– О чем мечтаешь? – спросил Дэн.
– Вот, думаю, каковы изнутри те домики, на противоположном берегу.
С Чарлзом Стелла в жизни не поделилась бы подобным пустяком. Впрочем, Чарлзу бы и в голову не пришло интересоваться ее мыслями.
– Нэнси мне сказала, что ты всегда мечтала о доме. – Дэн, по обыкновению, взъерошил свои волосы. – Она сказала, что всякий раз, когда вы, девчонки, загадывали желание – например, в день рождения, задувая свечи, – ты не оригинальничала и не мелочилась. Собственный дом, и точка.
– Вообще-то нам в дни рождения тортов со свечами не подавали. Но мы пользовались любой возможностью загадать желание. Видишь черную кошку или молодой месяц – загадываешь, выпалила что-нибудь в один голос с подружкой, идешь по мосту… Да мало ли детских примет! – Стелла улыбнулась воспоминаниям. – Нэнси всегда загадывала разное – ящик мороженого, или понравиться какому-нибудь мальчику. А я – только собственный дом.
Проходя через узкие ивовые листья, солнечный свет претерпевал метаморфозы, из ослепительного становился спокойно-зеленым. Стелле казалось, что Лондон отодвинулся от нее на тысячи миль, а с прежней жизнью покончено навеки. Тем отчетливее видела она теперь свое прошлое. Во всех подозрительных деталях предстало предложение Чарлза руки и сердца (больше похожее на продление контракта) и ее собственное исполненное благодарности согласие.
– Наверное, я и за Чарлза пошла только для того, чтобы быть хозяйкой в доме. Хотела варить варенье, вышивать диванные подушки и на всех подходящих поверхностях расставлять кувшинчики с цветами. Хотела прелестного малютку в нарядной колыбельке, и чтоб одеяльце непременно стеганое, и чтоб самой его сшить… Приземленные мечты, да?
– Не знаю, – покачал головой Дэн. – Иметь семью, вести домашнее хозяйство, делать дом уютным, дарить любовь мужу и детям… Любовь и заботу, каких ты не знала, когда сама была маленькой. Не вижу в таких мечтах ничего приземленного.
– Удивительно, как я не поняла, что с Чарлзом настоящей семьи не получится.
За рекой женщина в красной косынке снова вышла из дома. Поставила на стол чашку (должно быть, с чаем), взяла газету, а может, журнал, уселась под кухонным окном.
– Скажи, Стелла, а где именно тебе представляется этот твой идеальный дом? – спросил Дэн, гладя ее волосы.
Хорошо, что он не стал развивать тему Чарлза и прихода. Слишком восхитителен день, чтобы портить его такими разговорами. Стелла зажмурилась от наслаждения, только что не замурлыкала, как кошка.
– Не знаю. Никогда не думала. Просто обычный дом, на обычной улице. Мне дворца не нужно.
– А мне всегда хотелось построить дом по собственному проекту. На берегу океана, – поделился Дэн, зевнув. – Ты таких домов и не видела! Комнаты просторные, окна – от пола до потолка, чтобы любоваться океаном и небом.
Стелла попыталась представить такой дом, но под сомкнутыми веками только дробились золотые вспышки.
– А полы там какие?
– Деревянные. Но дерево светлое – бук, например, или береза. Я еще не определился. Стены будут белые, чтобы принимать оттенки воды и неба. Никаких коридоров! Комнаты должны открываться одна в другую, даже перетекать. Чистое, полное воздуха пространство.
– Мне кажется, в таком доме холодно.
– Не волнуйся. Солнце будет литься в огромные окна, греть дом. И вообще, в самом сердце дома я устрою камин. Прямо посредине гостиной, представляешь? И обязательно на возвышении.
– Ну, тогда порядок… – Стелла улыбнулась, представив себе такой камин. – А у огня нужно постелить толстый пушистый ковер.
– Если тебе так хочется – я не против.
– Да, мне так хочется. Большой-пребольшой ковер. Нет, лучше мех! Белую, пушистую шкуру.
На секунду оба замолчали. Дэн дышал тихо-тихо, Стелла впитывала его тепло.
– Белая пушистая шкура… Звучит неплохо. И знаешь? На этой шкуре, прямо у камина, я каждую ночь – и каждый день – ласкал бы мою милую девочку.
Стелла подняла голову, поцеловала Дэна и шепнула:
– Звучит неплохо…
Накануне расставания их настрой изменился. Обоих словно накрыло темной тучей. Говорили мало, приглушенными голосами, то и дело повисала неуклюжая пауза. Тем напряженнее, жестче стал секс. Проснулись рано. Дэн отдернул штору, убрал темный экран, и они наблюдали, как над кембриджскими шпилями и соборами поднимается солнце, как розовый свет льется на простыни. Он научил Стеллу новой позиции – сверху. Отчаянно работая бедрами, она смотрела ему в лицо, в самые глаза. Одну руку Дэн удерживал у Стеллы на талии, направляя ее усилия, а другой рукой уверенно, со знанием дела, ласкал ее. Оргазм был подобен удару молнии, Стелла упала Дэну на грудь. Он обнял ее и, когда она вдруг расплакалась, долго укачивал.
Потом Стелла была сама не своя. Они вышли под свежее утреннее солнце и не сговариваясь направились за город. Им претили толпы на улицах, шум, вид униформы цвета хаки. Они изнывали от нежности друг к другу. Достигнув реки, Дэн и Стелла побрели по течению, на юго-запад.
