За стеклом, в соседнем вагоне, играли в покер. Парни сложили вещмешки между сиденьями, устроили нечто вроде столика и скрючились над ним. Шлепали засаленные карты, энергично двигались занятые жвачкой челюсти. Один из парней взмахнул рукой и откинулся на спинку сиденья – выбыл. Игроков осталось двое. Дэн уже хотел возвращаться к своим ребятам, но вдруг нечто привлекло его внимание.
Играли не на интерес, играли на вещи и на деньги. На краю импровизированного столика, ближе к окну, горкой лежали английские монеты, а сверху – что-то более внушительное и более яркое. Что-то серебряное.
Дэн шагнул к стеклу, всмотрелся. Нет, ему не померещилось. Горку монет венчали изящные дамские часики на браслетке. Не дав себе ни секунды на размышления, Дэн отодвинул дверь и вошел в соседний вагон.
На него устремились все взгляды, за исключением взглядов двоих оставшихся игроков – те были заняты покером.
– Прошу прощения, джентльмены.
Дэн вытянул руку, сгреб часы. Один из игроков, коренастый малый, громко возмутился, бросил карты, вскочил.
– Какого черта! Ты кто такой? Тебе чего тут надо?
На парня зашикали, стали тянуть его вниз, Дэн расслышал «Молчи, идиот, перед тобой старший по званию». Повисла напряженная тишина. Дэн рассматривал часы, парни рассматривали Дэна. В ушах зазвучал голос удивительной девушки, кольнул неожиданной болью: «Маленькие. Серебряные. Инкрустированные колчеданом». На задней крышке обнаружилась гравировка, Дэн повернул часики к свету.
«С. Т. 1942»
Коренастому парню достался мрачный взгляд Дэна.
– Ну и где ты взял эту вещицу?
– Сувенир из Лондона, сэр.
– Повторяю вопрос: где ты взял эти часы?
Дэн говорил все еще тихо, но настойчиво.
Парень отвел глаза, явно стал измышлять некую историю. Челюсти задвигались еще интенсивнее.
– Подарила одна… девушка, – сообщил он, передернув плечами, затем набычился и дерзнул наконец посмотреть Дэну в глаза. – Я говорю, в Лондоне с одной девчонкой познакомился. Видно, угодил ей. Часы – это подарок. На долгую память.
Дэн кивнул. Одной рукой он удерживал скользящую дверь, в другой покачивал часы.
– Ценный подарок. Дорогой. Вероятно, ты очень понравился девушке, раз она не пожалела для тебя серебряных часов.
– Ну да, я ж говорю – я ей угодил, – усмехнулся коренастый. – Ей со мной сладко было.
– Неужели? Значит, ты отвел ее в гостиницу или комнату снял?
– Ничего подобного, сэр! – Парень оглянулся на товарищей. Те с интересом ждали развязки. – К чему платить за помещение, когда в городе, спасибо фрицам, полно уютных уголков? Мы нашли старую церковь, прямо рядом с шоссе. Тихое местечко. Романтичное.
– Церковь, значит…
Кулак сам собой сжался, стиснул часики. У Дэна имелось два варианта: съездить коренастому промеж глаз и забрать часы или, не поднимая шума, выкупить их. Первый вариант представлялся более заманчивым, второй явно был разумнее.
Дэн отпустил скользящую дверь, сунул руку в карман кителя.
– Вот, держи.
На импровизированный столик легла фунтовая банкнота.
– Следующий раз отведи девушку в гостиницу.
Не дав коренастому шанса ответить, Дэн спрятал часики в карман и вышел. Задвигая за собой дверь, успел заметить, как сукин сын жадно сгребает деньги своими сальными пальцами. Почувствовав, что на него смотрят, он с вызовом поднял на Дэна глаза.
– Как ее звали? – вдруг спросил Дэн.
– Чего?
Терпение было на исходе, Дэн едва сдерживал ярость. Кашлянул. Взял себя в руки, прежде чем повторить вопрос.
– Как звали молодую леди? Как ее имя?
– Черт, не помню, – нервно хохотнул коренастый, пощупал собственный ремень, переместил жвачку за другую щеку. – Рин, кажется?
Другой парень, черняво-смазливый, закатил свои южные глаза.
– Ну ты и склеротик, Гринбаум. Этих Рин было аж три штуки. А твою звали Стелла. Такие, как она, не каждый день встречаются. Потому-то тебе, пентюху, и не перепало.
Гринбаум побагровел.
– Заткнись, Фрэнклин. Она просто ледышка была, вот и все. Наверняка у нее лед и в том самом ме…
Фразы он не закончил. От удара в челюсть Гринбаум обрушился прямо на колени своему товарищу, занятому перетасовкой карт. Карты разлетелись во все стороны, будто в сцене из «Алисы в Стране чудес».
Дэн задвинул за собой дверь, отгородил себя от хаоса. К своим он вернулся почти счастливым.
Глава 11
Следует отметить, что обед в клубе для пожилых прихожан был далеко не самым гламурным мероприятием, на которое Джесс когда-либо звали. Ее пугала перспектива явиться туда, не замазав тональным кремом ящеричной серости шелушащихся щек и не приведя в порядок бровей. Она чуть было не проигнорировала приглашение.
Победила следующая мысль: Джесс брошен спасательный трос из другого мира. Или она хватается за трос сразу – или тонет. Вдобавок ее бесплатно накормят. Притом горячей пищей. Притом пищи будет много – так сказал викарий в кошмарном джемпере. От одной только мысли слюнки текли. В доме пока наличествовали кукурузные хлопья, хлеб и сыр, но Джесс изрядно надоела сухомятка.
