Как всегда, упрямился.
– Почему ты не хочешь рассказать? – не отступала я.
– Потому что ты болонка! – неожиданно выпалил Герман.
– Кто-о-о? – не поняла я.
– Собачка комнатная. Вот на каких ты здесь правах! Наслаждайся жизнью!
– Ах ты молокосос! – Я сжала кулаки, готовая его побить.
Честно говоря, и правда собиралась побить. Герман хмыкнул, прибавил шагу и скользнул за ворота.
Ненавижу его! Да! Ничего не прояснил, только больше запутал, ещё и обозвал. В этом весь Герман.
Я разозлилась на мальчишку, а злость всегда делает меня решительней. Если Герман не хочет разговаривать, пойду и выясню всё у его невесты. Не зря же она живёт в замке. Заодно и познакомлюсь – в конце концов, мы с ней почти соседи: я каждую ночь гляжу на её башню, а она, возможно, смотрит во двор и на меня.
Я сердито протопала по лестнице к Младшей Башне. Почему-то думала, что мне придётся долго бродить в поисках покоев этой невесты, но всё оказалось просто.
Но не легко.
Младшая Башня дублировала Старшую. Я в ней точно так же поднялась по лестнице, увидела две двери и вошла туда, где должна была оказаться «жилая» комната. Так и вышло. Опять небольшая площадка, окно-проём и лестница за ним на другие этажи. И, конечно, дверь. В Старшей здесь находился кабинет Хозяина. В Младшей – покои невесты.
Я нерешительно потопталась у двери и робко потянула её на себя, одновременно заглядывая в щель, чтобы понять, куда собираюсь попасть.
Передо мной оказался зал с гигантской клеткой, словно с винтажных открыток. Она была похожа на птичью. Если бы я заметила невесту сразу, то непременно бы убежала, но мне показалось, что зал пуст.
Я переступила порог и подошла к клетке поближе. Маленький уютный мир: домик, фонтанчик, качели, клумба, маки… прутья… Да, кажется, я на месте. Это всё я уже видела глазами химер.
И тут из домика, улыбаясь нежно и добро, вышла она: миниатюрная, хрупкая, в зелёном платье и с гривой красных волос, чёрных у корней. На вид она казалась старше меня, возраста моей ветреной мамы – девушка, лёгкая и мечтательная. Она смотрела приветливо и улыбалась, а я, в свою очередь, таращилась на неё. Потом наконец сообразила, что сама-то нахожусь на свободе, а бедняжка в клетке, и неприлично рассматривать её так, словно она – экспонат зоопарка.
– Извините. Я случайно. Я пойду, – замямлила я, пятясь к выходу.
Но узница замахала руками, призывая меня вернуться. Я остановилась. Красноволосая девушка-мак, продолжая мило улыбаться, подошла к решётчатой двери, спокойно открыла её и вышла, прижавшись к ней спиной.
Я поскребла макушку. И зачем я сюда пришла? Глупо-глупо. Интуиция же подсказывала мне не гулять по замку. Больше никогда и никуда!
Вопросы свои, конечно, задавать я не собиралась. Сейчас мне это казалось бессмысленным, а «красная» незнакомка вдруг сказала:
– Царь потеряет корни от СамСвета. Но им будешь не ты.
Корни? Что? Но задала я другой вопрос:
– Откуда ты знаешь?
Девушка-мак повернулась ко мне спиной, перекинула красные волосы на грудь и спустила бретельки зелёного платья, обнажая татуировку с изображением дерева. Мне показалось сначала, что на дереве есть цветы, но ими оказались какие-то непонятные символы и камни, вживлённые в кожу, которые чуть светились и пульсировали.
Красноволосая вновь повернулась ко мне, придерживая на груди платье, и сказала:
– Я есть Амулетное Дерево.
Амулетное Дерево… я же слышала о нём… Но что? Ах, да! То самое, которое предсказывало будущее и обрекло дочерей Облачного стать горами.
В фантазиях я задала ей тысячу вопросов, но в реальности, хоть и потусторонней, хоть и происходящей во сне, я развернулась и позорно сбежала.
Герман
Замок Германа напоминал водокачку с кирпичным цилиндром-основанием и деревянным скворечником наверху. Так его все и называли. Спиральная лестница внутри Замка-водокачки вела к единственному маленькому помещению под крышей. Все стены вокруг лестницы были увешаны рисунками. На всех рисунках красовалась единственная модель Германа – Мурка.
В Водокачке он экспериментировал со своим талантом, представляя конкретные вещи в мельчайших подробностях, рисуя их и оживляя кровью. Иногда получалось, но чаще нет. Зависело от фантазии. Не до конца продуманный предмет оставался просто картинкой, но маленькая комната наверху постепенно захламлялась красными вещами.
Однажды, когда у Германа возникла идея, он вынашивал её в обоих мирах, почти не ел, побледнел и осунулся. Он всегда был худым и болезненным на вид, с тонкими чертами лица и острыми скулами, а сейчас и вовсе превратился в тень.
Бука заметил, что его подопечный перестал ходить к невесте, перестал общаться с СамСветом Царя, а всё сидел в верхней комнатке Водокачки, в окружении эскизов и карандашей. Он рисовал, рисовал, рисовал, пачкая картинки кровью. Наконец, когда в очередной раз Герман, порезав палец, раскрасил рисунок, с бумаги ему на колени упал маленький медальон – серебристый, круглый, гладкий, с кроваво-красным камушком посередине.
