– Как ты ее назвала?
– Дэйзи, – выдохнула Стелла. По щекам покатились слезы, крупные, как жемчужины.
– Прелестное имя. Дэйзи… – Дэн повторял его, как бы пробуя на вкус.
Дэйзи. Его дочь.
– Самое красивое имя для самой чудесной в мире девочки.
Дэн склонился над малышкой, еще раз поцеловал ее, вдохнул нежный молочный запах.
– Родная, пойдем скорей. Я на машине. Шофер ждет в пабе. Собирай вещи, я увезу вас отсюда.
Глаза Стеллы метнулись к двери, словно две вспугнутые пичужки.
– Куда?
– Пока что – на Гринфилдс-лейн. У меня отпуск. Несколько дней я свободен, потом надо будет отметиться в части. Короче, времени нам хватит, чтобы разработать план дальнейших действий.
Стелла колебалась. Открыла было рот, чтобы возразить, но, не сказав ни слова, бросилась к лестнице. Дэн последовал за ней. Снова сунул руки в рукава кителя. Господи, ну и дом! В склепе – и то, наверное, приятнее. Всюду темные панели, воздух затхлый. Стелле нельзя здесь оставаться; она зачахнет, если останется. Она к этому миру не принадлежит и никогда не принадлежала.
В спальне Стелла положила Дэйзи на середину продавленной кровати, достала чемодан. Со стены, с распятия, взирал на спящее дитя перекошенный от боли Христос. Дэн поежился, подавил желание закрыть девочку от этого взгляда. Скоро, очень скоро наступит время…
– Давай я помогу собираться. Где вещи Дэйзи?
Стелла упаковывала чемодан. Движения были резкие, будто она углядела на горизонте зловещее облако и пыталась успеть с укладкой вещей прежде, чем налетит ураган.
– В соседней комнате, – ответила она одними губами. – Ее одежки в комоде, а пеленки стопкой лежат на полке. Еще возьми распашонки и подгузники. Ох, не забыть бы продуктовые карточки!
Дэн шагнул к ней, взял ее лицо в ладони, поцеловал.
– Не волнуйся. Все хорошо. Все будет хорошо. Главное, что у Дэйзи есть мы с тобой. Ты и я. А уж пеленки мы для нее раздобудем. И все остальное тоже. – Не выпуская Стеллу из объятий, глядя ей прямо в глаза, Дэн продолжал: – Мы прорвемся. Слышишь, Стелла? Прорвемся. Я с тобой. Я вернулся. Бояться больше нечего.
Она по-прежнему дрожала – как в тот день в Кембридже, возле окна в гостиничном номере, на пределе, на грани. Дэн подумал тогда: вот сейчас она уйдет – из гостиницы и из его жизни. Он ошибся. Может, и теперешнее ощущение полной предрешенности тоже закралось в его душу по ошибке?
В огромных глазах Стеллы были мольба и страх.
– Дэн… Я должна тебе сказать… Дэйзи… Она не твоя дочь.
Стелла не говорила – лепетала, однако ее слова отозвались острой болью. Так могли бы подействовать удары хлыстом. Из Дэна будто весь воздух выкачали. Он попытался ухватиться за соломинку.
– Но… но ведь ты не спала с ним?
Стелла закрыла глаза, и слезы снова покатились по ее щекам, и скоро пальцы Дэна были мокры.
– Один раз он взял меня. Помнишь? Этого оказалось достаточно.
Дэн привлек ее к себе на грудь, крепко обнял, спрятал лицо в ее волосах, подавил горчайшее из разочарований, поборол бессильную ярость. Ярость адресовалась Чарлзу Торну. Мерзавец. Насильник. Но Дэн злился и на себя. Во всех деталях вспомнился ранний вечер в доме на Гринфилдс-лейн, вкус виски, запах осени, запах дыма и прелых листьев. Стелла умоляла его подарить ей ребенка, оставить надежду – а он отказался. Никогда она ни о чем не просила Дэна. Он возжелал слишком многого, наметил недостижимую цель. Перестраховался. Стремясь защитить Стеллу, исключил все возможности, не оставил судьбе ни единой лазейки. Не оставил места надежде.
Сквозь скрежет зубовный, сквозь гнев на собственную глупость и гордыню он прошептал:
– Это не имеет значения. Мне все равно, чья она по крови. Я люблю Дэйзи уже за то, что она – часть тебя. Она твоя дочь, а будет – наша с тобой. Наша девочка…
Стелла высвободилась из объятий, подняла лицо, зашептала между поцелуями и всхлипываниями:
– Я люблю тебя. Я так тебя люблю. Я не смела надеяться…
Он пригладил ее волосы, отвел пряди от мокрых щек.
– Никогда не сомневайся во мне, слышишь, Стелла? Никогда не сомневайся в моей любви. А сейчас нам надо поторопиться.
Они упаковывали вещи, девочка мирно спала. Когда все было готово, Стелла взяла дочь на руки, Дэн подхватил чемодан, и они вместе вышли из мрачной спальни. Еще несколько секунд – и они будут свободны, они навсегда покинут безвоздушное пространство этого дома, Дэн снова сможет дышать, сдастся на милость эмоций. Все эти месяцы во Франции он мечтал об одном, жил одним. Каждый шаг на север приближал его к любимой, он терпел многодневное бездействие на чужих чердаках, трясся в гужевых повозках под ворохами сена, задыхался от бензиновых паров в пикапах только ради того, чтобы вновь обнять Стеллу. Теперь голова кружилась от перенапряжения. На лестнице он взял Стеллу за руку, их пальцы сплелись. Дэн поднес ладонь Стеллы к губам. Перецеловал каждый пальчик, приложился к запястью.
