В такой толпе у нее не было шанса подойти поближе или хотя бы услышать, что говорит миссис Рузвельт, а уж о том, чтобы задать ей вопрос, и речи быть не могло. И еще это означало, что возможность поговорить с первой леди у Руби и остальных гостей появится лишь в буфете. Еда была не ахти какая, всего лишь сандвичи с солониной и маринованные овощи, но ей этого должно было хватить на весь день.
Она оглядела гостей, но Дэна Мазура среди них не увидела. Насколько она знала, он все еще находился в Лондоне. Может быть, он решил, что ленч с первой леди, а не с самим президентом, не стоит его внимания. Может быть, он заблудился по дороге на Гросвенор-сквер. Последняя мысль вызвала у нее улыбку, которая тут же исчезла, когда Руби посмотрела на часы, – они показывали двенадцать пятнадцать, а в двенадцать тридцать она должна была быть на пресс-конференции для английских журналистов, которую проводила все та же миссис Рузвельт.
Она пока еще не опаздывала, потому что почетная гостья все еще стояла в дальнем конце приемной. У нее оставалось время, при условии, конечно, что пресс-конференция не будет проводиться за тысячу миль отсюда. В отличие от первой леди, Руби нужно было добираться к месту пресс-конференции на метро или автобусом.
Руби поставила свою тарелку на опустевший столик и выбежала в коридор. Она покопалась в сумочке, но так и не нашла программку, полученную на этой неделе, с адресом, где будет проходить пресс-конференция. Вчера программка была здесь, что же могло с ней случиться за это время?
Программки нигде не было. Нужно позвонить в офис, может быть, она лежит где-то у нее на столе. Если нет, тогда, возможно, она оставила ее у себя в комнате, вот только Ванесса сейчас, вероятно, в больнице со своей волонтерской миссией, а Джесси такая тугоухая, она слышит звонок телефона, только если стоит рядом.
– Черт, черт, черт, – пробормотала она, борясь с искушением зашвырнуть куда подальше свою сумочку с ее неполноценным содержимым. – И именно в этот день…
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – раздался приятный голос. Руби повернулась и увидела подходившую к ней группу женщин, две из них в форме Красного Креста, одна – в гражданском.
– Простите, бога ради, – сказала Руби, глуповато улыбаясь. – Я должна быть на пресс-конференции миссис Рузвельт, она вот-вот должна начаться, но я потеряла программку с адресом. Убить себя готова.
– Но разве эта пресс-конференция не для британских журналистов? – спросила приветливым голосом одна из женщин в форме Красного Креста.
– Да, для британских, но я работаю в английском «Пикчер Уикли». Так что я, можно сказать, едина в двух лицах.
Женщина в гражданской одежде, лицо которой было смутно знакомо Руби, оторвала взгляд от ежедневника и сказала:
– Вы можете пойти со мной. – Она протянула руку Руби: – Меня зовут Мальвина Томпсон.
– Вот спасибо, мисс Томпсон, – пробормотала Руби – теперь она поняла, почему это лицо показалось ей знакомым. – Такая любезность с вашей стороны.
Мисс Томпсон. Томми Томпсон. Личный секретарь миссис Рузвельт, пресс-секретарь, первый помощник – и все это одна очень деятельная персона. Мисс Томпсон, которая только что предложила Руби подвезти ее по городу.
– Меня это нисколько не затруднит – мы все туда направляемся. Эти дамы посадят вас в машину, а я скоро приду.
Руби покорно последовала за женщинами в форме на парковку у посольства, где ждала огромная черная машина. Ее охраняли два весьма серьезного вида солдата.
– Не могу пропустить вас дальше, мисс.
– Все в порядке, рядовой Данн, – сказала одна из женщин в форме Красного Креста. – Мисс Томпсон обещала ее подвезти.
– Понятно. Нам нужно увидеть ваше удостоверение, мисс.
Руби снова залезла в сумочку и, к счастью, сразу же нащупала свою записную книжку.
– Вот моя пресс-карта и удостоверение личности.
Она про себя молилась, чтобы он не стал спрашивать что-нибудь еще, потому что ее паспорт, свидетельство о рождении – все погибло в «Манчестере».
– Ну что ж, все в порядке, мисс Саттон. Садитесь. Скоро поедем.
Она поблагодарила рядового Данна и женщин из Красного Креста и села в машину. Салон был огромен, гораздо больше, чем черные такси. С ее стороны было бы наглостью садиться на одно из сидений лицом к движению, поэтому она перевернула одно из откидных и уселась на него, размышляя, скоро ли появится мисс Томпсон.
Дверь машины открылась. Руби порадовалась, что села на откидное сиденье, потому что перед мисс Томпсон в машину села сама миссис Рузвельт.
– Как у нас со временем, Томми?
– Всего на несколько минут выбились из графика, миссис Р. Ничего, отрежем от пресс-конференции кусочек. Да, это мисс Саттон из «Пикчер Уикли». Мы ее подвозим.
– Хорошо, хорошо. Вы уж извините, что у нас было так мало времени поговорить, мисс Саттон.
– Ну что вы. Какие могут быть извинения, мадам. Вы сейчас самая занятая женщина в Англии.
– Ха! Я бы так не сказала, но я рада, что вы так считаете.
