Мало того, настоятелю миссии приходится также вести следствие по поводу столь частых здесь случаев кражи; ему представляется больше поводов, чем ему бы хотелось, развивать в себе способности сыщика. Приходится также улаживать все палавры между живущими на пункте неграми. В этих случаях ему надо бывает запастись терпением. В течение нескольких часов он должен внимательно выслушивать их пустые пререкания, ибо без этого не может их рассудить справедливо. Когда приходят каноэ из других пунктов, он обязан разместить и накормить гребцов. Услыхав гудок парохода, он должен отправляться с лодками к месту причала, чтобы принять почту и ящики с товарами.
Иногда в базарные дни продуктов подвозят недостаточно. Это значит, что надо посылать каноэ в дальние деревни и привозить все необходимое оттуда. Поездка эта может длиться два или даже три дня. Сколько же работы останется в эти дни несделанной? А может статься, что лодка вернется пустой, и тогда придется предпринять еще одну поездку, но уже в другом направлении...
Какая страшная проза жизни для человека, приехавшего сюда проповедовать слово божие! Если бы ему не приходилось утром и вечером совершать богослужения в школе, а по воскресеньям говорить проповеди, настоятель миссии мог бы, пожалуй, и вообще-то позабыть, что он является миссионером. Но самое большое влияние на окружающих он оказывает именно тем, что в этой повседневной суете проявляет христианское дружелюбие и христианскую кротость. Миссионерский пункт становится в духовном отношении тем, чем он должен быть, через эту его проповедь без слов.
Немного о школе. Такая школа, куда бы дети приходили на уроки, а сами жили у родителей, здесь немыслима из-за дальности расстояний. Деревни, которые обслуживает миссионерский пункт в Ламбарене, отстоят от него иногда на расстояние ста километров, а то и больше. Поэтому, чтобы иметь возможность учиться, дети должны жить на самом пункте. Родители привозят их сюда в октябре и увозят обратно в июле, когда начинается пора большой рыбной ловли. И вот в возмещение стоимости крова и питания, которые они здесь получают, детям, как мальчикам, так и девочкам, приходится выполнять известную работу.
День их распределяется следующим образом: утром, от семи до девяти часов, они косят траву и подрезают кусты. Защита строений пункта от надвигающегося на него девственного леса ведется главным образом ими. Закончив косьбу на одном конце территории, они могут сразу переходить на другой, где за это время трава успевает вырасти снова. От девяти до десяти — час отдыха. Под большим навесом дети особым, принятым у негров способом варят бананы. Они разделяются на кучки по пять, по шесть человек, и у каждой такой кучки есть свой горшок и свой очаг. После завтрака, от десяти до двенадцати, идут уроки в школе. Во время перемены, которая продолжается от двенадцати до часу, дети обычно купаются и ловят рыбу. От двух до пяти — снова уроки в школе, а по окончании их снова около полутора часов проводится за работой. Дети помогают ухаживать за какаовыми плантациями, мальчики нередко принимают участие в строительных работах: изготовляют кирпичи, доставляют строительные материалы или копают землю. Потом им выдается питание на следующий день. В седьмом часу начинается вечерняя месса. Потом они готовят себе еду и ужинают. В девять часов они укладываются в постель, вернее — на деревянные топчаны, на которых они спят под москитником. По воскресеньям после полудня для них устраиваются поездки на лодке вместе с учительницей, и все девочки садятся на весла. В сухое время года они устраивают игры на песчаном берегу.
Обучение в школе для мальчиков страдает оттого, что, когда миссионер объезжает свою округу или когда вообще бывает нужно ехать куда-то на каноэ, мальчикам приходится быть гребцами и отлучаться с пункта на неделю, а то и больше. Когда же мы наконец добьемся того, что в распоряжении каждого миссионерского пункта будет хороший катер!
Надо ли миссионеру иметь солидное образование? Чем выше духовное развитие и духовные интересы человека, тем легче ему справиться с трудностями жизни в Африке. В противном случае ему грозит опасность «негризироваться», как здесь принято говорить. Это выражается в том, что он теряет из виду главное, его духовные силы оскудевают, и он начинает, как то бывает с неграми, придавать большое значение мелочам и вступать из-за них в пререкания. Важно также иметь и основательное теологическое образование.
То, что при известных обстоятельствах можно быть хорошим миссионером, вовсе не зная богословия, доказывает пример г-на Феликса Фора, который в настоящее время возглавляет наш пункт.
По образованию он инженер-агроном и приехал на Огове главным образом для того, чтобы наладить работу на принадлежащих миссии плантациях. Наряду с этим он показал себя таким умелым проповедником Евангелия, что с течением времени сделался больше миссионером, чем плантатором.
