– Джесси, как, по-твоему, что мы будем подавать? Мы сэкономили наши продовольственные карточки, так что для мясника у меня хватит, и мы можем заполнить тарелки гостей картошкой и тем, что поспеет в нашем огороде.
– Я могу испечь пастуший пирог, если будет более-менее приличная баранина. Тушеного кролика можно сделать.
Ванесса скорчила гримасу, но продолжила писать.
– Ты же знаешь, как я отношусь к кроликам, Джесси.
– Я знаю, леди Ти, но нищие не выбирают. Вы скажите мистеру Гоуэру, что к вам на обед придет ваш крестник, герой войны, и вам нужно накормить восьмерых. А уж остальное я соображу.
С корзинкой на руке и свежей помадой на губах, Ванесса через несколько минут вышла из дома, исполненная решимости быть первой в очереди к мяснику, когда он в восемь часов откроет магазин. Вскоре ушла и Руби – на работу. Ее настроение стало еще радостнее, и даже долгая задержка поездов в метро не смогла прогнать улыбку с ее губ.
Кач уже был на месте, и Руби, повесив пальто и шляпку, подошла к его двери и просунула внутрь голову. Он работал над своей еженедельной передовицей, как каждое субботнее утро, и не поднял глаз, когда Руби постучала по косяку двери.
– Кач. Извините, что беспокою. Беннетт приехал, и Ванесса приглашает вас завтра на обед.
Он на миг поднял голову, посмотрел на нее, улыбнулся, потом вновь надел очки и продолжил писать. На машинке он не печатал, так что Ивлин приходилось расшифровывать его почти неразборчивые каракули.
– Я знаю, – сказал он. – Беннетт позвонил мне сегодня ни свет ни заря. В какое время?
– Обед в семь, потому что Вай потом, вероятно, отправится на дежурство. Да, Мэри тоже приглашается. Она уже пришла?
– Вряд ли. Ты же знаешь, как она любит рано вставать. Увижу ее – скажу.
Руби, поздоровавшись с коллегами, уселась за работу. Она писала короткую заметку о сборе макулатуры, и эта тема неожиданно увлекла ее. Правительство убеждало население сдавать все, что можно переработать и вновь использовать для военных целей, для этой цели были открыты пункты по приему макулатуры.
Они с Мэри посетили один из таких пунктов на этой неделе и были поражены, увидев, что приносят люди: грязную оберточную бумагу, этикетки с консервных банок и бутылок, старые телефонные справочники, прошлогодние журналы, газеты недельной давности. Одна семья принесла пятнадцатитомную энциклопедию, имевшую довольно жалкий вид, поскольку она не менее десяти последних лет провела в подвале. Утрата была невелика, но, когда потом люди стали приносить книги в прекрасном состоянии, Руби смотрела на это с болью – книги отсюда отправлялись прямо в переработку.
Но больше всего им понравилась компания молодых женщин, которые принесли свои старые любовные письма и радостно рвали их в клочья, которые кидали на гору утиля. Их взнос был невелик, но фотографии, снятые Мэри, и несколько забавных замечаний, сделанных женщинами, преобразили статью: она перестала быть квази пропагандистской и превратилась в нечто, достойное чтения.
В половине второго Руби вернулась домой и немедленно принялась за работу: вытрясла ковры и дорожку в коридоре с помощью выбивалки для ковров, потом, стоя на невысокой лестнице, вымыла окна гостиной снаружи, пока Джесси мыла их изнутри. После этого настало время посетить огород с Ванессой.
Кабачковые плети уже обвили земляную насыпь убежища Андерсона, их нужно было только хорошенько полить, а вот ряды морковки, фасоли, лука и брюквы требовали прополки и осмотра – не завелись ли на них вредители. Не меньшего внимания требовали и ростки картошки в другой части огорода.
Ванесса, покопавшись в земле под ботвой, радостно крикнула:
– Смотри – молодая картошка! – Она подняла клубень размером не больше леденца. – Если действовать осторожно, можно накопать столько, что всем хватит, и не затронуть других клубней.
– Молодая морковка тоже готова, – заметила Руби. – Хотите, чтобы я ее вытащила?
– Подождем до завтра. Мы с тобой обе заслужили отдых.
На следующее утро Руби проспала почти до девяти часов и могла бы оставаться в кровати еще дольше, если бы не намерение Саймона сидеть на подоконнике и истошно орать при виде каждой пролетающей птички.
После ленча они с Ванессой протерли пыль на первом этаже, начистили столовые приборы. Поскольку Джесси осталась единственной помощницей в доме, работа, которую раньше выполняли несколько горничных, ложилась теперь на плечи Ванессы и Руби, когда та была дома. Впрочем, Руби ничуть не возражала. В сравнении с той уборкой, которую ей приходилось делать в детские годы, те несколько обязанностей, которые она выполняла каждый день, были мелочью.
Когда они закончили и дом засиял от плинтуса до потолка, Ванесса отправила Руби в сад с поручением принести достаточно роз и манжеток, чтобы хватило для старинной вазы на буфете.
Пока Ванесса поправляла цветы в вазе, Руби стояла рядом и смотрела, очарованная, как букет приобретает форму. Когда-нибудь, решила она, если у нее будет свой сад, она станет выращивать в нем цветы и расставлять их в вазы по всему дому.
