Я и Гном полулежали на пуфиках в зале нашего замка, и брат вещал:
– Мы встали рано утром, чтобы успеть на пригородный поезд, пили чай с бутербродами в вагоне. Я обожаю пить чай в поезде! Там такие подстаканники! И высадились мы прямо в лесу, представляешь! Точнее, у реки. Она называется Виледь.
Бархата сидела на подоконнике с открытым окном, а волосы её были откинуты назад, на улицу, и она напоминала мне Рапунцель. Плед кружил под потолком.
– Да сядь уже, Плед! Я же рассказываю! – возмутился Гном, гневно блестя глазами-жуками.
Я прыснула в кулачок, вспоминая, как Плед пытался усадить Гнома, когда хотел поведать нам историю Тёмного Уголка. Теперь всё было ровно наоборот.
Гном не обратил на мой смешок внимания.
– Мы взяли с собой палатку и на берегу реки собрали её, – продолжал он. – Мама развела костёр, а папа сделал нам удочки из веток. Я даже поймал ерша! Бархата, ты знаешь, что такое рыбалка?
– Конечно, я сотни лет гуляю в Задорожье, – ответила Бархата, улыбаясь.
– Это здорово! Правда, червяков жалко, но мама объяснила, что им не больно, – вставила я: мне тоже хотелось делиться впечатлениями с Бархатой.
– Папа поймал окуня и краснопёрку. Шушу тоже поймала окуня. Мама почистила картошку, морковку, луковицу и сварила уху с нашей рыбой. И почему мне достался именно ёрш? Я не мог его съесть. Он колючий весь – и снаружи, и внутри, – продолжал Гном.
– А ночевать мы не остались, хоть у нас и была палатка. Слишком холодно уже у реки, – подхватила я.
Бархата улыбалась и кивала, а мышки вовсю трудились и сновали туда-сюда. В центре зала они сооружали пирамиду из орешков, которые приносили из леса.
Я встала, подошла к Бархате и выглянула в окно. На подвесном мосту, сейчас опущенном, на снегу было много крошечных мышиных следов. Одни маленькие труженики бежали в лес, другие возвращались на задних лапках, неся в передних добычу.
– Мыши делают свою Дорогу, – сказала я.
– Они не успокоятся, пока не оберут весь найденный орешник, – объяснила Бархата.
– Почему они складывают орехи здесь, а не уносят их к себе? – спросил Гном. – Целую комнату нашего маленького замка мы отдали им.
– Вернее, они её захватили, – поправила я.
Бархата пожала плечами:
– Наверное, хвастаются.
– Они делятся с нами, – пояснила я гордо: с мышами я умела ладить. – Они хотят, чтобы мы взяли столько, сколько нам нужно, и этой горой показывают, что орехов хватит на всех.
– Ну да, ты же мышь, тебе лучше знать, – хохотнул Гном.
И правда, мышиный хвост словно помогал мне понимать маленьких обитателей замка.
Я прильнула к Бархате. В этом мире она не казалась холодной. Наши наряды были похожи, и я представляла, что Бархата – моя старшая подруга, сестра, тётя. На самом деле она наша наставница. Но это почти то же самое. Бархата не учит, она рассказывает истории.
– Мы тут как в летнем лагере, – сказала я, заглядывая в серые глаза Бархаты. – Гуляем-играем и узнаём новое.
– Вот сегодня как раз поговорим о новом, – словно вспомнив о чём-то, решила Бархата.
Она спрыгнула с окна, взметнув шлейфом лёгкие волосы.
– Нам пора собираться. Нас ждут сегодня в Белом Роге.
Я округлила глаза:
– Почему ты не сказала раньше?
– Разве? – удивилась Бархата. – А мне кажется, я предупреждала, что вам нужно будет познакомиться с Царицей Защитницей. Вот этот день и настал. Но сначала я хочу рассказать вам о наружности призраков.
Гном сполз с пуфика на пол.
– О, снова история!
– Призраки могут менять свою внешность. Правда, не часто. Они сами выбирают, как хотят выглядеть: человеком, животным или мифическим существом.
– Здорово! – хлопнул в ладоши Гном.
– Если бы ты так умел, то первым же делом попытался бы обогнать меня в росте, – сострила я. – Но у тебя бы не получилось, потому что я тоже могла бы меняться.
Хе, я ошибалась. Забегая вперёд, в наше время, скажу, что у брата этот фокус всё-таки получился. Теперь он на голову выше меня. Видно, в Гноме всё же было что-то от призрака.
– Ты и сейчас неплохо поменялась, хвостатая мышь, – парировал Гном. – А какая ты настоящая, Бархата?
– Какой мой изначальный облик, ты это хочешь знать? Полупрозрачное облачко, – улыбнулась Бархата.
– Значит, ты можешь быть брюнеткой, блондинкой, взрослой или молодой – такой, какой захочешь? Это здорово! – с энтузиазмом воскликнул Гном.
– Не совсем так. Мой человеческий облик перед вами. Такая я.
– Что ты имеешь в виду? – решила уточнить я.
– Перевоплощаться – это дар, как, например, хорошо рисовать, сочинять или играть на скрипке. Чем талантливее и сильнее призрак, тем более совершенные формы ему доступны. Он может отрастить себе крылья или дополнительные глаза.
– Ты красивая, Бархата. Ты мне нравишься, – призналась я.
– И без дополнительных глаз, – вставил Гном. – А как вы узнаёте друг друга, если меняетесь?
– Мы всё равно остаёмся теми же. Люди же тоже иногда меняются: красят волосы, например, или вырастают.
