Куда тяжеле.
Я стою на том,
Что испытанье пагубой и порчей,
Проверка униженьем и стыдом
Не для моей отнюдь тщедушной почвы.
Вот почему кружением не впрок
Отмечен каждый божий миг кануна;
Вот почему все оказалось втуне:
Любой – былой и небылой – порок
Обозначал разрыв с собой и слома
Конечность, и сегодня этот слом
Подвиг меня на истинное слово,
Последнее – и пусть оно не ново! –
Виновен в чем-то – виноват во всем.
Уловленный недоброй хмурой тьмой,
Я и впотьмах сыскал, как видно, тропку,
И все, что ныне, оказалось робкой
И малой (не в грехи) епитимьей.
Сударыня! – такой веселый сон!
Приснится же такое человеку!
Но сон – лишь сон: в мечтах святой, как Мекка,
Ты созидаешь в яви Вавилон.
Какие лес и дача? – Не взыщите:
Какая благость? – Скверна и Содом!
И нету сил! (И где мой утешитель?)
И худо мне! (И чем утешит он?)
Утешусь ль тем, что с л о ж е н человек?
Что много в нем намешано от века?
Что мы, – когда Аврелий! и Сенека!
Когда поэт! Философ! Имярек! –
Вчитайтесь! Нуте-с: это ли не Мекка.
А если это вчуже и не впрок –
Пример велик, но явственно обличье, –
Утешит, может, тоже столь привычный,
Священника спасительный урок?
(Роскошество ревнителей убожеств?
Мздоимство, раболепие святош?
Все правильно, – однако вспомним, кто ж
Низкопоклонник, но хулитель торжищ?)
Откуда что берется в этот час:
Как мы мудры, как мы в сужденьях тонки!
Как тешат притчи нас и побасенки!
Как стыд житейский умиляет нас!
Коль истины удобны и просты!
Подумайте! Так просто до сужденья,
Что вы как раз достойны осужденья,
Коль скоро вы достигли чистоты…
…Я в сомкнутом, я в сдавленном кольце.
Мне остается пробавляться ныне
Запавшей по случайности латынью:
Memento mori. Помни о конце.
Какие сны и травы? – Не взыщите:
Какая благость: лживый, малый сон.
И нету сил! (И где мой утешитель?)
И худо мне! (И чем утешит он?)
Такая непрощенность – эта грязь
И поздний стыд – любая казнь в угоду, –
Предвестница последнего ухода,
Объявшая меня грехобоязнь.
Невыносимо в сдавленном кольце
Остаться до конца и сокрушенно
Сомнительной гремушкой прокаженных –
Напоминаньем: помни о конце.
Кому напоминаньем и зачем?..
Непрошенно, взахлеб и неспасенно
О замыслах рассыпанных поэм,
О горькой невозможности забыться
В каком краю, среди каких языцех,
Какому собутыльнику повем?..
– Отыщется ль странноприимный кров?
– Отыщется, я думаю, чего там!
…Вообразим же, коль пришла охота
До слезных и самовлюбленных снов,
Молитвенное шествие коров,
Отверженность и жабью рябь болота:
Сочувственный и призрачный приют.
Дорожный посох и мешок ковровый
В товарищах немилых по оковам,
Как и во мне, застенчиво живут.
Я думаю, насильственно, темно,
Протянутыми, скучными годами
Они об этом ревностно гадают
По стершимся костяшкам домино.
…Вот так и я, ребячливо, навзрыд
В кругу своих товарищей постылых
Со стеллажами книжек и пластинок
Придумал свой пустынножитный скит.
Так милосердно пожалеть о том –
О сем: себя взжалеть без меры,
И причитать, в исконность слов не веря:
– Отыщется ль странноприимный дом?
– Отыщется…
…И нет конца, ни крова…
…И посох сбит… И пуст мешок ковровый…
…И долог путь… И беспредельна ночь…
…И безысходна память этой ночи:
Униженность блужданья без помо́чи,
Паденье ниц и стыд отмерзших ног…
Так выдумка о ските и стезях,
Так участь наподобие и вроде
Вели меня к исчезновенью в роли
Опасной: в жизнь со снами и в слезах.
Так пишется едва ли не шутя
В докуке своевольного хотенья
Образчик благолепного хожденья,
Апокриф пресвятого жития.
