Но совсем нет помощников. И я до сих пор не понимаю, почему так. Мне не с кем разделить сложный момент. И если сюда плюсовать Наташины проблемы в школе (она ведь тоже не спала с нами, а из другой комнаты даже сильнее слышно). Дело дошло до того, что посыпались двойки. Она однажды приходит и говорит: Мама, учительница что-то спрашивает меня, открывает рот, а я не слышу или не понимаю. Это пульнуло меня в школу. Оказывается, она постеснялась рассказать ситуацию. Выправились чудом (с двумя четверками).
Затянулось повествование. В общем, не удалось каждый день все. В основном по ночам смотрели буквы, занимались по Ими-ному плану. Однако эти занятия слишком стали ее веселить. А я просто валилась. Добавился «живот» и белый язык. И я с отчаянья 25 ноября перестала давать все лекарства (кроме семени льна и т. д.), в общем, каюк финлепсину. Все равно не спит.
Вот сегодня 19 января. Три часа ночи. Скоро почти два месяца, как мы без «колес». Крутой приступ (с судорогами и вытяжками) один (редко два) в день. А просто мелкие (запрокидывание головы) вообще ушли. Последнюю неделю, правда, немного вернулись из-за резких перепадов температуры, я думаю.
Маша! А правда у Достоевского в ссылке, в Сибири, прекратились эти приступы? Если это так на самом деле? Неужели реальные лишения, настоящее наказание тела извне перестроило мозг и не пришлось чувство вины или еще там что-то, не знаю, прятать в этих припадках. Я замечаю, что если Машу Иванову не выпускать из рук ни минуты, чередуя всяческие ощущения, то не остается времени не то что на то, чтобы (язык узлом!) запрокинуть голову, но даже похлопать не удается как следует.
Я все думала, почему этот Кроликов так счастлив по ночам. Какая у него обильная речь, при этом настолько пронзительно громкая, звонкая, даже в ушах звенит. Сейчас речь такая (взахлеб): А-А-А-А-Б, Б-Б-Б-Б, ДА, иногда Ма-Ма, в воздух;
А летом по-другому: ди-га-ди-га-ди-га-ди-га (очень быстро, очень много) и другой интонацией – А – БИ-И-И
Ну, вот. А по телу, по движениям, мы откатились сильно назад. Видимо, у Маши произошла наконец-то встреча с собой (без вмешательств лекарствами). Она напугалась. Напугалась, как раньше: скобкой в воде и даже выжидания не помогают, ноги в разных ботинках – вообще, гестапо, ни шагу вперед; как будто поделившееся было тело на две стороны – опять – монолитное, две правых, или две левых. Трудно перенести вес.
Я не в панике. Просто пройдем по этой дороге еще раз. Мне кажется, сейчас я знаю, как ей помочь по-новому ощутить себя. Нужны постоянные тренировки, и в конце концов опять «сцепится», и Маша опять начнет самостоятельно ходить.
Через 37 дней бдений ситуация переломилась. Маша стала спать. А со мной приключилась интересная история. Я перестала спать. Редкую ночь я не просыпаюсь в час или в два, чтобы в ночной молитве часиков до 5-ти утра скоротать время. Получается, что следствия живут без причин; и даже вместо них, т. е. причин. Что нужно, чтобы проспать ночь «от» и «до»?..
<…>
А в октябре умерла т. Таня. Нечаянно и неожиданно. Я сильно переживала…
Папа познакомил меня с ней и ее сестрами после 8-го класса, когда я училась во Владимире и ходила к ним заниматься, к их радости.
Когда я приезжала, т. Таня открывала мне дверь в окружении лающей свиты. Она подбирала и выхаживала больных ко-шей и собак. Кто-то оставался жить, кто-то уходил. Я не припомню, чтобы эта многочисленная живность ссорилась между собой. А в зимы я видела уже привычную картину, как к определенному часу на деревья перед окном слетаются птицы на кормление. Волшебная картинка – т. Таня в птицах вся, и такие у нее счастливые глаза! А однажды в доме развелись мыши. И средняя сестра грозилась накупить яду и мышеловок. Т. Таня забеспокоилась и говорит: «Что ты, Надежда, я их так выведу». И вывела. Как вывела потом крысу. Крыса просто вышла вслед за т. Таней в сад и больше в дом не возвращалась. А до этого она жила в доме, ходила по пятам за т. Таней и спала калачиком.
И совершенно поражена я была случаем, когда т. Таня покупала у бездомных, совсем спившихся людей помидоры с гнилыми боками, которые они насобирали на прилавках ближайшего рынка. Я спросила: «А разве нельзя просто так эти деньги дать им?» Она сказала: «Нет. Это бы их унизило».
Каждый мой приезд всегда сопровождался чем-то непривычным для понимания или необыкновенным.
Когда затонула подводная лодка «Курск», и нам в новостях: они живы, мы не знаем координат, помощь спешит, а т. Таня мне сказала тогда: Маринка, не верь печати, радио и ТВ, много лжи. Как только по радио сказали о трагедии, т. Таня своим путем связалась с умершими на Курске. Они сказали, что мгновенно от взрыва все погибли. Назвали координаты. Умершие дали телефон, куда звонить, т. Таня сразу позвонила. К ней пришли люди в штатском (можно представить мои чувства. Я не верила ни одному слову и знала – т. Таня никогда не обманывает. Думала – может, сошла с ума… И тут в комнату зашла средняя сестра Надя, и я ее спросила: неужели приходили из служб с дипломатами парни? Я-то ждала, что т. Надя скажет – да полно, все привиделось ей. Но т. Надя сказала дословно так: приходили, и не один раз. Сидели с ней в комнате отдельно. Я из другой комнаты ей все кричу: Татьяна! Татьяна! Ты жива ли там? Деньги давали большие. Татьяна не взяла ни разу (а жили-то бедно).
