е сюжета. И разрешение напряженности только в свет.
Форма креста. Нет ничего проще или сложнее, меньше или больше креста.
Сложно прерываться, читая.
(Посмотрела, Кролик еще спит.)
А теперь мы читаем притчи[40]. Сидим посреди полуремонта, на полу в Коврове, Кролик – скрестив ноги, и читаем суфийские притчи. Класс!! Чувствуем себя полными сил и мудрости! Нас даже перестали ругать за отсутствие внешнего порядка в доме, потому что подсознательно чувствуют нашу внутреннюю уверенность в своей правоте. (Кстати, Кролику больше по душе поэтический перевод, а я набрасываюсь на комментарии. Из последнего дня нам больше всего понравилось про горожанина и сельчанина.)
Я уже успела многое процитировать оттуда, поневоле участвуя в повседневных бытовых разборках всяческих конфликтов, и оказалось, что людям, моим оппонентам и друзьям, тоже захотелось иметь у себя такую книгу. Свою дать им не могу – еще читать и читать…
М.
Здравствуйте, Маша!
С Машкой очень интересно проводить время.
Именно так.
Я сама удивилась на эту формулировку сначала.
Мы доросли до настоящей дружбы. Отношения мать-дитя ушли на второй план. Я даже не могла представить никогда, что уровень контакта будет такого качества.
Как только Маша начала доверять, начал получаться диалог. И видно теперь это даже самому отдаленному от нашей семьи объекту.
Маша, честно Вам пишу, до чего у нас дошло.
Каждый день мы идем на музыку. Кролик знает эту коробку с шестью разноцветными буквами «музыка» (там все музыкальные инструменты), выстукивает по коробке это слово по слогам под мой голос. Потом он сам открывает коробку. Достаем нужный инструмент. Слушаем только три «музыки». Кролик играет кастаньетами на пасодобле, медными тарелками на джазе и т. д.
То, что участвует в музыке, он держит в руках. Но поразительно другое. Не то, что он почти точно отстукивает ритм, или ритмично мотается, или перешагивает с ноги на ногу… К этому есть многолетняя привычка. Интересно то, что у него бывают времена, когда ему не нужен никакой музыкальный инструмент в руках: он мешает. Но так как мать у него упрямая, пришлось Кролику пойти на крайние меры. Когда он не хочет играть на инструменте, он вытягивает ладошки в жесткие плоскости – попробуй согни пальцы – тем самым категорически настаивает на просто слушании музыки.
C помощью музыки можно иногда (теперь чаще обычного) управлять эмоциями.
Недавно был такой случай. Был очень удачный день. Кролик, как проснулся, начал ржать. В хорошем настроении он пребывал полдня. Дошло до музыки. Его любимый первый номер (под него он может каким-то образом ездить на компьютерном кресле, мотаясь в такт). Он пришел в такой восторг от первых звуков, что его просто завоевал гомерический хохот. Я испугалась и досадовала на свое легкомыслие. Кролик пытался спастись от смеха, с силой прячась у меня на груди, зарываясь в одежду. Я первый раз видела, как он боролся с зашкалившим смехом – естественно прятался в маму. Я быстро нашла на компьютере медленную мелодию с низким мужским голосом. Кролик переключился в тот же момент. Замер и заслушался. Все поглядывал на меня искоса и даже пытался найти дядю в комнате – вертел головой.
Потом, как положено, танец. Один. Обычно это – медленный фокстрот. Кролик смотрит снизу вверх прямо в глазное дно, проникновенно чувствуя момент движения под музыку, в подходящем для него ритме шагая со мной во всех направлениях.
Однажды был у него праздник. У меня есть смешная маска какого-то бухгалтера, ну я и нарядилась и пригласила его на танго, сказав ему неуместное – ку-ку. Он был заинтригован. Сначала не узнал. Не отрывал ног от пола, как я его ни поворачивала.
Потом всетаки поверил. В нужный момент, как полагается по танцу, я роняла его и ловила у пола. Следила – как он. Испугается? Но нет, полное доверие и смех.
Но Кролик может изменить ход событий. Если я задержусь, то он просто покидает комнату. И уходит в свою, где кровать. Он толкает перед собой стул и поворачивает его в нужном направлении. Я ему кричу: ты куда? а как же танец? Но он даже не оборачивается, оставляя меня в слезах печали.
Вот такие они нынче, Кролики. И это только еще маленькая часть чудес.
<…>
Сейчас наивысший рейтинг у басни про ворону и сыр. Сыр – любимейший Машкин продукт – падает в конце концов Машке в руку. А как она следит за ним во время спектакля… Ворона почти настоящая, лицо – точно ее, с красным клювом. Правда, оперение, как у попугая, но, видимо, было не сдержать художнику кукол своих творческих порывов.
Еще я поняла, что лично Машу очень интересуют тени. И, думаю, не только Машу. Театр теней – целая наука. А уж о пользе развития всего-всего и говорить нечего. Эх, есть где разгуляться.
