Мы вновь сидели на мохнатом светлом ковре тесным кружком. Наверное, наш замок был таким маленьким для того, чтобы мы были ближе друг к другу.
Я обожала бывать в башне. Это наша чердачная комнатка в Тёмном Уголке: о некоторых вещах нужно разговаривать в тайном месте.
Бархата сняла с шеи маленький мешочек, который, как кулон, висел на тонкой серебряной цепочке, и вытряхнула на руку горсть разноцветных сверкающих камушков, похожих на леденцы.
– Вот. Смотрите. Это чудо-камушки.
– Самоцветы! – воскликнула я.
Наверное, женский инстинкт сработал.
– А можно мне один? – спросил Гном, жадно разглядывая камушки чёрными глазами-жуками.
– Как не стыдно выпрашивать! – возмутилась я, сердито взглянув на брата.
Сейчас я удивляюсь, как при своём упорстве в воспитании других я не стала учителем. Но может, хотя бы была хорошей старшей сестрой?
– Их же много! – стал оправдываться Гном.
Бархата улыбнулась:
– Выбери один.
Гном взял голубой и поднёс к глазу, пытаясь посмотреть через него, как сквозь цветное стёклышко, на Бархату. Смотреть на меня он избегал: недовольную мину голубой цвет не красит.
– Где ты его будешь хранить? – скрестив руки на груди, сердито спросила я.
– В спальне, – буркнул Гном.
– Его утащат мышки.
– Бархата, сохрани, пожалуйста, мой камушек в своём мешочке, – сказал Гном, возвращая камушек и показывая мне язык.
– Чудо-камушек – настоящая загадка. А мифы, которыми он окружён, делают его поистине бесценным. Призраки считают его камнем счастья, – сказала Бархата, возвращая камушки-леденцы в мешочек.
– Но откуда берутся эти сокровища? – спросил Гном.
– А откуда берётся дождь? – вмешался в разговор Плед.
– Пар поднимается от земли… – начала вспоминать я.
– Ага, – подхватил Гном. – Образуются облака. А когда они становятся тяжёлыми, выпадает дождь. Правильно?
– Да! – пискнул Плед и взмыл к потолку. – Искренний смех, радость и веселье невидимыми облаками плавают по небу, тяжелеют и выпадают маленькими камушками счастья.
Клетчатый призрак спустился опять на ковёр.
– Горе тоже выпадает камушками. Но они бесполезные. Мы зовём их угольками. А вот Воры научились изготовлять подделки из детских страхов. Камни из них получаются не такими сильными, как настоящие, но тоже не лишены полезных для призраков свойств и очень на них похожи. Немного мутнее, но это заметит лишь намётанный глаз. Зато этих камушков больше. Но создавать подделки из детских страхов – это неправильно. Поэтому Защитники пытаются помешать Ворам. Мы присылаем детям добрые сны, а их родителей учим делать амулеты. Особенно мы ценим ловцы снов. Если ловец сделан любящими руками – мамой или другим человеком, которому дорог ребёнок, – то нет сильнее средства от призрачных ночных гостей.
– Воры считают людей низшими созданиями, – продолжила Бархата. – Ненависть людей к себе подобным, равнодушие, эгоизм служат подтверждением этой точки зрения. Иногда мне кажется, что Воры искренне не понимают, почему мы вас защищаем. Человеческая злоба смешит их. Однажды нынешний Царь Воров сказал мне, что если бы люди относились друг к другу лучше, то и камушков счастья хватило бы на всех и отпала бы необходимость в подделках.
Мы тихо сидели, серьёзно глядя на Бархату. Нам нечего было возразить.
– Поэтому и идёт борьба: Воры пугают детей и крадут их страхи, Защитники пытаются им помешать. Но не все призраки заняты этим. Большинство – Безразличные. Они не принимают никакого участия в этом…
И вот, скребя на кухне ножку подосиновика, я думала: Котти-Когти – это плод моей фантазии, или она тоже призрак и вместе с Царём Воров пугает детей? И меня. Не хотелось бы встретиться с ней в Тёмном Уголке.
Когда мы выполнили свою трудовую повинность и мама отпустила нас, я предложила брату:
– Давай сделаем ловец снов.
– Зачем? – удивился Гном. – Мы же теперь столько знаем о призраках! И знаем, что они неопасны.
Я кусала нижнюю губу.
– Но… Помнишь, я тебе рассказывала?.. Рука…
Гном недоумённо смотрел на меня, а потом рассмеялся:
– Ты всё ещё не забыла о ней?!
Я вздохнула и кивнула. Не знаю, почему я всё ещё её боялась. Может, просто по привычке? Ведь на самом деле в темноте нет ничего страшного.
– Хочешь, мы найдём её в Тёмном Уголке, и я ей наваляю? – спросил Гном. – Ты же помнишь: у меня есть сокрушительная сила!
– Не-не-не! – воспротивилась я. – Не надо! Давай лучше сделаем ловец снов. Это интересно.
Встречаться со своим подкроватным монстром я точно не хочу.
Мы стащили с кухни нож, надели куртки и сапоги и вышли на улицу.
Уже несколько дней я обдумывала идею создания амулета, расспрашивала Бархату о ловцах снов – и теперь примерно представляла, что нужно делать. Соорудить амулет в последний день лета – что может быть символичнее? Сплести его из всех тёплых дней, из чердачных часов и пыльных историй.
