Ваш Илья.
Елене Гиляровой
23.8.71
Леночка!
Надеюсь, письмо передадут тебе или перешлют – во всяком случае, что ты его получишь. Что-то все потянулись из Москвы (вспомнили, поди, что лето?), и без того малая надежность переписки совсем ослабла. Но я не унываю и видишь – пишу. Воспитываю характер, вношу в него начисто отсутствующее железо.
У меня дома есть «Красное и зеленое» (так кажется) Мердок и три готических романа, в том числе Радклиф. Захочется, возьми при случае и прочти.
Девочки в брюках должны быть непременно красивы. Они вообще, мне кажется, сейчас очень красивы, поэтому я с таким сочувствием отнесся к критике женских брючных костюмов в «Литературке», а заодно и порадовался – до какой высоты либерализации мы поднялись. Наверно, Лукин принес тебе «Сто лет одиночества» Маркеса? Я его только-только прочел; автор – поразительный выдумщик, иногда – чересчур, с перехлестом, и при этом возвращает повествование к такой устойчивой, наиболее все-таки выигрышной теме, как «Семейная хроника». Это очень горький роман. Но мне что-то везет на них. И кажется, в увеселеньях почти и не нуждаюсь, кажется, что не только везет, сколько такая уж избирательность.
К нам привозили «Начало», я вспомнил наши с тобой собеседования по этому поводу в начале переписки и пожалел все-таки, что ты не досмотрела этот фильм. Там ведь не очень на тему «Главной улицы». Мне показалось, что речь там идет вот о чем: непосредственность, не подкрепленная интеллектом и талантом, – вещь двусмысленная, добрая почва для вульгарности, отталкивающих манер, мелковатости. Талант и, с позволения сказать, Искусство (кстати, «Жаворонка» Ануя я тоже читал недавно; это чтение очень забрало меня) только и в силах сделать это бесценным достоинством. Тоже не бог весть какая новость, но важно и как сделано, а сделано это, по-моему, хорошо.
Недурно было бы, если бы ты встала на позицию «детям-детево» и только. Надо же и отдыхать, чего это они заедают век молодых родителей? Прибалтику я видел мельком, все больше слышал. Надеюсь, ты за меня все наверстаешь.
Счастливого отдыха и счастливой жизни.
Твой Илья.
Юлию Киму
23.8.71
Дорогой Юлик!
Я писал тебе почти одновременно с Иркой, думаю, что ты получил тоже письмо. О смерти С.Л. Якир я узнал в первых числах августа (или чуть пораньше), написал сразу на Автозавод, – как всегда в таких случаях, вымученно, – но это уж черт с ним. Помимо самого печального факта – я пребываю в различных тревогах за Петра. Мне кажется, что смерть С. Л. может освободить Шерлок Холмсов от остатков пиетета[145]. С удивлением не нашел 16-го и позже юбилейных статей. Может, просто пропустил?
Думаю, что семейные проблемы решатся как можно лучше, иначе будет совсем уж невмоготу.
Читал о выходе в свет «Острова сокровищ». Прибавило ли это тебе с Иркой каких-нибудь материальных благ? Ни одного твоего – с твоим участием – фильма я не видел, наверно, пока и не посмотрю. Вот «Начало» нам привезли, и я рад был увидеть за долгий срок один путевый фильм. Местная печать жалуется, что и «Начало», и «Король Лир», и все, что хочешь, здесь безнадежно провалились. Все-таки главное достоинство столицы – наличие аудитории. Это уже не дает оснований для чувств полной безнадежности ‹…›
Как часто в последнее время бывает, сворачиваюсь до лучших времен: писем понакопилось-таки. Будем надеяться на какие-то просветы. Надю в этом случае я имею в виду особенно. От Вити совсем нет писем, но где уж ему. А ты пиши почаще, и Ирке нет-нет да напомни: процесс ее воспитания все-таки еще не завершен.
Крепко тебя целую. До встречи.
Илья.
Марку Харитонову
29.8.71
Дорогой Марик!
Еще раз поздравляю тебя с днем рождения. Теперь уж оно обязательно опоздает. Кажется, в письме на красноярский адрес я тебе уже пожелал все, что можно было пожелать, остается присовокупить традиционные «мысленно Вами», «мысленно тобой», дружище.
«Иностранную литературу» я прочитал, с оценкой Моравиа (твоей) вполне согласен. Огорчает какая-то одинаковость эволюции итальянского искусства: у Джерми, Де Сики, Феллини – от неореализма ко всему известному в последние годы (условно: к доказательству несчастности и нечестности «сладкой жизни»). Вот и у Моравиа от «Римских рассказов» к «Раю». Талант, приметливость не выручают от приедающейся сентенции, что с жиру бесятся, и как еще.
С удовольствием почитал там же твою рецензию и очень заинтересовался этой писательницей[146]. Нет ли у тебя ее, и не мог бы ты передать ее в ноябре с Галей. Вообще, передал бы ты мне несколько книг с ней (за сохранность почти ручаюсь), в том числе Борхерта, которого я прочел давно и потерял. Немцев я прочел сейчас немало (по моим здешним масштабам возможностей). Писал ли я тебе о новом (через 20 лет!) ощущении от «Каждый умирает в одиночку». Мне до сих пор близок именно такой тип действия и мышления. Материал глубоко затронул меня, но я опять подумал: его бы не добросовестному бытописателю, а человеку масштаба Федора Михайловича. Он бы обошелся без всяких гестаповских работников, стукачей или уж как-то иначе, чтобы не чувствовалось старание непременно придумать и непременно «как в жизни».