Внизу послышался шум, хлопнула входная дверь.
– Ты что вытворяешь? Что происходит?
Воспаленному воображению Дэна Чарлз Торн рисовался этаким людоедом; но у подножия лестницы стоял человек до смешного обыкновенный. Типичный англичанин – высокий, сухопарый, с бесцветными волосами и кирпичным цветом лица, растерянный, ничего не понимающий. Будь он чудовищем, все было бы проще; но при виде пустого рукава, засунутого в карман, место ярости заняли брезгливая жалость и досада.
– Чарлз…
Стелла выступила вперед. Дэн уловил страх в ее голосе и буквально осязаемое напряжение. Досада трансформировалась в неприязнь.
– Послушайте, преподобный Торн. Я забираю Стеллу вместе с Дэйзи.
Дэн старался говорить спокойно. Его задача – убедить ее мужа. Хоть бы Стелла начала спускаться по лестнице! Тогда бы, вздумай преподобный остановить их, Дэн бы уж с ним разобрался. Однако Стелла будто приросла к месту. Несколькими футами ниже медленно свирепел Чарлз Торн.
– Неужели?
– Чарлз, прошу тебя… – взмолилась Стелла. – Пожалуйста, дай мне уйти. Скверно, что все случилось так, как случилось. Но ведь ты не хуже меня знаешь: мы напрасно поженились. Мы пытались… То есть я пыталась создать настоящую семью. Ничего не вышло. Мы не любим друг друга так, как положено мужу и жене. Не мне тебе рассказывать.
Стелла говорила уверенно, храбро. Дэн воспрянул духом, даже несмотря на легкую дрожь в ее голосе.
Чарлз Торн слушал, не перебивая и даже не шевелясь. И вдруг разразился исполненным горечи смехом.
– Боюсь, все не так просто. Мы женаты. Мы клялись перед Богом всегда быть вместе. Ты не имеешь права говорить об ошибках и отсутствии какой-то там любви лишь потому, что тебе задурил голову… – бесцветными, водянистыми своими глазами Чарлз Торн покосился на Дэна, – какой-то пижон-янки.
Кровь застучала у Дэна в висках, пальцы сами собой сложились в кулаки. Он готов был броситься на Торна, схватить его, швырнуть на пол, перешагнуть через распростертое сухопарое тело. Он сдерживался из последних сил. Его останавливала только мысль о безопасности Стеллы и малышки.
– Чарлз, никто мне голову не дурил. Я люблю этого человека. До встречи с ним я не понимала, что такое любовь, но теперь понимаю. Пожалуйста, Чарлз, отпусти меня.
– У нас дочь, – холодно произнес Чарлз. – Ты о ней подумала? По-твоему, я вот так просто откажусь от своего ребенка, передам отцовские права какому-то проходимцу?
– Кто бы рассуждал о правах, – сквозь стиснутые зубы процедил Дэн. Кулаки были по-прежнему сжаты, собственный голос казался звериными рыком. – Если бы ты вел себя как порядочный человек, никакой дочери у тебя не было бы. А прав у тебя нет по определению.
– Дэн! – воскликнула Стелла, потрясенная силой его ярости. Она стояла несколькими ступенями ниже; чтобы взглянуть на Дэна, ей пришлось запрокинуть голову. Из пыльного, тусклого слухового окошка падал желтоватый свет, и его полоска упала на скулу Стеллы. Совсем как тот кошмарный синяк – свидетельство изнасилования. На руках у матери продолжала спать девочка – нераскрывшийся цветок, вещь в себе.
– Права у меня есть, и я это докажу, – выдавил Торн. В голосе прибавилось уверенности, даже некий кураж появился. – Стелла – моя жена. В свидетельстве о рождении девочки значится мое имя. И здесь не Дикий Запад, здесь – Англия. Страна с самой развитой и самой лучшей в мире юридической системой. Смею вас заверить, мистер ковбой, наши юристы умеют найти управу на неверную жену.
Это было слишком. Терпение Дэна лопнуло, и он бросился вниз по лестнице, намеренный превратить это тусклое, самодовольное лицо в кровавое месиво. Но в эту же самую секунду Стелла заступила ему путь, между Дэном и объектом его ярости оказалась хрупкая женщина с младенцем на руках.
– Дэн! Не надо! Прошу тебя… – Стелла всхлипнула. – Так будет только хуже.
Дэн стал отступать, потом – пятиться, пока не уперся спиной в стену. Взъерошил волосы. Стелла, на одной руке удерживая девочку, другой обвила его, словно усмиряя гнев.
– Стелла, он же над тобой надругался! Сначала избил, потом изнасиловал!
– Да как ты смеешь говорить такое моей жене?
Голос Торна звенел ледяной яростью. Лицо побелело, по щекам пошли багровые пятна. Торн отступил, как бы давая Дэну дорогу.
– А сейчас убирайся подобру-поздорову.
– Ты мерзкий ханжа. Насильник и садист.
Чарлз Торн и бровью не повел. Подобно стражу, он стоял у подножия лестницы, вперив взор в Пресвятую Деву на стене.
– Бред, – сухо произнес он, словно обращаясь не к Дэну, а к Пресвятой Деве. – Происходящее между мужем и женой, во-первых, никого не касается, а во-вторых, законно априори. – Он хохотнул. – Муж никак не может изнасиловать свою собственную жену.
– Вот именно, не может, – тихо произнес Дэн. Стелла прижималась щекой к его плечу, головка Дэйзи была у его колотящегося сердца. Он обнимал их обеих, он так хотел всегда, всю жизнь защищать их. – А еще муж не может удерживать жену против ее воли.