– Кофеварка стоит в музейном магазине. Сгущенное молоко – в маленьком холодильнике, рядом с рыбными консервами.
Следом за Северином вошел Лукас.
– Мне заняться музейными животными?
– Груминг будет весьма кстати. А перед этим можешь дать им парочку лакомств.
– Сколько именно?
– Два-три.
Лукас наклонил голову набок.
– Три, – уточнил Мартин.
Лукас принялся за работу.
– Разве мальчику не нужно идти на занятия? – поинтересовался Северин, когда чуть позже подсел к Мартину с чашкой кофе.
– Школьная практика. Иначе он приходил бы сюда только по выходным. Чистое золото этот Лукас.
Северин кивнул и чокнулся чашкой о чашку Мартина.
– Еще раз спасибо, что позволили мне провести тут ночь.
– В Арктике гостеприимству придается очень большое значение! Это вопрос выживания. Можете оставаться здесь столько, сколько захотите. Друзья Кати – это и мои друзья тоже.
– Когда она вчера привела меня сюда, вы очень тепло общались друг с другом.
– Кати росла больше со мной, чем со своими родителями. У ее отца, моего брата, на уме было только кино. Мысленно он всегда находился в каком-нибудь фильме. Никогда не возвращался в настоящее. – Мартин опустил газету. – Вам еще что-нибудь понадобится в комнате? Еще одно одеяло? Или лампа для чтения? Просто дайте мне знать, я хочу, чтобы вы чувствовали себя как дома.
– Я бы с удовольствием выразил признательность за ваше гостеприимство. Могу я чем-нибудь помочь?
Мартин огладил пальцами густую бороду.
– Вы когда-нибудь бывали за полярным кругом?
– Много лет назад, да, по маршруту почтовых судов до мыса Нордкап. Там, где заканчивается мир.
Кустистые брови Мартина приподнялись.
– Замечательно! Завтра у нас будет группа из добровольной пожарной бригады, уверен, они бы дорого заплатили, чтобы пообщаться с настоящим полярным путешественником.
– Я постараюсь! – Северин огляделся по сторонам. – И на это можно прожить?
– Если бы! – Мартин сложил газету. – Я занимаюсь страхованием. Особенно страхованием жизни. Почему вы улыбаетесь?
– Да ничего особенного.
– Ничего выглядит иначе.
– Не хочу показаться грубым.
– Всегда говорите начистоту! Мы в Арктике ценим прямолинейность.
Северин сделал глубокий вдох.
– Вы продаете не страхование жизни.
– Что вы имеете в виду?
– Страхование от пожара покрывает ущерб, причиненный пожаром. Страхование от удара молнии покрывает ущерб, вызванный ударом молнии, то же самое касается наводнения и кражи.
– Да, и что?
– Вы продаете не страхование жизни, а страхование от смерти. Но поскольку это неприятно звучит, его стали называть по-другому. Так создается впечатление, что можно застраховать самое ценное, что у нас есть, – нашу жизнь. Но ее застраховать невозможно. – Его голос стал хрупким, как тонкий фарфор. – Ущерб от смерти невосполним, никакие деньги его не покроют. Есть вещи, которые нельзя застраховать.
Когда Мартин ответил, его голос тоже прозвучал очень тонко. Вряд ли его можно было соотнести с человеком, который всегда выглядел так, будто никакая буря не свалит его с ног.
– Да, есть такие вещи. Увы. – Он откинулся назад. – Мне на ум приходит еще кое-что, от чего нельзя застраховаться. Но это уведет нас на философскую почву. А для этого сейчас еще слишком раннее утро.
– Но ведь на самом деле мы, люди, всегда блуждаем по философской почве, не так ли? Просто обычно не осознаем этого.
Мартин медленно кивнул. Он знал, что в действительности означали для людей эти полисы: успокоительные средства против страха потерять то, что им важно. Дом. Здоровье. Солидные счета.
– Любовь тоже нельзя застраховать. Только представьте, если бы все было иначе и существовала страховка от разлуки. Брак развалился, но ты, по крайней мере, получишь сто тысяч евро. – Мартин покачал головой. – Но и это никому бы не помогло. Любовь просчитать труднее, чем удар молнии, – да, в принципе, вообще невозможно. К ней никак не подготовишься, не подготовишься по-настоящему, как и к тому, что она закончится. Любовь непредсказуема. Нужно осознавать это, когда погружаешься в нее. Впрочем, в этом и заключается часть ее очарования, а возможно, даже ее суть.
Северин непроизвольно улыбнулся.
– Никогда не думал, что услышу нечто подобное от страхового агента.
– А я никогда не думал, что заведу подобный разговор с бездомным. – Мартин встал. – Работа зовет. Вы тут нормально справитесь?
– У вас есть какой-нибудь музыкальный проигрыватель? Бумбокс или кассетный магнитофон? Если что-то подобное еще существует.
– Рядом с белым медведем висит портативный CD-плеер со звуком раскалывающихся ледников.
– Не возражаете, если я его позаимствую?
– Конечно. Но лучше проверьте, работают ли еще батарейки.
Северин подошел к чучелу гиганта.
– А в городке есть музыкальный магазин? С отделом классической музыки?
