И я выпила синий коктейль, похожий на маленькое Воровское Озеро.
Сорокопут
Дети перед сном думают о тайных мирах, дети гуляют под сверкающим небом Тёмного Уголка и под утро возвращаются в Задорожье, рисуют карандашами, воображают сказочные миры и мечтают о чудесах.
Она же давно не ребёнок, она рано узнала болото – тайный мир её Чудовища. Из болота нет выхода наружу, здесь его царство. Но если нет дверей, то можно создать свою – и убежать, освободиться, спрятаться в Тёмном Уголке.
Она перехитрила Чудовище. Она убегала по ступеням и перед его носом захлопывала дверь. Сорокопутом она улетала из болота. Тот, кто с крыльями, не тонет.
Но испачкаться может.
Год за годом она соскребала чешуйки налипшей грязи, стирала прошлое, меняла мысли, притворялась, что просто живёт.
А потом Чудовище вновь появилось, мелькнуло в толпе людей крупной фигурой.
Запах дешёвых сигарет и пота из детства.
Наверное, она сама виновата в том, что происходило.
В том, что произошло.
Была слишком беспечной, много смеялась или что-то ещё. Боялась сказать, боялась, что придётся опять переехать, а маме больше работать.
Но от Чудовища пряталась в своём безопасном месте. Просто улетала и захлопывала дверь.
Десять-девять: быстрее вниз.
Восемь-семь: бежать из собственного тела.
Шесть-пять: неважно, что творится снаружи.
Четыре-три: главное, что внутри.
Два-один: улететь, Чудовище не поймает.
Дверь, а за ней мир-убежище.
Мама заметила синяки.
Они уехали, и стало легче. Оказывается, можно было не терпеть.
Но вот Чудовище вновь на её пути.
Нет, никогда, никакой больше встречи с ним. Лучше сразу уйти в безопасное место. Уйти к Подсолнух. Она будет прятаться, пока об этом месте никто не узнает, и не разлучится с подругой, пока никому о ней не скажет.
Так она думала.
Но снова пришли и снова отняли.
Только новые противники не поняли, кто она. Они такие же глупые, как Чудовище. Она не беззащитная и не слабая. Здесь она сила и справедливость. Виновные понесут наказание. Она поселится в замке и будет приглядывать за Тёмным Уголком. Хранитель мира-убежища.
Дороги появились, и дети ушли, дети проснулись. А она осталась.
Она не хотела торопиться, у неё весь день впереди. Но скоро встреча с врагами. Она не боится, она гораздо сильнее их. И это такое прекрасное чувство. Быть уверенной в себе.
Вот и замок. Металлический, оплетённый лестницами, с двумя башнями. Призраки снуют, забиваясь в него, словно пчёлы в улей. Пусть знают, что она не шутит.
Сорокопут взмахнула руками, поднимая воронку смерча из Воровского Озера и обрушивая её на ближайшую башню, сметая верхний этаж. Посыпались камни, лестницы повисли, ведя теперь в никуда, трубы, словно порванные вены, разметались в стороны.
Пусть знают, что она серьёзно настроена. Пусть примут её как царицу Тёмного Уголка.
Призраки заметались. Но от замка отделились двое. Крылатая белая лошадь, которую она уже встречала, и мужчина на расправленных железных крыльях, словно у ангела-киборга. Сорокопут впилась в него золотистыми глазами.
Вот её цель.
Чудовищ нужно убивать.
Анжела КнязьПросто запись 26
Я не сразу признала Комнату Полётов. Потолка не было, над головой только пасмурное серо-голубое небо. День Тёмного Уголка. Оказывается, он существует. Такой скромненький и блёклый, не то что сверкающая волшебная ночь в блёстках и светлячках.
Пока за моей спиной знакомо росли белые крылья, я выглянула в окно, чтобы оценить ситуацию.
Вот Сорокопут. Неспешно идёт, всё ближе. Наполовину девочка, наполовину птица. Красная мантия тянется за ней кровавой дорогой. На голове убор из перьев, будто она из индейского племени. Птица же словно внутри тела, как в клетке не по размеру, торчат только крылья и клюв.
Индеец-Сорокопут вышла на тропу войны.
А Царь и Царица стоят, отлетев от замка, и ждут девочку-чудовище.
Мой Волк.
Я лечу! Вот бы всё получилось! Подсолнух, ты нам нужна!
Я слетела вниз, пролетела над лугом, над Сорокопутом, которая проводила меня взглядом, по-птичьи дёргано вертя головой. Я развернулась и полетела к Моему Волку.
Спикировала вниз, прямо к нему. Царь следил за мной. И во взгляде его, кажется, была надежда. Я обхватила его шею руками, на мгновение зависнув в воздухе.
Сейчас я думаю, что могла бы его поцеловать.
Бред. Это я на страницах дневника такая смелая. А тогда я заглянула в его глаза. Тёмные, бордовые, словно глинтвейн. И так близко, что в его зрачках я видела, как плещутся мои собственные маленькие отражения.
А он смотрел на меня с теплотой и облегчением. Он ждал меня. Это была лучшая награда.
Я скользнула взглядом к его шее и у её основания, в ямке между ключицами, увидела то, что искала, – медальон.
Амулетное Дерево пыталась уничтожить его: мой яркий рыжий волос проникал внутрь, и медальон покрылся сеткой трещин, но всё ещё держался.
Не переживай, Мурка, я вернулась, я помогу.