– Ты знаешь, я только что поняла, что ровно год назад день в день Беннетт вернулся из Дюнкерка.
– Он был в Дюнкерке? Он никогда не говорил об этом.
– Меня это не удивляет, – сухо ответила Ванесса. – Он был в последней партии эвакуируемых. Я помню – я слушала радио, речь премьер-министра, который описывал, что там произошло, и меня переполнял страх. Я несколько недель не получала ни слова от Беннетта и к тому времени окончательно поверила, что его убили или взяли в плен.
– А что же случилось на самом деле?
– Он в тот самый день, чуть позже, позвонил мне. Один господь знает, где он находился. А потом еще через сутки он появился здесь. Приехал в Лондон по каким-то служебным делам и убедил водителя остановиться у моего дома, чтобы я могла его увидеть и убедиться, что он живой и невредимый.
– Как это заботливо с его стороны.
– Да, он такой. Я, конечно, была ужасно расстроена, когда потом узнала, что он получил награду от короля, но так нам ничего об этом и не сказал. Я просто прочла его имя в газете среди награжденных.
– Так вот почему Джесси вчера назвала его героем войны. А какую награду он получил?
Ванесса покрутила вазу так и сяк в поисках недостатков, добавила еще несколько веточек манжеток.
– Военный крест. Такую награду просто так не раздают.
– Я помню, когда мы познакомились, он сказал мне, что служил в Оксфордширской и Букингемширской легкой пехоте. Мне и в голову не пришло еще о чем-то его спросить. Я понятия не имела.
– И мы бы тоже понятия не имели, если бы это зависело только от него, – сказала Ванесса. Она собрала обрезки и положила их в компостное ведро. – Он не носит награды. Говорит, они привлекают слишком много внимания.
– Но форму он все же носит.
– Да. Официально он состоит в прежнем подразделении, по крайней мере, так я думаю. Но я предполагаю, что он откомандирован куда-то, вроде как ты – в твой журнал.
– Не совсем, – возразила Руби. – Меня не откомандировали на передовую.
– Нет? – спросила Ванесса и чмокнула ее в щеку. – А теперь – давай, гуляй. Читай газету, гуляй, и даже поспать можешь. Я тебя не хочу видеть до обеда.
Ее ждал целый свободный день. Она просмотрела утренние газеты, но ничего не показалось ей интересным. Она занялась починкой, но ее внимания потребовали только оторвавшаяся пуговица и разошедшийся подрубочный шов. Она взяла книгу – детектив, который дала ей Ванесса, но почти сразу же ее отложила.
Саймон с надеждой посмотрел на нее со своего места в ногах кровати. Мур-муррр.
– Да-да. Ты считаешь, что я должна вздремнуть с тобой. Но в доме для меня слишком хорошо. Я, пожалуй, пройдусь немного.
Она надела кардиган – вдруг у реки будет прохладно, – попрощалась с Саймоном и выскользнула из дома. До моста Альберта по приятным глазу улицам Челси она добралась быстро, потом, насладившись видом с середины моста, побрела дальше – в Баттерси-Парк.
Жизнь там казалась почти нормальной. Дети играли, семьи устраивали пикники, собаки возбужденно бегали за палками. Обычный воскресный день. Но были слышны выстрелы зенитных орудий, стоявших на беговой дорожке, на местах клумб в парке появились огороды, а подвижные тени на газонах давали не облака, а аэростаты заграждения над городом.
К четырем часам она вернулась домой, помогла Ванессе накрыть на стол и вернулась в свою комнату, чтобы переодеться. Обычно она не задумывалась, что ей надеть даже на воскресный обед, но сегодня решила предпринять чуть больше усилий, чем обычно. Гости у них собирались не каждую неделю, поэтому они с Джесси и Ванессой отдали уборке дома больше сил. Было бы глупо не потратить несколько минут, чтобы иметь презентабельный вид. Поэтому она надела лучшую юбку и блузу, которые берегла для тех дней, когда они с Мэри выезжали в командировки на поиски материала для новых статей, причесалась, гладко уложив волосы, припудрила нос и чуть подкрасила губы помадой.
Она поспешила вниз и, прежде чем ее кто-либо заметил, на цыпочках прошла до задней лестницы и присоединилась к Джесси на кухне. Она решила, что несколько минут побудет на кухне и поможет Джесси, а когда ее сердце успокоится, вернется наверх к остальным. Глупо было так волноваться из-за обеда. Она ни на кого не собиралась производить впечатление, кого бы она ни увидела снова через час-другой.
Она принялась чистить морковку, но когда уменьшила диаметр овоща до размеров фасоли, Джесси отобрала у нее нож.
– Идите отсюда, Руби, иначе я останусь с одними морковными очистками. Если леди Ти спросит, обед будет готов через полчаса.
Когда она вернулась в гостиную, сестры уже сидели на диване и весело болтали. Беннетт и Ванесса стояли перед камином, погруженные в серьезный разговор.
Несколько недель назад он появился в офисе «ПУ», вид у него был такой, будто он не спал несколько недель, и он быстро увел Кача на ленч. Она проводила их взглядом и сказала себе: эти двое – старые друзья. Она сказала себе: для них вполне естественно хотеть поговорить наедине, и нет никаких причин, по которым они должны были бы пригласить и ее. Когда Кач вернулся час спустя и один, сердце у нее упало.