– Нет, но местная библиотека выдает диски напрокат. Она находится в здании мэрии. – Мартин посмотрел на свои полярные часы. – Сейчас уже должна быть открыта. Там еще есть неплохой арктический уголок, который я обустроил.
– Тогда я пошел.
Уже стоя в дверях, Северин снова обернулся. Он открыл рот, но заколебался, как часто бывает в случае с вопросами, ответы на которые могут нам не понравиться.
– Кстати, а Кати играет на каком-нибудь инструменте?
– Раньше играла на блокфлейте, но в какой-то момент просто перестала ходить на уроки.
– Но она слушает музыку?
– Конечно, как и все.
– А какую?
– Всякую британскую ерунду: группы вроде The Verve, Blur или Oasis. Время от времени она включает мне что-нибудь, но это не мое. Я больше люблю шанти[5].
Северин не знал ни одной из любимых групп Кати. И это его беспокоило.
Мартин стоял в приполярной тундре, высаживая новый карликовый кустарниковый вереск, когда днем Кати открыла низкую калитку в музейный сад. Дядя тут же вскинул измазанные землей руки в знак защиты.
– Можешь опускать! – крикнула ему Кати. – У меня нет для тебя письма.
Она выглядела усталой. Ночь получилась короткой, отчасти потому, что она еще немного почитала книгу Северина, после того как доставила его в Арктику.
Мартин вытер лоб тыльной стороной ладони.
– Значит, мне снова повезло. Кто сегодня неудачник? Или счастливчик?
– Счастливица. Фрау Лист из супермаркета, у меня выпал дубль. – Кати огляделась. – Северин еще здесь?
– Переживаешь, что он уже ушел? – Мартин наклонился к горшку с черной водяникой.
– Я понятия не имею, как долго такие люди, как он, задерживаются на одном месте.
– Имеешь в виду бомжей, бездомных, бродяг? – Северин вышел из музея. Он только что принял душ и надел одежду Мартина, которая была ему сильно велика: красно-белый норвежский свитер, тяжелые зеленые вельветовые брюки и рабочие ботинки. – Мне больше всего нравится вариант «скиталец». Есть в нем что-то поэтическое, хотя, как правило, ничего поэтического в этом состоянии нет.
– Ты все это время ждал подходящего момента для эффектного появления? – спросила Кати.
Северин не мог не усмехнуться.
– Нет, я не настолько театрален. Кстати, хотел спросить, у тебя не найдется времени провести мне небольшую экскурсию?
– Мне нужно доставить письмо, и вообще-то я здесь только для того, чтобы спросить Мартина, не нужно ли ему что-то в супермаркете.
– Мешок цветочного грунта.
Кати рассмеялась.
– А чего-нибудь полегче не мог придумать?
– Я могу пойти с тобой и донести его, – предложил Северин.
– А еще у меня есть одна небольшая просьба. – Мартин вытер руки о джинсы. – Четвероногая просьба.
– О нет! – Кати скорчила рожицу.
– Харальду нужно снова выйти на прогулку, ему так скучно. Он сегодня перекопал все Лофотенские острова.
– Ты прекрасно знаешь, что я не могу сейчас тебе отказать.
– Можешь, но тогда ты будешь невероятно бессердечной племянницей.
Итак, на Харальда надели поводок, и они втроем отправились в супермаркет. То, что лосю нужно было идти на прогулку, еще не означало, что он хотел на нее идти, о чем громко заявлял, особенно когда мимо них проходили другие гуляющие, которых животное звало на помощь. Те, к кому обращались таким образом, часто интересовались у Кати или Северина здоровьем Харальда, потому что протяжный вой лося всегда напоминал проблемы с пищеварением. Реветь Харальд, конечно, тоже умел. И когда это делал, звуками напоминал трубача, чистящего свой инструмент.
По дороге Кати объясняла двум спутникам идею своих писем.
Харальд то и дело вопросительно посматривал на нее, если только не останавливался у очередного пучка травы, чтобы вырвать его с корнем. Северин же хотел узнать все о проекте Кати и считал его просто потрясающим.
Малоэтажное здание супермаркета находилось на краю городка и было окружено большой автостоянкой.
– Там можно привязывать собак. – Северин указал на знак рядом с тележками для покупок. – При большом желании или в плохих очках животное на рисунке вполне можно принять за лося.
Кати привязала Харальда и ласково погладила его по голове.
– Да его тут знают как облупленного… лося.
Харальд издал одобрительный звук и выжидательно принюхался, повернув голову в сторону входа в магазин.
– Думаю, он не прочь пойти с нами.
– Думаю, ему не терпится снова получить свои лосиные лакомства: грибы. Ты не поверишь, какой он прожорливый. На днях съел целый кочан салата из тележки одного парня… вместе с фольгой!
Кати улыбнулась, но затем выражение ее лица изменилось. Она стала очень серьезной и сильно потерла глаза.
– Все в порядке? – спросил Северин, нажимая на дозатор дезинфицирующего средства рядом с тележками для покупок. Он всегда пользовался любой возможностью очистить руки.
– Мне просто нужна минутка. – Кати достала конверт из кармана куртки и разгладила его.