Эх, не поспоришь. Узнает ли меня Бархата, если встретит сейчас? На каблуках, с короткой стрижкой и красной помадой. Я и сама не узнаю ту девочку с фотографий, нежно прижимающую к себе клетчатый плед.
Бархата откинула назад прядь длинных лёгких волос. Её локоны всегда так медленно и красиво взмывали вверх. Я любила смотреть на волосы Бархаты.
– Сегодня мы отправимся в Замок Хрустальных Голосов. В нём живёт Царица Защитница. Она взяла себе имя Ищу́. Так мы и зовём её.
Плед, наконец, перестал кружиться над нашими головами, опустился и сел возле меня.
– Ищу? Она что-то ищет? – спросил Гном.
– Об этом Царица Защитница поведает сама. Вы увидите пегаса. Лошадь с крыльями. Но не удивляйтесь. Она такой же призрак, как и я, только принявший другую форму. А теперь пойдёмте.
Мы побежали к выходу. Не терпелось увидеть настоящего пегаса, хоть и призрака.
Мы вышли и обнаружили у ворот замка хрустальную прозрачную лодку, привязанную несколькими толстыми верёвками к большому полосатому серо-мятно-голубому воздушному шару. Лодка низко парила над землёй – такой вот примитивный дирижабль.
Плед влетел в лодку и устроился в ней.
– Это наше средство передвижения, – пояснила Бархата. – Залезайте.
Гном, не мешкая, устроился рядом с Пледом.
– Это не опасно? – спросила я. – Лодка кажется такой хрупкой.
Но почему в этом мире всё связано с высотой? Чердаки, дороги в небе, а теперь ещё и летающая лодка! Стеклянная – для полного счастья.
– Они сделана из волшебства, а это крепкий материал. Вспомни Непроходимые Горы, – подбодрила меня Бархата.
Я вздохнула и забралась в лодку. Бархата влетела следом и встала у руля.
– В путь! – пискнул Плед.
Лодка стала набирать высоту. Я неосторожно посмотрела сквозь прозрачное дно и вцепилась пальцами в край прозрачной скамейки.
– Как же страшно! – взвизгнула я.
Плед обнял меня уголками-лапками.
– Не бойся, лодка надёжна!
Плед умел летать – пока он держал меня, мне было спокойнее.
Лодка поднялась над деревьями, и Бархата выровняла курс на длинный белый шпиль вдалеке.
– Что это? – спросил Гном. – Это и есть замок?
– Да. Туда мы и летим, – ответила Бархата.
Её волосы развевались на ветру.
Я старалась не смотреть вниз, а только вперёд, на Белый Рог.
По пути нам попались развалины цвета лунного камня, почти незаметные в роще гигантских хвощей. Среди полуразрушенных стен лёгкими облачками кружили два призрака.
– Чей это был замок? – спросил Гном.
– Одного из СамСветов, который уже покинул Тёмный Уголок навсегда. Пока руины окончательно не исчезнут, в нём будет жить эта семья, – пояснила Бархата.
– А мы здесь познакомимся с другими детьми? Может, пригласить СамСветов к нам в гости? – предложил Гном.
– Нет. У вас есть для знакомства целое Задорожье, полное детей, – ответила Бархата.
– Но там нет замка, – возразил Гном.
– Зато есть чердак, – пискнул Плед.
– На чердак нам нельзя приводить друзей, да мы и не хотим, – подала голос я.
Плед сидел со мной рядом, а я держала его за уголок-хвост для надёжности.
– А это что такое? – стал показывать пальцем Гном.
Слева, довольно далеко, высилась стена кустов с гигантскими шипами. Выглядели эти кусты устрашающе, словно клубок колючей проволоки. На некоторых шипах были наколоты большие жуки с бронзовыми спинками и жуткими жвалами.
– Какая-то мрачная чаща, – заметила я. – Неужели это и есть оно?
– Да, это гнездо Сорокопута, – кивнула Бархата. – Но сейчас оно пустует. Сорокопут не появлялся уже давно.
Не любила я летать в Белый Рог – прозрачные лодки, гнездо Сорокопута. Мрачноватое путешествие.
Но наконец-то полёт наш закончился. Идеальную ровную поверхность Белого Рога нарушали лишь арки больших тёмных окон. Некоторые были с балконами. А вот дверей не было, как и рассказывала Бархата. Лодка влетела прямо в окно третьего этажа, в большую залу. Как только мы, вслед за призраками, покинули её, лодка начала исчезать под тихий звенящий напев женского голоса.
– Хрустальный голос… – воскликнула я, догадавшись. – Вот какой он – хрустальный голос!
И вдруг за спиной раздался звонкий стук копыт по плитке пола. В этом мире тишины он показался непривычно громким. Я вздрогнула, обернулась и увидела великолепную крылатую лошадь. По полу за ней шлейфом тянулся длинный серебристый хвост.
– Добро пожаловать, маленькие СамСветы! – сказала она.
Мы смутились и постарались спрятаться за хрупкую тонкую Бархату.
– Не бойтесь меня! Вы здесь долгожданные гости! – ободрила нас крылатая лошадь.
Она была такой милой, что хотелось дать ей сахара на раскрытой ладони, чтобы она аккуратно взяла его шёлковыми губами. Но слышать человеческий голос из уст лошади было странно. Хотя чему удивляться после пледа-дракона.
– Пойдёмте за мной. Не будем мешать, ведь могут прилететь и другие лодки, – сказала лошадь.