Коснулась ногами земли, придвинулась к Моему Волку и прильнула губами к медальону. Только бы всё получилось.
И медальон раскололся от моего поцелуя, заполняя всё вокруг сферой холодного света, словно выпустили луну.
Царица отпрянула, но Мой Волк крепко держал меня. Я зажмурилась. Вот мой тайный мир длиною в минуту. Мой мир-убежище в его руках.
Но свечение погасло, и я открыла глаза. Рядом стояла Подсолнух. А ещё какой-то призрак спешно уползал к Царице.
Корни освобождены, и из лунного света Подсолнух соткала себе обличье. Здесь бы радость да поздравления, но Подсолнух глядела вперёд с болью.
Мой Волк сделал шаг назад, отстраняясь от меня. Мой тайный мир ушёл в тень, а проблемы всё ещё остались.
Подсолнух посмотрела на нас.
– С возвращением, – сказал Царь. – Теперь поможешь нам с той, кого пригрела?
Подсолнух опять посмотрела вперёд. Уголки её рта низко опустились, и маленькое личико с большими глазами словно сразу постарело. Я её понимала: сама видела Сорокопута в её лучшие дни – милая кудрявая девчонка. И что теперь – бледная, вся острая, как птица, с пепельными прямыми волосами, чёрной маской на глазах и с жуткой тенью Сорокопута за спиной. То ещё зрелище.
Девочка-птица остановилась, красная мантия её резко выделялась на фоне серо-мшисто-белого пейзажа. Наверное, прикидывает, не мираж ли Подсолнух. Если она жила у призраков, то должна знать о миражах.
– Она пришла за мной? – спросила Подсолнух Царя.
– Не хочется тебя разочаровывать, но нет, – хмыкнул он. – Она пришла править.
Подсолнух опять посмотрела на моего наставника. Она едва доставала ему до плеч и сурово глядела снизу вверх.
– Вы поступили неправильно в тот день, но и она сейчас неправа. – Подсолнух сделала паузу и добавила: – Пойдём к ней.
Царь кивнул. Крылатая лошадь тем временем успокоила второго призрака-бедолагу. Студенистый комок потёк в сторону замка, а Ищу присоединилась к нам.
– Иди обратно, – сказал Царь.
– Ну уж нет, – возразила Царица. – Я не брошу тебя.
– Со мной Подсолнух, мой СамСвет и, – хмыкнул Царь, – пророчество, что я потеряю корни. Сорокопут непредсказуема, я не хочу тобой рисковать. Она ведь, будем честны, пришла за мной. В мой замок. А замок выбрал меня, и я должен его защищать. Иначе какой же я хозяин?
Хозяин.
Ищу перебирала копытами, звонко цокая по камням.
– Всё её внимание – ко мне, – продолжал разъяснять Царь. – Если она исполнит свой приговор, то крыльев в замке не появится до следующего хозяина. Но останешься ты, и лодки, и Белый Рог.
– Ты боишься, что замок выберет её? – поняла Ищу.
Царь кивнул.
– Я слишком хорошо знаю свой замок. Но я рад, что ты приказала Бархате остаться и пошла со мной. Теперь и твой черёд отступить.
Ищу вздохнула и сдалась:
– Я возвращаюсь и призову лодки, но надеюсь, они нам не понадобятся.
И полетела в сторону Замка-завода. А мы двинулись в противоположную сторону.
Сорокопут – всего лишь девочка. На вид даже младше меня. Мне не угрожает опасность, но почему я так трясусь? Геройства хватило ненадолго.
Подсолнух шла чуть впереди, стараясь заслонить своей тонкой фигуркой большого Царя. Сорокопут не двигалась, но крылья за спиной у неё были расправлены.
Мы подошли и остановились. Подсолнух и Сорокопут глядели друг на друга одинаковыми золотыми глазами. Я видела враждебность девочки и замешательство Подсолнух. А вот Царя я больше не чувствовала. Ведь я уже не его подорожник. Нет, прочь эти мысли. Я всегда буду его СамСветом. Всегда буду его защищать.
Но вот Подсолнух нарушила молчание.
– Может, ты думаешь, что я – не я, что я мираж. Но миражи живут день, а я помню всё, что случилось с нами. Помню, как пришла к тебе в первый раз и размазала твой рисунок. С цветком – моим тёзкой.
Рот Сорокопута страдальчески скривился, крылья опали, и она бросилась в объятия Подсолнух. Призрак прижала её к себе, чуть развернулась боком и поверх головы девочки посмотрела на Царя. На чьей она стороне? На нашей, на стороне Сорокопута? Наверное, она просто на стороне Тёмного Уголка.
– Мы вернули Подсолнух, пора и тебе возвращаться, – заметил Царь.
Сорокопут отпрянула от подруги и золотыми глазами встретилась с вишнёвыми.
– За Подсолнух, конечно, спасибо. Но вы просто исправили свою ошибку. Я помогу этому миру стать добрее и правильнее.
– Художница… – начала было Подсолнух.
Но Сорокопут её перебила:
– Я не хочу, чтобы тебя у меня опять отняли, не хочу бояться. В мире-убежище СамСветы не должны испытывать страх. А они напугали меня. Это неправильно. Я хочу справедливости. Так и будет. Больше никаких Воров.
Она сделала шаг назад, отдаляясь от нас, от Подсолнух. Сейчас Сорокопута в ней было больше, чем Художницы.