А между тем среди таких забот
(Турпесенных!) есть чистой зов природы,
Предвестницы последнего ухода:
Пребыть иным и стать самим собой.
И перед этим счастьем обрести
Особый знак лица, отечеств, отчеств –
Что вся тщета воителей и зодчих,
Которая мелькнула б на пути?
…Но вечер – и сцепленье тех же слов:
– Отыщется ль странноприимный кров?
– Отыщется, я думаю, чего там!
…И снова путь отринутостей, скит
В конце пути, загробный вопль болота
И голос мрака:
– Путник! Кто ты? Что ты?
– Я бедный нетчик в час вселенских битв…
Нетчик? Да-с! Бедный? Думаю, вряд ли.
Я давно уже шел к этой теме,
Но сказать не умел – и помог мне
Рассудительный друг Боэси.
Долго, значит, я все-таки ждал,
Если трепетно так и готовно
К каждой строчке, изящной и едкой,
Прилепился душой в эти дни…
…Задохнулись в кромешном угаре
Дети Сарры и дети Агари…
…Значит, должен я выискать место
В этом крошеве местей и свар? –
По какому наитью? Родства?
Но, сударыня, что за родство
С задохнувшейся речью пророка
У ублюдка, не пасшего стад?
Значит, должен я выискать место?
По какому наитию? Чести?
Но откуда мне ведома честь
Государственных тяжб и воительств?
Наверно я нарочно оттягиваю ту сокровенную минуту собеседования с Вами которая право же друг мой и спорщица не поразит Вас никакой такой новизной так часто мы говорили об этом бывало я знаю заранее что Вы скажете слова внушенные мною же так уж печально мы устроены что признание я вынужден был так поступать воспринимаем как измену и как объяснить что понимание не обозначает измены своим поступкам ни даже что мы откажемся повторить эти поступки хотя знаем теперь и знали прежде их подоплеку потому что знали и знаем их подоплеку.
В этом крошеве местей и склок,
Непрощенной беды и обиды
Погубить себя в мартовских идах
Никогда не просрочится срок.
Мы едва не презрели межу.
Мы почти что взорвали преграду:
Мы, по-моему, были на грани
Бесноватой любви к мятежу.
Для чего мы пришли в этот мир?
Для того, чтобы сеять смятенье?
Чтоб посланцами слезного мщенья
Громогласно себя заявить?
Для чего в этом мире, мой друг,
Мы закружены в бунтах и спешках?
Чтоб счастливый победный досуг
Посвятить сотворенью гарроты?
Утешит ль нас странноприимный дом?
Я думаю, утешит нас, чего там!
А нет – не поздно грянуть мятежом
И на досуге изобресть гарроту.
Еще не поздно. Пусть трепещет кто-то.
Мятеж да казнь – утешьтесь хоть на том…
– Нетчик? Да-с! Бедный? Все-таки вряд ли.
Нетчик – «нет» объявивший круженью,
Возвестивший: помешкай, вглядись
В себя – и призвавший к терпенью.
Надо терпеть и ждать –
А иначе
Все обернется
Любовью к мятежам.
Надо терпеть и ждать
Просветленности душ и умов –
А иначе –
развеселый простор честолюбцу,
Для которого кровь нипочем!
Я предвижу слова которые Вы мой друг вправе произнести сейчас слова мною же внушенные с глубокой душевной печалью угадываю их потому что в них правда от которой я не отрекаюсь нимало благо тому кто не блуждает между множеством правд всяких там провидцев историков а еще и послухов дней своих…
Нелепо думать: мне не по плечу
Жить ожиданьем, сбыться ль дивной сказке,
Когда в пути, как к Савлу под Дамаском,
Раскаянье подступит к палачу.
Исполнен миф – и в сей блаженный миг
Вам возвестят кимвалы или трубы,
Что полюбили сирых раболюбы
И я обнял тюремщиков моих.
Который год вещает мудрость нам,
Что путеводна сказочка простая:
Исполнитесь презреньем к мятежам.
Живите ж, горней правды выжидая,
Незримо словоерсом обрастая
И кланяясь вельможным палачам.
Итак, смиренно погрузись в себя
Иль полномочный бунт твори повсюду, –
Твое мужанье с деревом Иуды
Цветеньем схоже – со зловещим чудом:
Терять листву, себя в цвету губя.
Терять листву, себя вконец губя,
Нам остается истовей и злее: