– Посмотрим, что из этого выйдет. Вы, СамСветы, – непредсказуемый народ.
Он опять прошёлся дробью по подлокотнику.
– Я позвал тебя, чтобы сообщить о Празднике Новых Встреч. Это древний праздник. И самый главный. Твоя обязанность – сопровождать меня. На празднике ты увидишь много призраков. Возможно, других СамСветов. Ты не должна с ними говорить. Будь возле меня.
Он приглашает меня на праздник! Я буду с ним! Мы будем вместе!
Я кивнула.
– Твои звери. Их уже можно запрягать?
Лицу стало жарко – я опять краснела. Запрягать химер я не пробовала.
– С каретой мы ещё не упражнялись.
– Пойдём посмотрим на них.
Мой Волк встал с трона, спустился по ступеням, прошёл мимо меня и вышел из кабинета – тронного зала. Я хвостиком двинулась за ним.
Химеры резвились во внутреннем дворе.
– Пусть запрягаются, – приказал Хозяин.
– Запрягайтесь, – робко сказала я.
Обветшалая карета явно не располагала к поездкам. На неё мой талант целителя не распространялся. Питомцы весело подскочили к колымаге. Откуда-то снизу они зубами достали шлейки на лентах и ловко надели их на себя. Вот уж не думала, что так запрягаются в карету!
Звери принялись рысцой нарезать круги по двору, а карета на глазах преображалась, словно изюм вновь становился виноградом.
– Они сильные, – сказал Хозяин, наблюдая за химерами.
Я с гордостью смотрела на своих питомцев.
– Ты всё-таки выходила их. У тебя есть талант.
Да, Герман был прав: Хозяин знает о моём таланте. И вроде я не безнадёжна, хотя пока только исправила собственную ошибку.
– Полетаем? – предложил Мой Волк.
Полетаем? Полетаем вместе?! О Боже, конечно!
– С удовольствием! – воскликнула я, не в силах сдержать радость.
День сегодня был каким-то странным: я открыла в себе талант, Мой Волк решил снизойти до меня, Герман – в хорошем настроении. Всё так прекрасно, что даже подозрительно. Или я уже просто везде ищу подвох, а нужно расслабиться и радоваться?
Я позвала химер, и мы, оседлав их, домчались до Комнаты Полётов. У меня вновь появились белые крылья. Я взмыла к потолку, чтобы лучше разглядеть, какие же крылья появятся у Царя.
А Мой Волк… просто шагнул в окно. Без крыльев.
Я в ужасе метнулась на улицу и увидела, что он всё-таки парит. Да уж, не зря он хозяин замка. Тот явно к нему благосклонен. Крылья Царя были грандиозны и совсем не похожи на наши. Для него замок создал крылья из металлических костей и металлических перьев. Понятно, почему Хозяину приходилось прыгать в окно: эта конструкция просто бы не поместилась в Комнате Полётов. Выглядело это, конечно, роскошно!
Мы летели над Каменным Лугом. Никаких комнат и внутренних дворов, только просторы Тёмного Уголка! Под нами камни во мху, а дальше – замёрзшая гладь Синего Озера.
Мой Волк не делал взмахов, а просто парил, словно орёл, на своих металлических крыльях. Я же, как воробей, порхала возле него туда-сюда, переполненная счастьем. Химеры летели чуть поодаль.
– Хочешь увидеть мой сад? – крикнул Хозяин.
– Конечно, хочу! – пропищала я.
Мы развернулись и вновь подлетели к Старшей Башне. Прямо под крышей, выше Комнаты Полётов, я заметила узкие стрельчатые окна. Воздушная лестница туда не вела, и на загадочный чердак замка можно было попасть только на крыльях. Мой Волк приземлился на широкий карниз окна, а я устроилась на соседнем и заглянула внутрь.
После мягкого уличного света декор комнаты резанул по глазам непривычной блестящей яркостью. Кругом были цветы, цветы… Стеклянные! С одной стороны, красивые, искусно сделанные, с другой – пугающие неестественностью. Словно они заняли чужое место. Место живых. Даже холодок пробежал по позвоночнику от этого зрелища.
Хозяин самодовольно улыбался, видно, приняв мою реакцию за молчаливый восторг:
– Можешь зайти.
Среди стеклянных пионовых кустов я разглядела площадку со скамейкой. Я влетела в комнату и осторожно спикировала на неё. Хозяин медленно сложил свои грандиозные крылья и аккуратно забрался в сад.
– Можешь потрогать цветок, если хочешь, – милостиво разрешил он.
Я тронула пальцем отливающий блеском лепесток лилии. Зелёной. Таких лилий здесь «росло» больше всего.
Я вспомнила, где ещё видела эти стеклянные цветы – внизу, на корявой сосне. Но там, на дереве, они смотрелись как милые ёлочные игрушки.
– У тебя сад искусственных цветов? – почему-то брякнула я, не зная, что ещё сказать.
– Не искусственных, но и не живых, – ответил Царь, как мне показалось, с тоской. – Плод волшебства.
Определённо, Мой Волк – фанат Задорожья: покупает рубашки и грустит о цветах. Пф-ф… Не ценит того, что имеет: крылья, целый замок, призраков-подчинённых и рыжую девушку, готовую за него отдать даже жизнь.
– Но я ещё не показал тебе мою гордость! – спохватился Царь.
Мой Волк отвёл лианы позади скамейки, и я увидела настоящую живую розу. Ого! На длинном алом бутоне повисли капельки влаги.
– Это тоже волшебство, но совершенное. Её даже нужно поливать. Сорт «Герман».
Я вздрогнула. Совпадение? Или мальчишка выращивает здесь такие цветы?
– Как тебе мой сад?
Эм-м… Всё это странно…
– Впечатляет.
– Он недёшево мне обходится, но я не собираюсь останавливаться на достигнутом. Мне нужны цветы, как эта роза. Такая у меня прихоть.
Я вспомнила мамины цветочные горшки на всех окнах. А я её считала маньяком-садоводом… Всё познаётся в сравнении.
У меня рябило в глазах от этой ослепительной роскоши. Ядовито-яркие цветы отталкивали. Они смотрелись дико в сумрачном мире, и я была рада, когда мы покинули сад.
И только вернувшись в Задорожье, открыв глаза в своей постели, я поняла, что у нас ведь было свидание! В саду среди цветов. Эх, я. Как всегда, не вижу то, что под носом.
И да, я поступила с Моим Волком так же, как со всеми бывшими кавалерами.
Я изменила ему.
Подсолнух
– Кажется, я умерла, – сказала Художница и взглянула на подругу тёмными глазами цвета гречишного мёда.
Подсолнух глядела круглыми глазами такого же цвета, разевая полумесяцем рот. И вот из этого удивлённого рта наконец полились слова.
– Нет! Нет! – воскликнула Подсолнух. – Не путай нас, призраков, с вашими привидениями! Не знаю, что с людьми становится после смерти, но вы точно не попадаете сюда!
– Я уверена! Я умерла! – Художница зло нахмурилась и выпятила подбородок.
Потом вдруг обмякла и приложила руку к груди.
– Хотя сердце бьётся…
– Папа! Папа! – заголосила Подсолнух. – Папа… Он должен быть где-то недалеко, – задумчиво пробубнила она.
Подсолнух запустила руку в мешочек на своей шее, висевший на толстой верёвке, словно большой кулон. Она потянула из него полупрозрачную голубую нить волшебства, и та зазвенела в воздухе, растворяясь. Звук походил на что-то среднее между колокольчиками и пением птиц. И старый призрак явился.
– Что случилось, дочь? – он заметил Художницу и нахмурился. – Какие дела у подорожника к нам?
Художница поняла, что на радушный приём можно не рассчитывать, и стояла, молча чертя правой ногой, словно циркулем, половинку окружности по траве. Ледяная трава холодила пальцы. Да уж, она не только мнёт траву, но ещё и мёрзнет. Не так она представляла себе загробную жизнь.
– Она не подорожник, папа! – возразила Подсолнух, тряхнув жёлтыми прядями.
– А кто она? Ведь она человек! – не понял призрак-отец.
– Да, она человек, но не подорожник, иначе бы она знала своего наставника.
Художница прищурила золотисто-коричневые глаза и взглянула на Подсолнух.
– Но у неё его нет, – продолжала Подсолнух. – Она говорит, что умерла, а не уснула. И она моя подруга!
Листопад разглядывал гостью. Девочка выглядела испуганной и несчастной. Это вселяло в него уверенность: если она боится – значит, чувствует себя слабее его.
– Исключительный случай, – неодобрительно хмыкнул он, поглаживая бледно-рыжую бороду. – Но всё-таки ты – СамСвет, раз здесь, – обратился призрак к девочке. – Но как ты сюда попала? Дочь, сознайся: ты её привела?
– Да нет же, нет, папа!
«Как же заставить отца поверить ей?»
– Ну, вы вот вместе, – заметил Листопад.
– Вместе.
– Значит, ты её привела?
– Папа! Я не вру! Она пришла сама! – Подсолнух приложила длинные тонкие пальцы к вискам, силясь собраться с мыслями, её лёгкие жёлтые волосы топорщились во все стороны от чёрной макушки.
Художница подумала, что никогда не видела подругу такой… растрёпанной. Наверное, потому что Подсолнух злится и волнуется. Но почему она размышляет о её волосах, а не о своей судьбе, которая сейчас решается? Наверное, потому что вся эта ситуация до того абсурдна, что не получается воспринять её всерьёз.
– Но как? – раздражённо спросил призрак-отец. – Она не может прийти сама! Как?
Художница вздохнула:
– Умерла.
– Не путай, девочка, наш Тёмный Уголок с раем. Но раз уж ты тут появилась, значит, моя дочь – твой наставник. СамСветы здесь бывают, только когда их оболочки спят, – сказал Листопад.
– Боюсь, что ночь моя будет длинной, – вздохнула Художница.
– Да. Досадно, – недовольно подтвердил призрак-отец.
– Что будем делать, папа? – вмешалась Подсолнух.
Призрак поскрёб бороду:
– Не знаю. Спрошу у Воров.
– Нет! Нет! Папа! Она моя сестра и подруга! – возмутилась Подсолнух.
– Ну, тогда делай что хочешь! – рассердился Листопад, с силой дёрнул себя за бороду, развернулся и улетел в Нору. – Сёстры, подруги! Что я упустил, когда воспитывал её! – донеслись до девочек его причитания.
Художница приуныла:
– Да, неприятный поворот. Тут я никому не нужна. Не ожидала от тебя такого, подруга, – забубнила Художница.
Юная призрак тяжело вздохнула: сегодня весь мир был против неё.
– Я с тобой, – слабо возразила она. – Ты моя названая сестра.
– У тебя будут проблемы с семьёй, – заметила Художница, зарывая ладонь в пружинки кудряшек и нервно подёргивая их.