Он вскрикнул, не скрывая счастья, съехал по перилам винтовой лестницы и выскочил из Водокачки. Бука, сидевший, прислонившись к её красной кирпичной стене, и дремавший, нахлобучив широкополую шляпу на нос, встрепенулся. Но Герман бежал, сверкая пятками, словно в последний раз, и был уже далеко. Бука заметил, что путь СамСвета лежит к Замку Временных Крыльев, вздохнул и устремился за ним.
Кабинет Царя Вора на этот раз снова походил на спальню. Царь дремал, укрывшись зелёным плащом из жёстких пластин.
Бука всё-таки обогнал подопечного и влетел в кабинет первым, воспользовавшись окном коридора.
– Герман идёт, – сообщил он громко, чтобы разбудить Царя.
И тут же мальчик ворвался в кабинет.
– У меня есть оружие! Я могу защитить Мурку!
Царь Вор вскочил и быстро поднялся по ступеням к трону, ограждаясь от СамСвета.
– Говори, – сухо приказал он, усаживаясь на трон.
Герман вытянул руки вперёд, держа в ладонях красный медальон, словно кровь, и возбуждённо затараторил:
– Я назвал его «Похититель душ». Я смогу пленить призрака! Это… равносильно смерти. Её врагам я хочу отплатить той же монетой. Лишить их свободы!
Царь Вор и Бука переглянулись.
– Ты уверен, что он работает? Ты… проверял? – осторожно спросил Бука.
– Нет. Не проверял. Это не нужно, – ответил мальчик. – Он работает, иначе так бы и остался нарисованным. Я представлял, как ловлю призрака в ловушку, и тогда медальон отделился от бумаги.
Царь Вор прищурил вишнёвые глаза.
– Кажется, ты сотворил что-то гениальное, – сказал он.
– Кошмарное! – вставил Бука. – Герман, пойми, призраки не убивают и не пленяют друг друга. Когда наша бывшая царица подставила Благородного, то её сразу окрестили Подлой. Призраки не причиняют друг другу зла. Ты видел хоть раз, чтобы мы нападали на Защитников? А они нам частенько мешают в Задорожье. Призраки не поступают так! Нас слишком мало, и мы ценим друг друга. Убить призрака – это величайшее зло, которое сложно представить.
– Но я не призрак, – тихо ответил Герман.
– Я покажу тебе одного врага, – задумчиво проговорил Царь Вор. – Проверим медальон.
Бука растерянно посмотрел на него.
– О ком ты?
Царь Вор быстро взглянул на Буку, а потом посмотрел на мальчика.
– Ты вроде уже умеешь летать?
– Нет… – покраснел Герман. – Я плохо летаю. Мы только с Князем во дворе…
– Ничего, потренируешься. Пойдём.
– А наставник? – Герман с мольбой посмотрел на Буку.
Тот замахал руками.
– Нет! Нет! Я не умею пользоваться крыльями. И не хочу в этом участвовать.
Герман испугался. Он не хотел никуда идти с Царём и проверять медальон. Тем более на Мурку сейчас никто не нападал. Он должен быть рядом с Муркой, а не гулять с этим призраком. Он же точно знает, что медальон работает.
Царь Вор обернулся в дверях:
– Ты идёшь?
Герман нерешительно переминался с ноги на ногу, поглядывая то на Буку, то на Царя.
Бука развёл руками, показывая, что он не одобряет задумки Царя и не участвует в них.
Герман тяжело вздохнул и двинулся за Царём. Ради Мурки.
Царь Вор летел уверенно, парил, словно альбатрос, на своих длинных железных крыльях. Герман же махал крыльями часто, словно колибри, шумно дышал и дрожал. Призрак озабоченно посматривал на него.
– Только не упади. Тогда умрёшь для этого мира.
– А для своего? – пропыхтел Герман, не обрадованный такой поддержкой.
– Нет. Но будут последствия.
Они приземлились на опушке тёмного непролазного леса, полного светлячков и паутины.
– Не шуми. Надо застать его врасплох, – прошептал Царь Вор.
Герман, нервно сглотнув, кивнул.
– Туда, – махнул Царь и тяжело пошёл вслед за мальчиком, волоча железные крылья.
Они подкрались к вековому дереву. Скрюченные ветви, заламываясь под немыслимыми углами, тянулись к сумрачному небу. Дупло напоминало разинутый в ужасе рот, а два круглых основания от выломанных сучьев, наполненные светлячками, походили на сияющие глаза. Дерево с лицом казалось жутким.
У основания ствола, в развилке древних корней, образовалась небольшая ямка. Возле неё голубовато-прозрачной массой расплылось что-то склизкое, бесформенное, отталкивающее.
– Ага. Вот он, враг. Не дремлет, – ухмыльнулся Царь Вор.
Герман смотрел, точно заворожённый, на гигантскую амёбу.
– Оно отвратительно, – прошептал мальчик.
– Да. Да, – закивал призрак, – он именно такой. Злой и отвратительный. Но мы разберёмся с ним. Ведь так?
Герман сжал губы и кивнул. Он нервно смахнул со лба рваную чёлку и выпрыгнул на маленькую поляну возле дерева. Амёба подняла чёрные глазки на стебельках, взирая на непрошеного гостя.
– Ко мне! – закричал Герман и вытянул вперёд руку с медальоном.
Вспышка света – и амёба обмякла.
– Всё, – повернул он бледное лицо к Царю.