Я не совсем согласен с тем способом, каким здесь совершают крещение. Крестят главным образом взрослых. В христианскую общину принимают только тех, кто уже испытан. Это совершенно правильно. Но создаем ли мы этим церковь на надежной широкой основе? Так ли уж это важно, чтобы община состояла непременно из самых безупречных людей? Мне кажется, что следует также продумать вопрос о том, как обеспечить естественное увеличение общины. Если же мы будем крестить детей христианских родителей, то у нас будут подрастать туземцы, с малых лет принадлежащие к христианской церкви и находящиеся под ее влиянием. Разумеется, среди них окажутся и люди, не достойные носить христианское имя, которым их нарекли в детстве. Но будет много и таких, которые как раз потому, что они с юных лет были приняты в эту общину, устоят перед опасностями, которые готовит им окружающая жизнь, и станут верными сынами этой общины. Таким образом, вопрос о крещении детей, который так волновал церковь в первые века ее существования, сегодня снова стоит перед миссией. Если бы мы решили объявить себя на Огове сторонниками крещения детей, мы этим самым восстановили бы против себя всех туземцев-протестантов и всех старейшин.
Самая трудная проблема, возникающая в связи с христианской миссией, — то обстоятельство, что она внешне предстает в двух ипостасях: как церковь католическая и протестантская. Насколько выше было бы все творимое именем Христа, если бы различия этого не существовало вовсе и обе церкви не соперничали бы друг с другом! На Огове миссионеры обоих вероисповеданий поддерживают между собой вполне корректные, а иногда даже и дружеские отношения. Но это никак не может устранить из мира их соперничество, которое так смущает туземцев и вредит распространению христианского учения.
Как врачу, мне приходится часто бывать на католических миссионерских пунктах, и поэтому я могу составить себе довольно ясное представление о том, как там проповедуется Евангелие и как проходят уроки в школе. Мне думается, что по части организации католическая миссия во многих отношениях превосходит протестантскую. Если бы мне надо было определить различие целей, которые ставит себе та и другая, то я бы сказал, что протестантская миссия старается сформировать христианскую личность, в то время как католическая прежде всего озабочена созданием церкви на твердой основе. Протестантская миссия ставит себе более высокие цели, однако она меньше считается с существующей действительностью, нежели католическая. Для того чтобы вести воспитательную работу в течение длительного времени, нужна прочно установившаяся церковь, которая бы естественным путем росла вместе с увеличением численности христианских семей. Но не заключается ли и величие и слабость протестантизма в том, что это религия очень личная и ее мало трогают вопросы церкви?
Я испытываю искреннее и глубокое уважение к работе, которую здесь начали американские миссионеры и которую затем продолжили миссионеры французские. Благодаря им иные туземцы поднялись до такой высоты человечности и христианской доброты, что пример их может убедить даже непримиримых противников миссионерства в том, сколь значительным может быть учение Христа для примитивного человека. Надо только, чтобы у них было достаточно средств и достаточно людей, чтобы и впредь основывать новые пункты в отдаленных районах и успеть воспитать туземцев, прежде чем туда доберутся белые со своей торговлей, влекущей за собой столько опасностей и трудностей для сынов природы.
Но- осуществимо ли это в ближайшем будущем? Что станется с миссией после войны? Каким путем удастся разоренным народам Европы и впредь изыскивать средства для духовного преобразования мира? К этому надо еще добавить, что миссионерство, как и само христианство, международно. Война же на долгое время исключила возможность что-либо делать в международном масштабе. Равным образом то обстоятельство, что из-за войны белые в такой степени потеряли свой авторитет среди негров, не могло не отразиться на работе миссий.
XIЗаключение
Четыре с половиной года проработали мы в Ламбарене.
Последний год мы имели возможность провести жаркие дождливые месяцы между осенью и весной у моря. Один из белых, преисполнившись жалости к моей совершенно измученной жене, предоставил в наше распоряжение свой дом, расположенный в устье Огове в двух часах езды от Мыса Лопес. В мирное время там жили сторожа, которые караулили стоявшие на якоре плоты, но после того как торговля совсем прекратилась дом этот пустовал. Никогда не забыть нам этого благодеяния. Питались мы тогда преимущественно сельдью, которую я ловил в море. Трудно даже представить себе, до какой степени бухта мыса Лопес богата рыбой.
Вокруг дома были разбросаны хижины, в которых, когда торговля лесом еще процветала, жили нанятые белыми сплавщики. Теперь же, наполовину развалившиеся, хижины эти служили прибежищем для проезжих негров. На второй день после нашего прибытия я пошел посмотреть есть ли там люди. Никто не откликнулся на мой зов. Тогда я стал открывать одну дверь за другой. В последней хижине на полу лежал человек, головою почти зарывшийся в песок. По телу его сновали муравьи Это был больной сонной болезнью, которого его спутники не могли везти с собой и оставили там несколько дней назад. Несчастный еще дышал, и спасти его уже было нельзя. Стараясь оказать ему помощь, я вдруг увидел сквозь открытую дверь хижины окруженную зелеными лесами лазурную бухту волшебной красоты — вечернее солнце заливало ее своими лучами. Одним взглядом я обнимал и земной рай, и безнадежное горе, и это потрясало…