Т. Таня в этот же момент как засмеется вдруг: да они, шутники, проверять меня вздумали. Карту положили и говорят: еще одна лодка затонула, найди. А я так (в этот момент т. Таня указательный палец на лоб в центр поставила, как бы задумавшись) «глянула», а они игрушку затопили, муляж.
Она так сокрушалась, что по радио лгут про моряков, так жалела их.
Это все в последний раз, когда виделись. Она приговаривала: Маринка, мне надо столько всего тебе рассказать, все уводила меня туда, где нет никого, глаза красные все время. Я спросила, почему глаза такие. Т. Таня сказала – очень сильно голова болит, все время стучит в ней. Мне понять бы, что у нее давление.
В сентябре объявили, что все с Курска погибли, идет расследование. По ТВ идут передачи в память о погибших. Вова в углу моет посуду, я стою перед экраном, текут титры с фамилиями погибших, я тихо плачу. Музыка еще такая, что умереть можно, слушая. Потом следующий список: люди, которых благодарят за помощь в обнаружении лодки и выяснения причин ее гибели. И вдруг в конце я вижу фамилию Паламаржи. И всё, без инициалов. Я кричу: Вов, смотри!!! Тоже был шок… Неужели просто совпадение?
Меня моя подруга спрашивала – жалею ли я, что не узнала знания. Нет. Совершенно нет. Я не стремилась никогда. Я жалею, что не поняла, что у нее было давление…
Я все время вспоминаю ее, внешне такую нелепую, с лицом пожилой индианки, с исключительно правильной речью. Как она встречала меня: Маринка, а мне сегодня всё тропочки снились, такие влажные тропочки в лесной тени, я иду, мне так хорошо. Думаю, Маринка наверное приедет.
Мы познакомились, когда мне 14 лет было, и тогда эту подростковость она так скрашивала, всегда жалела и ждала.
<…>
Сложно прожив октябрь, ноябрь и середину декабря, я поняла, что лучшим нашим поступком в этих условиях мог бы быть жест, заявляющий о нашей непоколебимости. Началась подготовка к празднику. (Война войной, а завтрак по расписанию.). И тут я не обману ваших ожиданий. Сутолока, толчея, раскардаш – признаки репетиций – очень интересовали Машу. В этот раз ее роль – роль почтальона Ребуса, приносящего упредительные сигналы. Ребус вывозил в коляске все: снег, письма, хлеб, кусок неба и даже настоящего снеговика. После бурных репетиций Маша спала, не шевелясь.
В этом спектакле я отважилась занять аутичных девочек – Ксюшу большую и Ксюшу маленькую. Ни та, ни другая поначалу не поддавались: «Не хочешь» и, в другом случае, мотание головой и вжимание в стул. И все же удалось. Они были подружками Зимы, Снежинками. Танцевали медленный танец, разбрасывали снег в зрителей, превращались в ночные звездочки и танцевали в темноте с фонариками по потолку танец быстрый (под песню «три белых коня»). (Даже самые «крутые» зрители растрогались. Честно говоря, я сама еле сдерживала слезы и от того, что получилось, и от острой любви к ним.)
А зрителей было много, почти 20 человек. Привели новых детишек с мамами. Кстати, обе Ксюши читали в микрофон стихи. Осмелели. Вообще, в этот раз я решила, что только дети будут участвовать в представлении. Кроме злой силы – Черного квадрата. Наташка – Огневушка-Поскакушка танцевала огненный танец, а потом «обронила» огонек и предложила всем погреться возле. Зрители передавали огонек друг другу под хорошую (без достоевщины) музыку. А в конце Ребус ввозит настоящего снеговика в ведре. И дети все кидаются к нему и не верят, что он настоящий. А мы заранее, за день, натаскали снега в ванну, подождали, пока он подтает, и слепили. Машка в ужасе отдергивала руку. Спрятали у соседей.
Вот. Никаких сверхзадач и супер-идей. Просто веселились.
Кстати, бабушка Ксюши маленькой после многих лет игнорирования пришла к ней в гости после спектакля и принесла подарок. Я лично звонила ей и приглашала, мама с ней не в контакте. Бабушка согласилась, но все же в последний момент послала вместо себя дочь. Может быть, начался путь навстречу Ксюше.
4.30. Машка уснула. Завтра, уже сегодня, справляем большой Ксюше День рождения. Опять праздник. Со стороны посмотришь – одно веселье.
Я понимаю, почему вокруг нас крутится столько людей. Вид нашей жизни имеет терапевтический эффект. Мне даже говорить ничего не надо, знания выставлять какие-то. Наверное, смотрят на нас и дружить с нами хотят. Может, со временем и «поучаствуют».
Я прошу о том, чтобы пришел ко мне помощник.
Утро. У меня ни в одном глазу. Очень надеюсь скоро приехать и, может быть, немного вздохнуть.
М.
Колыбельная дождя
Осень падает к ногам.