В приходе Кингс-Оук лето ассоциировалось у Стеллы с львиным зевом и душистым горошком в саду Альфа Броутона, с запахом нагретого асфальта и резкими голосами детей, играющих прямо на улице. Здесь, в Кембридже, о лете говорили золотисто-зеленые поля и деревья, величиною крон больше похожие на соборы. Покой казался вневременным. Они зашли в симпатичный паб с запущенным садиком на пологом склоне, над рекой, и перекусили сыром и хлебом домашней выпечки. Стол был простой, деревянный; под ним дремали утки. Кроме Дэна и Стеллы, только двое пожилых батраков молча тянули сидр на скамье у входа.
Дэн шел от бара, нес напитки. Трава доставала ему до щиколоток, он то и дело нагибался, нырял под тяжелые яблоневые ветви, оплетенные жимолостью. Поставил свою ношу на стол – слегка покосившийся, будто хвативший лишку. Пинту пива себе, полпинты – Стелле.
– Спасибо. – Стелла сунула пальчик в густую пену. – Я тебе уже и так в кругленькую сумму обошлась.
Дэн оглядел неухоженный сад – трава не кошена, лютики все заполонили, да и жимолость не худо бы приструнить, – замахал руками.
– Что да, то да. Того и гляди, разорюсь, такая ты у меня требовательная!
– Я серьезно!
– А ты расслабься. – Он взял кружку, глотнул. – Забудь про деньги. У меня их достаточно. Но даже если бы их было в обрез… – он улыбнулся своей кривоватой, хитрой, бесподобной улыбкой, – я бы продал все, что имею, за эти дни. Говорят, счастье нельзя купить, а по-моему… – Дэн устремил взор на дальний берег, на рощицу, тряхнул головой, будто не давая воли словам. – Ох, Стелла…
Шутливый тон пропал, смытый приливом эмоций. Стелла и Дэн до боли сцепили пальцы – будто не над столом, а над бездной.
– Что мы теперь будем делать?
– Жить как жили, – вздохнул Дэн. – Мне осталось девять вылетов. В зависимости от погоды и настроения начальства это займет от двух недель до двух месяцев.
Он не добавил: «Или меня собьют», Стелла и так поняла. Уточнения были излишни.
– А что дальше?
– Дадут несколько недель на отдых, а потом отправят в старые добрые Штаты продавать облигации военных займов или что-нибудь в этом роде. – Дэн отпустил ее руку, взял кружку, сделал еще глоток. – Буду ходатайствовать о том, чтобы остаться в Англии. Переведусь, если повезет, в другой эскадрон, начну обучать новобранцев, к примеру. Да мало ли чем я могу быть полезен. Я даже на должность кашевара согласен, лишь бы в Америку не отсылали.
– Война свела нас, но она же и разлучает. Это так несправедливо, что я… я…
Стелла едва сдержала рыдание.
– Да, несправедливо.
Прошло несколько бесконечных мгновений. Стелла глотнула пива, поставила стакан. Проследила путь капель по запотевшим стенкам. Что угодно, лишь бы не смотреть на Дэна. Потому что, если она на него взглянет, – разрыдается. Потому что взглянуть на него сейчас – значит взглянуть в будущее. Далеко-далеко – счастье: дом на океанском побережье, белый мех у камина. Только на пути к этому раю лежит широченная пропасть. Разве возможно преодолеть ее?
– А как же я? Мне что делать? Я не хочу ни быть, ни даже считаться женой Чарлза. Жизнь слишком коротка, любовь – бесценна, нельзя тратить время на притворство.
– А Чарлз согласится на развод?
Стелла подумала с минуту.
– Куда ему деваться? Согласится, наверное. Для него брак священен, но ведь ясно, что я ему неприятна. Что уж говорить о любви. Знаешь, когда он в последний раз приезжал на побывку, я обратила внимание: на Питера он так смотрит, как на меня в жизни не смотрел. Раньше я этого не замечала. А как ласково с ним разговаривает!.. Чарлз не сможет и дальше прикидываться, что у нас нормальные супружеские отношения. Он мною просто брезгует, ему ко мне прикоснуться – все равно что слизня в руки взять. Мы с ним совершили ужасную ошибку, поженившись.
– Я все думаю про этого Питера. Ты о нем писала. Похоже, они с Чарлзом очень близки.
– Да. Они давно дружат, еще с теологического колледжа, задолго до того, как я появилась на горизонте. Вместе рыбачили во время каникул…
Стелле казалось, Дэн сейчас рассмеется – но он был серьезен. Он о чем-то думал.
– А тебе не кажется странным такое совпадение – обоих, Чарлза и Питера, одновременно отпустили на побывку, и они умудрились столкнуться на вокзале?
– Пожалуй… – Стелла прямо почувствовала, как улыбка сползает с ее губ. Примерно то же самое, насчет странности совпадения, она сказала тогда Чарлзу, а он ее оборвал. Дескать, что тут странного, тысячи военных каждый день оказываются на вокзале Виктория. Стелла прикусила язык, не рискнула объяснить, о чем, собственно, она. А она говорила о ничтожности шансов встретиться в этакой толпе.
Дэн допил пиво, осторожно поставил на стол стеклянную кружку.
– Это просто предположение. Сначала пара фраз из твоего письма меня напрягла. – Он усмехнулся. – Потом я обнаружил, что Чарлз, как бы это помягче выразиться, не изнывает от плотского влечения к тебе. Я стал прикидывать. Конечно, я могу ошибаться… по-моему, со стороны Чарлза женитьба была не ошибкой. Она была прикрытием.