Пробовал читать сейчас По – и бросил, вернусь попозже к этому. Взялся опять за драматургов – теперь уже за О’Нила. От суждений пока воздержусь. А у каждого из обговоренных нами с тобой драматургов есть хрестоматийные грандиозные вещи: у Дюрренматта «Визит…», у Фриша – «Андорра» (я ее и «Виши» Мюллера прочитал еще в машинописном варианте), у Ануя «Антигона» и просто прекрасная по всем [нрзб] пьеса «Жаворонок». Кстати, я посмотрел «Начало» с цитатами из нее.
Взглянуть бы краем глаза на новые Галкины работы! Ну да бог даст!
Обнимаю тебя, Галку, малышей с неизменным ожиданием новых писем.
Твой Илья.
Юлию Киму
3.9.71
Дорогой Юлик!
Гришу Фельдблюма[147] я знал очень мало и совсем не помню. Помню, что вы были в институте с ним очень дружны, и понимаю все, что ты должен был почувствовать. Смерть ровесников воспринимается пока как мистика, уму непостижимое ‹…›
Твое письмо я прочел после встречи с Герой[148], произведшей на меня необъяснимое совсем теплое и светлое впечатление. Хоть и трудно потом возвращаться к Сизифовым делам и хоть новости его были почти беспросветны, заряд я получил великий, и по многим статьям. Между прочим, немаловажно, что можно пощупать, что ли, эту нить дружества со всеми вами, которая иногда ускользает в письмах (совсем худо, когда вместе с письмами) ‹…›
«Лунина» я читал уже месяцев 7 назад. Это очень умно и актуально; можно сказать, что это наиболее близкий тип мышления и поведения (во всяком случае, в итоге, когда «решился»). Но, Юлик, у каждого свой счет со временем, своя реакция на него, нельзя же рыцарствовать или искать нравственные нормы, и только. Вообще, поменьше бы ты себя терзал, совсем тебе это ни к чему; хотя бы уж потому, что очень многим так нужно все, что ты делаешь ‹…›
Не подражай, Юлик, некоторым и пиши поаккуратнее. А то я совсем поникну; но здесь уж ты не подражай мне.
Целую тебя, Ирку и всех. Илья.
Марку Харитонову
15.9.71
Дорогой Марик!
Я так и не понял из твоего посланьица, получил ли ты мое уже на московский адрес. Ну, это не столь и важно; помнится, никаких откровений там не содержалось, да и туговато мне что-то думается вообще. Среда, так сказать, заела. И четверг (если помнишь замыслы, оказавшиеся в заголовке плагиатом, невольным).
Посвящу свое письмо главному пункту твоего – статье Аверинцева[149]. Собственно, главнее твои с Галей домашние неустройства, но помочь я с ними не в силах, да и переживутся как-нибудь, я думаю, – хотя, конечно, лучше бы все было в порядке и ничего не мешало бы твоей работе. На случай, если ты не получил мое предыдущее письмо, повторяю свою просьбу: передай с Галей отрецензированную тобой Хух, Борхерта и томик С. Цвейга (или томики?) – с эссе – Фуше, Месмер и др. Если у тебя есть еще что-нибудь, будь добр, передай. Обещаю сохранить все в наилучшем из видов.
Ну а теперь об Аверинцеве. Это не первая статья, вообще работа, с которой я знакомлюсь. Я читал когда-то его статью о томистах, слушал доклад в Музее изящных искусств, много слышал – но только слышал – о работе о Плутархе. Его эрудиция и постоянная концептуальность внушает мне преогромное чувство уважения и почтения. Мне неловко, что я вдаюсь сейчас в обсуждение этой работы: во-первых, знание в переводах уже как-то ограничивает право на спор, во-вторых, несмотря на интерес к этой статье, мне ее, как все, что я в последнее время читаю, надлежит непременно перечитать в более академические минуты. Тем не менее решусь: тема мне важна и интересна.
Боюсь, дорогой, что и на нас исподволь действует магия в какой-то форме. В данном случае – магия несомненной эрудиции и неожиданной мысли, да еще убедительно изложенной. Попутный пример – «карнавальный» критерий художественности у Бахтина. Мне кажется, то, что ты так безоговорочно воспринял за «литературу» – «не литературу», как это ни убедительно, верно в очень определенной степени. У иудеев не было разве что эстетической теории да комедии. Жанры не были названы, но они все были – кроме драматургических. Мне кажется, говоря о современной «нелитературности» пророков, ты стал даже правовернее папы: Аверинцев постоянно подчеркивает просто их несопоставимость. Да и в самом деле, почему речи Демосфена или Цицерона – литература, а речи Исайи или Иеремии – нет. Потому что Исайя не набирал камней в рот? Они (речи) созданы в самых высших традициях ораторского искусства, с интуитивным чувством тезы-антитезы, ну а образная сила их ничуть не меньшая. Известно, что у Библии на рус. языке не было такой блестящей плеяды переводчиков, как у греков. Тем не менее Песнь песней ни для одного читателя не прозвучит с меньшей лирической силой, чем лучшие стихи Сафо, в мировую романистику вошли все-таки, я убежден, не романы Лонга или Апулея, а «Иов» (имею в виду современность звучания), Книга Царств не меньше историч. канон, чем история греко-перс. войны Геродота, Экклезиаст сопоставим вполне с диалогами Сократа в пересказе Платона и пр. и пр.