Мне срочно нужен Герман. И кофе.
Накинула халат, поплелась на кухню.
Вся Счастливая Семья дружно обернулась с одинаковыми улыбками на лицах, словно с рекламы какого-нибудь молока. Даже свинка присутствовала и тоже улыбалась.
Какой хоть сегодня день недели? Ах да, воскресенье. Зимнее семейное воскресенье.
Я осторожно подсела к счастливому воскресному столу. Мама плеснула мне кофе, Джин закинула кусок хлеба в тостер. Все такие заботливые. И тут Алексей выдал:
– Раз уж сегодня у всех выходной, то предлагаю сходить в кино!
Счастливая Семья сразу загорелась. Шесть человек – это прямо туристическая группа.
– И мороженое купим! – запищала Джин. – Я хочу яркое!
И хитро посмотрела на Алексея: он не любит все эти дикие красители.
Андрей поддержал идею с кино. Я знаю, он просто хочет, чтобы Даша наконец подружилась с мамой, а так весь этот семейный досуг ему мало интересен, как и мне. Ангелок, конечно, пришёл в восторг, щебеча, что сто лет не был в кинотеатре.
– У меня дела, – хмуро отозвалась я.
Реклама молока повернулась ко мне, забыв отклеить улыбки. Я только передёрнула плечами под прицелом шести пар глаз (да, свинка тоже вопросительно сверлила меня чёрными блестящими бусинами).
– А на следующие выходные предлагаю съездить в Белкино, покататься на ватрушках, а потом в деревню – проведать бабушку, – предложила вдруг мама, наверное, чтобы разрядить обстановку. – Переночевать там и в воскресенье вернуться. Пока не кончилась зима.
– Ватрушки! – взвизгнула Джин. – Может, сегодня?
– У меня тёплые штаны дома, – выдохнула Даша.
– Ла-а-адно, – протянула Джин. – Тогда сегодня кино!
– На следующие выходные у тебя тоже планы? – повернулась ко мне мама с ядовитой улыбкой.
Пока ты не спросила таким тоном, мама, планов не было.
Я зло кивнула. Мне и без вас хорошо.
Джин плюхнулась обратно на стул.
– Ты такая занятая, Князь. У тебя совсем нет на нас времени, – обиженно сказала она.
Ненавижу Джин.
Свинцовой голове кофе не помог. Я вернулась в детскую и плюхнулась на постель. Мультяшная химера над кроватью Джин с укором смотрела на предателя.
Я вскочила, быстро оделась и побежала на улицу. Еле дождалась маршрутку: в воскресенье они ходят реже. Потом тряслась в дребезжащем корыте, грея ладонью замёрзшее стекло, чтобы хоть что-то увидеть и узнать дорогу. Чуть не проехала остановку, но вовремя выскочила, миновала волшебный закуток с арт-чердаком и кошачьими фанатами – и вскоре уже бродила возле Дашиного дома. Может, ей и тёплые штаны захватить? Будет на ватрушках кататься. Ладно, сама зайдёт. До семейного торжества ещё целая неделя.
Я села на ледяную скамейку. Но Герман у отца бывает не часто. Как же узнать его адрес?
Есть один способ.
Я, кусая губы, заходила туда-сюда по дорожке, надеясь на чудо. Но чудо не торопилось. Чудеса редко происходят, когда они нужны. Придётся брать себя в руки и творить чудо самой.
Я несколько раз глубоко вздохнула, сняла с руки варежку и позвонила в домофон.
– Алло? – ответил мне хриплый мужской голос.
– А Герман дома? – пропищала я.
– Герман тут редко бывает, – выдержав небольшую паузу, ответил голос.
Но я не сдавалась.
– Я подруга Германа. Можно мне узнать его новый адрес?
Неожиданно мой невидимый собеседник ответил приветливо:
– Конечно!
Ну вот, подумал, наверное, что я девушка его сына. Да и ладно, главное, что я теперь знаю, где живёт Герман.
Интересно, обрадуется ли он мне? Хотя что я думаю: конечно нет! Скажет что-нибудь типа: «И в Задорожье меня нашла! Нет от тебя спасения!»
Время близилось к обеду, и по пути на остановку я забежала в маленький магазинчик-пекарню, где Герман в прошлый раз покупал хлеб. Взяла два пирожка, решив схомячить их на остановке в ожидании автобуса. По закону подлости автобус подошёл в ту же минуту. Запихала обед в рюкзак и вновь покатила на другой конец города. Да, жаль, что в Задорожье у меня нет ни химер, ни крыльев. Вот исполнится восемнадцать – надо хоть на права попробовать сдать: ненавижу зависеть от транспорта.
Новое жилище Германа отличалось от старого не в лучшую сторону. Жёлтая трёхэтажка с замазанными трещинами на боку, с маленькими старомодными форточками в деревянных рамах и помпезными колоннами у крохотных балконов. На последнем открытом балконе, предположительно квартиры Германа, на бельевой верёвке грустно висела замёрзшая полосатая простыня, словно спущенный флаг. Спасибо, хоть нижнее бельё моего друга сегодня не сохло: мы ещё не настолько близки.
Нажала кнопку домофона – и дверь тут же открыли, я даже не успела ответно открыть рот. Эх, ладно, была не была.
Подъезд, как и положено в таких домах, пах старостью, кошками и супом. Краска на стенах облупилась, оголяя белую штукатурку, похожую на пятна.
Я остановилась перед деревянной, крашенной в коричневый дверью и робко коснулась пальцем звонка. Ничего не произошло. Позвонила ещё раз.