Если Руби была восхищена миссис Рузвельт во время представления в посольстве, то сейчас первая леди окончательно ее покорила. Она, конечно, обратила внимание на особенности внешности миссис Рузвельт, о которых неизменно говорили критики: торчащие зубы, немодная одежда, даже высокий и несколько певучий голос. Она заметила все это, но тут же забыла, потому что эти внешние подробности меркли перед тем, что было по-настоящему важно: живым взглядом миссис Рузвельт, ее дружелюбностью, искренностью ее интереса к человеку перед ней.
И только тут Руби осенило, что само небо послало ей эту возможность, и она будет никудышной журналисткой, если не соберется и по крайней мере не попытается задать несколько вопросов.
– А начало этого дня у вас тоже было занятым? – спросила она.
– Я бы сказала, что довольно занятым. Как считаешь, Томми?
– Вполне себе занятым, миссис Р.
– Сначала мистер Уайнант меня возил на фотовыставку. Очень интересно – фотографии разрушений, которые нанесли Королевские ВВС оккупированной Европе. Потом у меня с визитом побывали президент и министр иностранных дел Чехословакии, а потом был короткий визит голландской королевы. Я думаю, с ее стороны было очень любезно приехать в Лондон, чтобы встретиться со мной. Ты согласна, Томми?
Миссис Рузвельт продолжила, не дожидаясь ответа секретарши, которая делала пометки в пачке каких-то документов.
– Потом мы посетили Британский Красный Крест, видели посылки, которые готовят военнопленным. Меня расстроило, что посылки отправляются только тем, чьи семьи могут их оплатить. Томми, запиши это у себя, чтобы мне потом напомнить – я этим займусь. А последним в списке был ленч, который только что закончился. Вы поели что-нибудь? – спросила она Руби с материнской заботой, оживившей ее лицо.
– Да, мадам, спасибо.
– Теперь у нас эта пресс-конференция, она должна получиться интересной, а потом мне нужно заехать к герцогине Кентской, бедняжка она[27]. Хотела бы побыть с ней подольше. А что у нас потом? – спросила она у Томми.
– Мы обещали посетить какой-нибудь из центров Христианской ассоциации молодых женщин, а после этого будут танцы в честь Хэллоуина для обслуживающего персонала.
Восемь мероприятий за один день, ни минуты свободной, чтобы присесть или хотя бы выпить чашечку кофе.
– Я откровенно не могу понять, как вам это удается, миссис Рузвельт, – сказала Руби. – Мы тут, все мы – пресса, которая освещает ваш визит, я о ней говорю, – мы просто с ног валимся, но не поспеваем за вами.
Это вызвало особенно широкую улыбку первой леди.
– Тут, видите ли, есть один секрет. Нужно просто встать, начать день и продолжать в таком духе. Вы не устаете, потому что у вас нет времени уставать. Если бы я могла, я бы сделала больше, но Томми мне не разрешает.
– Это ради вашего же блага, – сказала мисс Томпсон, не отрываясь от бумаг.
Ничего ей не ответив, миссис Рузвельт снова обратилась к Руби:
– Как получилось, что вы работаете на британские газеты, мисс Саттон?
– Меня отправили в командировку, если можно так выразиться, из «Америкен». Им нужен был кто-то в Лондоне, а «Пикчер Уикли» требовался корреспондент.
– При этом вы по-прежнему пишете для «Америкен»?
– Да, но они теперь печатают мои статьи гораздо реже, чем раньше. Главным образом потому, что у них есть теперь другой корреспондент. «ПУ» теперь загружает меня полностью.
– И как давно вы в Англии?
– С лета 1940 года, мадам.
– Так вы были здесь в самые трудные времена, – заметила миссис Рузвельт.
– Во время Блица? Да. Было ужасно, просто ужасно, но я рада, что была здесь. Это было… Я не уверена, как это сказать. Привилегией? Я хочу сказать, сколько человек получило возможность быть свидетелем столь экстраординарных событий, увидеть столько и плохого, и хорошего?
– И что же хорошего вы видели?
– В самом Блице не было ничего хорошего – я говорю не об этом. Я имела в виду то, как люди реагировали на происходящее. Мужество, которое я наблюдала каждый день. Как бы страшно ни было ночью, утром люди вставали и шли на работу. Даже если им приходилось добираться туда по руинам. Даже если приходилось пройти не одну милю. Я видела, как люди работают в офисах и магазинах с выбитыми окнами, но при этом шутят на свой счет. Я помню одно объявление в магазине: «Еще более открытый бизнес». А у этого магазина были выбиты все окна, даже входную дверь вырвало. Однако они открылись и работали, как в обычный день.
– Вы говорите это так, словно вы не сделали того же самого, – заметила миссис Рузвельт.
– Ну, офису «Пикчер Уикли» повезло – никакого ущерба мы не претерпели. У нас выбило стекла в нескольких окнах, но ничего более серьезного не случилось.
– Вы переживали те же ночные бомбежки, что и все, верно?
– Да, мадам.
– Ваш дом был поврежден?
– Да. Я жила в отеле «Манчестер», он сгорел в конце сорокового года. Это была та самая ночь, когда чуть не разрушили собор Святого Павла.