А еще ей надоело мыться ледяной водой и существовать во мраке. Надоело слушать тишину, надоело чувствовать себя преступницей, скрываться, лежать на дне лишь потому, что свет в конце туннеля пока не мелькнул. Джесс больше не могла оставаться один на один со своими проблемами. Прошла ровно неделя, как она сбежала от Доджа. В первые дни дом казался укрытием. Если она не найдет другое жилье и работу, дом скоро станет тюрьмой. А то и склепом.
Джесс решилась. С макияжем или без, она выйдет на люди.
Джесс присела за туалетный столик в спальне, затаив дыхание, выдвинула верхний ящик. Раньше она такого не делала, – брр, прямо мурашки по коже. Но сейчас нельзя позволить себе роскошь вроде суеверных страхов. Потому что нещипаные брови куда страшнее.
Как она и ожидала, в ящике обнаружился склад просроченной косметики. Флакончик духов под названием «Фламенко» (от них осталась прогорклая коричневая капля), лак для волос, баночка с кремом для лица. Джесс отвинтила крышку, понюхала в надежде, что крем сгодится от шелушения на щеках. Еще был внушительный шиньон, пожелтевший, свалявшийся, очень похожий на сбитую машиной кошку. Джесс передернуло. Она отодвинула шиньон вместе с расческой, в зубьях которой застряли серебристые волоски. На дне ящика имелась целая россыпь шпилек, а вот пинцет, увы, отсутствовал.
Джесс задвинула верхний ящик, выдвинула средний. В нем, словно змеиные шкурки, лежали ношеные колготки, а также аккуратные стопочки перчаток. Джесс задвинула ящик. Оставался всего один. Прежде чем открыть его, она долго храбрилась.
В третьем ящике оказались ночнушки. Старомодные, из скользкого нейлона, в пастельных тонах, с отделкой из пожелтевших кружев. А также стеганая голубая ночная кофточка с розовыми ленточками по горловине. Джесс поспешила задвинуть его. Слишком поспешила. Ящик застрял. До боли в шее напрягшись от отвращения, Джесс сунула в ящик руку, стала расправлять складки стеганой кофточки. Наткнулась на картонную обувную коробку. Крышка съехала, потому ящик и не задвигался.
Поправляя крышку, Джесс обнаружила, что коробка полна бумаг. Ровные, аккуратные стопки, будто в библиотечной картотеке, лежали плотными рядами.
– Боже! – выдох Джесс всколыхнул заплесневелую тишину. – Да это же письма!
«6 марта 1943 г.
Здравствуйте, Нэнси!
Надеюсь, Вы все-таки вскрыли это письмо, хотя Ваши пальцы и подсказали Вам, что часиков в нем нет. Кажется, я нашел Ваши часики, только мне бы не хотелось отправлять их по почте – вдруг они разобьются, или будут изъяты, или еще что-нибудь. Часы соответствуют описанию, данному Вами. На них выгравированы инициалы С. Т., а также дата. Если это Ваша вещь, сообщите мне, и мы решим, каким образом передать их Вам. В следующем месяце я рассчитываю получить увольнительную на пару дней. Быть может, чтобы не связываться с почтой, нам лучше встретиться где-нибудь в Лондоне лично?
Я совершил уже два боевых вылета. Я радовался этой возможности, ведь ожидание очень раздражает, а погода с самого нашего прибытия в Англию была нелетная. Всего нужно совершить двадцать пять вылетов; сейчас цифра кажется огромной, время до выполнения миссии – бесконечностью, но по крайней мере начало положено.
Ну вот, ударился в лирику. Я ведь прежде всего хотел сообщить Вам насчет часов. Надеюсь, Вы искали именно эту вещь, надеюсь, мое письмо Вас обрадует. Напишите, как мне поступить с Вашими часиками.
Берегите себя.
– А ты у нас, оказывается, темная лошадка!
Сидя за столом в приходском доме, Нэнси изобразила неопределенный жест и поджала губки. Глаза блестели неподдельным интересом: Нэнси жаждала подробностей. Стелла поставила чайник греться и растерянно посмотрела на подругу. О чем это она? На ум пришел броутоновский Поросячий клуб – видимо, потому, что аккурат перед приходом Нэнси Стелла собиралась к Аде с целым мешком овощных очистков. Не иначе, Нэнси проведала про клуб и теперь злится, почему Стелла ей сама не рассказала. Она открыла было рот, намереваясь извиниться, но тут же закрыла – при виде конверта, положенного Нэнси на стол.
– По-моему, самое время рассказать лучшей подруге, кто такой лейтенант Дэн Росински и как тебя угораздило дать ему мой адрес и назваться моим именем.
– Ой.
Стелла не была готова услышать «Дэн Росински», ее застали врасплох. Она выдвинула стул, села. Дэна Росински, заодно с остальными американцами, она старательно гнала из памяти и почти преуспела – главным образом благодаря уверенности, что часы потеряны безвозвратно. Однако вот на столе, точнехонько под потолочной лампочкой, лежит письмо Дэна Росински – ни дать ни взять неопровержимая улика, а сама кухня очень напоминает комнату для допросов в полицейском участке. Причем конверт плоский, часов в нем явно нет. Значит, Дэн Росински ничего не нашел, а все-таки написал? Стеллу обуревало раздражение пополам с радостью.