Дверь распахнула худая высокая женщина в ситцевом цветастом халате и с буйной, крашенной будто под дверь шевелюрой.
– Здравствуйте! А мне бы Германа, – испуганно, не своим голосом пискнула я.
– Герка! К тебе! – крикнула женщина и хмыкнула.
Почему-то стало стыдно. Зря я всё это затеяла. Опять поддалась порыву срочно излить душу. Наверное, и дневник по этой причине веду. Никак не закончу. Даже покинув Тёмный Уголок, всё ещё на что-то надеюсь. И пишу, и пишу.
Из-за спины женщины выглянул Герман, округлил светлые глаза и, выскочив из квартиры, с шумом захлопнул дверь. На нём были серая мятая футболка и спортивные штаны. В такой одежде, худой, сутулый, он напоминал рэпера.
– Чего тебе надо? – спросил грубовато Герман.
Глаза мои заметались по сложному узору лунных пятен в краске на стенах, я вздохнула и сказала.
– Видеть тебя.
Герман молчал, переваривая мои слова.
– Кроме тебя, у меня больше нет никого, – добавила я.
– Дура, вечно драматизируешь, – сказал Герман. – Подожди секунду.
Он скрылся в квартире и вновь показался уже в куртке и ботинках, заматывая вокруг шеи клетчатый шарф.
– Пойдём на улицу!
Протиснулся мимо меня на узкой площадке и пошёл вниз по ступеням. Я поплелась за ним. Герман сердился, но у меня в душе пели птицы, тучки разошлись, выглянуло солнышко: я заполучила Германа.
Мы вышли из подъезда, немного отошли от дома – на детскую площадку, и Герман плюхнулся на качели. Я села на вторые.
Миссия выполнена, Герман со мной. Я сразу вспомнила, что жутко хочу есть, и достала из рюкзака пирожки.
– С капустой? – покосился Герман. – У них вкусные с капустой. Теперь я понял, откуда ты взяла мой адрес.
– С мясом, – ответила я. – С мясом! В последнее время моя сводная сестра Джин разрешает нам есть только яйца и сосиски. Яйца – потому что мама объяснила Хорьку, что на птицефермах нет петухов, и значит, цыплята всё равно не вылупятся. А за сосиски спасибо телевизору: рассказал о том, что в них сплошная соя.
Я протянула Герману пирог.
– Давай жуй, мне не нравится, когда я одна говорю с набитым ртом.
Герман хмыкнул и взял. Отлично! 1:0 против его гордости. Откормлю хоть немного – может, не будет таким тощим и бледным.
Но пришло время откровенного разговора.
– Ты в курсе, что я ушла?
Герман кивнул:
– Тоже.
Я закашлялась, поперхнувшись пирогом. Эх, в мечтах я уже сделала Германа моим секретным агентом. И хоть, конечно, это было ожидаемо, но всё-таки не хотелось верить.
– Не было смысла оставаться там без неё, – пояснил Герман.
– Она сказала, что я нужна Тёмному Уголку.
Я думала об этом всё утро, в маршрутке, в автобусе. И наконец-то довезла тяжёлую мысль до Германа.
– Она – Амулетное Дерево, – продолжила я раздумывать вслух. – Все её слова что-то значат. Царь сам позвал меня в Тёмный Уголок. В поезде. Я помню. Но потом что-то изменилось. Он изменился. Как будто я не оправдала его ожиданий. Как будто он во мне разочаровался. Я всё думаю об этом. А может, я была нужна не Царю, а миру-убежищу? Тёмному Уголку? Для… Как они там вечно говорят? Равновесия?
Герман задумчиво изучал надкушенный пирожок.
– Мурка советовала отдать медальон тебе. Но я не послушался. Ты всегда ей верила, а я хотел… Не знаю… Быть сильным в её глазах? Но она во мне не нуждалась. Я всё придумал сам.
– Ты просто пытался нас защитить, – ободряюще сказала я.
– И не обращал внимания на то, что она Амулетное Дерево. Она другая. И она не нуждается… не нуждалась во мне, – продолжал изливать душу Герман.
Так нечестно, ведь это я нашла тебя! Для той же цели! Излить душу! Но Герман так мало со мной разговаривал. А о своих чувствах, наверное, никогда. И это меня тронуло.
– Но твоё волшебство всё равно исчезнет, раз ты ушёл, – вспомнила я слова Царя и облегчённо вздохнула.
– Моё волшебство на крови. Оно не исчезнет, – сокрушённо отозвался Герман. – Я урод даже среди подорожников.
– Ну всё, хватит! – вскочила я. – Ты ничего не добьёшься самобичеванием! Амулетное Дерево сказала, что им нужна я. А что сделала я? Подло ушла! Ты говорил, что в мир-убежище можно попасть не только через сон. Пришло время рассказать мне об этом поподробнее.
Герман испуганно покосился:
– Если ты не знаешь, значит, не можешь.
– Герман! – вспылила я. – Не время препираться, там целый мир гибнет!
Герман упорно молчал, сгорбившись на качелях. Опять его непробиваемое упрямство!
– Пока! – бросила я и пошла к остановке.
– Эй! – окликнул Герман.
Я повернулась.
– Не приходи больше!
И не собиралась! Больно нужно!
– Но дай мне номер телефона!
И почему я не могу на него долго злиться?
Шушу и ГномПисьмо 13
Здравствуй, Бархата.
Мы хотели сделать как лучше. Но мы были маленькими и глупыми. Мы просто мечтали вас защитить.
Поваленный Водянистый Лес казался увеличенной копией замёрзшей весенней капели. Когда сосульки падают с крыш, тают, а потом застывают причудливыми статуями.