<…>
На прошлой неделе я начала Вам писать про наши успехи… Но не успела продолжить. Откуда ни возьмись, вечером налетела шторм-пурга, повыворачивала деревья у дома, посрывала провода, окошки залепила мокрым снегом полностью. Было ощущение, что за полчаса насыпались сугробы ростом с восьмиэтажный дом. Бедный Кроликов не успел сгруппироваться, и его сильно задело природным катаклизмом. В итоге во время сильного приступа ножки свело, сухожилия потянулись, и теперь человек не может ходить. Сам он печалился об этом два дня и две ночи. Потом понял все радости катания на компьютерном кресле и полетов у мамы на ручках. За это он всегда с удовольствием показывает на картинках – где папа, где мама. Там убыло, тут прибыло.
Странное дело. То ли после прежнего опыта, но в этот раз, несмотря на тяжесть Машкиного состояния, я-то совсем не дергалась, а очень уверенно знала, что делать. Отнестись, как к испытанию, которое исчерпает себя рано или поздно. Я чувствовала этот момент будущего, когда плохое уйдет. Так было в первый раз.
Здравствуйте, Маша!
Вы знаете, для меня особым событием являются литературные труды, которые «слышатся». Их мало встречалось в моей жизни. Из последних на моей памяти – «Высокая вода венецианцев» Дины Рубиной (сонатная форма). Я помню, мне не хватало пространства, когда читала, а прочитав, долго потом не могла что-то читать вообще.
И вот теперь «Царский выбор», вылитый в полифонической форме, такой мне подарок прочтения-прослушивания, радость душе!
Мне кажется, что «Ц. В.» ожидает необычная судьба. Автор время от времени будет слышать о необычайном воздействии его книги. И дело тут не в интеллектуальной подготовленности читателя, а в том, что это – не «просто книга» и не «просто сюжет». Если пойти чуть шутливо дальше, то эту не просто книгу можно запросто прописывать в качестве лечебного средства при психосоматических расстройствах.
И тут нет никакой мистики – талант автора.
Я вообще по-хорошему потеряла зрение, читая эту книгу, будто змея, сбрасывающая кожу…
У нас вышла почти смешная история. «Ц. В.» долго лежал на столе на кухне, где мы едим, непрочитанный. И, по-видимому, уже влиял. Как гомеопатия из ящика. Я это поняла по тому, как Наташка завершила свое сочинение на тему «Моя семья». Сочинение гороно отправило на конкурс в Казань.
Маша, может, прислать Вам Наташино сочинение? Там есть сильные места… Меня как-то очень тронуло то, что Наташка не боится говорить о своих чувствах (а я только-только еще начинаю переставать бояться этого).
Здравствуйте, Маша! Посылаю в приложении, с Наташиного разрешения, ее сочинение.
«Моя семья»
«Мама, у меня есть все.
Осталось только жить!»
Моя семья – это мама, папа, Маша и я. Мне и легко, и сложно писать о своей семье. С одной стороны, у меня есть главное: любовь, защита, комфорт. С другой – наша семья почти пятнадцать лет сдает экзамен на стойкость. Дело в том, что моя старшая сестра Маша тяжело и неизлечимо больна. Она – особый ребенок, у нее – особое детство, у нас – особая жизнь. Легко радоваться жизни, когда светит солнце и нет проблем. А как научиться радости, находясь в особо сложных обстоятельствах? Мы все в нашей семье учимся этому у Маши.
Так уж сложилось: вся жизнь кружится вокруг Маши, а не вокруг меня. Раньше это мучило. Мне казалось, что все ее любят больше, раз больше отдают ей времени. Мне всегда доставался второй план. Я часто расстраивала своих родителей разными выходками. Сейчас я понимаю – мне хотелось привлечь их внимание. Мама никогда не заставляла меня играть с Машей или кормить ее. Только просила. Недавно она показала мне видеозаписи, где я, такая маленькая и забавная, с удовольствием обучаю Машу буквам, рисованию и ходьбе. Все изменилось со временем. Очень часто у меня сжимается сердце от жалости к ней, от ее беззащитности. Она никогда не смогла бы ответить ударом на удар, дать сдачи, как другие дети. Она все стерпит.
Бывает, что болезнь начинает сильно брать свое, и Маше с трудом удается оставаться при жизни. Тогда мы с мамой не спим, делаем ей уколы, изо всех сил показываем ей, что жить можно и жить – хорошо. Мы поем ей песни, читаем стихи и показываем сказки. А папа работает в Москве и переживает оттуда за нас. Этой зимой, когда Маше было особо тяжело, к моим чувствам добавился страх ее смерти. И справиться с этим пока не получается.
Я написала про сложность Маши. Теперь хочу написать о том, как Маша умеет быть счастливой.
Когда отступает болезнь, веселее Маши нет человека. Папа зовет ее «Зоной оптимизма». Маша использует любой повод, чтоб порадоваться: музыка или просто смешной звук, еда, вид из окна, прогулка, любой человек, обративший к ней свое лицо. Машка очень любит, когда именно я пристаю к ней со всякими забавами: она приходит в полный восторг и строит такие смешные рожицы!!! Развеселить она может любого, поэтому мы все ходим в хорошем настроении. У Маши есть дар. Она может любить человека несмотря ни на что. Безо всяких условий. Мама часто говорит: «Легко любить человека за его хорошие поступки. А попробуй любить просто так! Маша умеет». И она действительно любит всех, радуется всем, кто приходит в наш дом.