На улице было пасмурно и холодно. Кажется, что лето задержалось только в наших мыслях, а погода уже шептала об осени. Мы вышли за забор и пошли к молодым ивам. Деревья здесь постоянно вырубали-подрезали, чтобы они не цепляли провода, и только живучая ива всё ещё чувствовала себя прекрасно.
Гном срезал ивовый прут толщиной в мизинец.
– Подойдёт?
Я кивнула.
Мы вернулись и забрались на чердак. Последняя летняя вылазка на чердак. Я прихватила пакет со всем необходимым. Гном размахивал прутом, как шпагой.
– Теперь нужно сделать обруч и закрепить его нитками, – сказала я, усаживаясь на раскладушку и вытряхивая на ящик-стол свои рукодельные припасы.
Гном скрутил ветку и держал её, пока я вязала.
– Так, теперь из шерстяных ниток нужно сделать паутинку. Это самое сложное.
Я попыталась заполнить ивовое кольцо переплетением ниток. Наш ловец снов будет зелёным.
– А мне что делать? – спросил Гном, устав наблюдать за моими кривыми действиями.
В фантазиях всё было гораздо легче.
– Ты бери вот те шнуры и крепи на них перья и эти деревянные бусины, – скомандовала я.
– Угу, – Гном принялся за дело. – А перья ты откуда взяла? И эти кожаные шнуры?
– С твоего старого костюма индейца.
– Эй! И даже не спросила! – возмутился Гном. – Я всё это забираю! Это моё!
Я вздохнула и отвлеклась от работы.
– У меня и так не получается паутина, руки замёрзли, ещё и ты тут. Ведь тебе не нужен этот костюм?
Гном задумался, наморщив лоб.
– Наверное, не нужен, – сдался он.
– Вот и привязывай перья к шнурам! Быстрее сделаем – быстрее вернёмся в тепло.
– Мой костюм станет амулетом, – хихикнул Гном.
У меня до сих пор висит над кроватью этот ловец: защитник от призраков, проводник призраков. Их Дорога.
Анжела КнязьПросто запись 6
В субботу мама привезла бабушку в деревню, и она сразу расцвела, только ступив на дорожку к дому. Охала и ахала, разглядывая труды наших маленьких деревенских каникул: ухоженные грядки, короткую траву, чистый дом и довольных кур.
Фермер Джин сияла, как тысяча звёзд, да и я, признаюсь, была довольна нашей работой.
Утром мы с Джин вволю наругались. Она бесила меня уже одним своим видом… Или просто я не хотела возвращаться в город.
Но к приезду старших мы помирились и встречали их как послушные сёстры.
Мы пробыли женской компанией весь день. И это был самый чудесный день за всё лето. Хотя нет. Всё-таки самый чудесный день – совсем другой. Вернее, вечер. Поезд. Он.
А этот день был хорош по-своему: уютный, радостный, семейный. Если отвернуться от Джин, то можно представить, что мы тут только втроём, как раньше, два года назад.
В пять часов мы поехали в город. Август кончается. Привет, школа.
Дома Алексей готовил ужин. А ещё Андрей объявился, сын Алексея. Сидел за столом и чистил картошку с таким видом, словно видел эти коричневые овальные штуки первый раз в жизни.
Андрею недавно исполнилось двадцать, он постоянно где-то пропадал, учился, работал, гулял. Дома ночевал нечасто, а если и ночевал, то обычно появлялся вечером и укладывался в общей комнате. Своего уголка в квартире у него не было. Его вещи кучковались в разных местах. Он совершенно не был похож на Алексея – сильный, длинноволосый, неопрятный. Этакий панк. Мне он нравился поначалу, я считала, что у нас много общего; например, нас объединяет то, что мы лишние в этой семье. Но я ошибалась. Андрей лишним не был. Его обожали.
Странная у Алексея семья. Они вроде все по отдельности, но очень любят друг друга, а мы с мамой – как два одиноких кораблика, и у каждой свой путь. Она родила меня, когда была очень молода, и всегда стеснялась этого. Теперь они с Алексеем, наверное, стесняются меня вместе.
Ну, ничего, скоро я окончу школу и уеду далеко-далеко. Они обрадуются, если я буду учиться в другом городе.
Джин бросилась на шею брата.
– Как отдохнула, крошка? – потрепал Андрей Хорька по макушке.
– Нам было так весело, правда, Князь? – Джин улыбалась во все тридцать два зуба, вернее, хотела бы это делать, но в силу возраста открытая улыбка предательски обнажала пару прорех.
Алексей тоже улыбался, обнажая такие же, как у дочери, острые выступающие клыки. Хорёк-старший. Они очень похожи. Бабушка говорит, что я тоже копия своего отца. Того самого, «которого нельзя называть». «Был да сплыл, – говорит мама. – Ты мамина дочка». Да уж.
Возвращение домой словно перекинуло меня в осень. Даже деревья за окном разом пожелтели. Скоро каждый день придётся тащиться с Джин в школу. А она ведь такая копуша! В деревне хоть целый день пусть роется в грядке или сидит с курицами, а в школьные будни по утрам это раздражает меня до скрипа зубов. Ещё она делает только то, что хочет, отвлекается на мелочи и вечно приковывает к себе внимание – вот, повисла на Андрее, и значит, ужина мы не дождёмся.
А где-то в тайном мире умирают мои химеры. За неделю в деревне я растеряла всю уверенность в их выздоровлении.