Вошла клиентка с длинными темными волосами, и Мартина сразу же проводила ее к свободному стулу.
– Юдит, как всегда?
Та кивнула.
– Итак, мне срочно нужно тебе кое-что рассказать. Мое пианино…
– Что с ним случилось? Украли?
– Да дай же ты мне договорить! Недавно посреди ночи в моем саду появился странный мужчина!
– Голый?
– Нет, не голый! С чего ты взяла, что он должен быть голым? У тебя регулярно появляются голые мужчины в саду?
– Не так часто, как хотелось бы…
– В любом случае на нем был потрепанный синий костюм. Слава богу, что мой сын оказался дома, иначе кто знает, что бы произошло.
– Этот человек просто стоял в твоем саду?
– Он был бездомным, но самым странным из всех, кого я когда-либо видела. Он захотел настроить мое пианино!
– Неужели ты настолько плохо играла?
– Глупости, я играла очень хорошо! Но он расслышал: что-то не так. Я по своей доброте его впустила. И что же я могу сказать? Сейчас мое пианино звучит лучше, чем когда я только его купила. У этого человека волшебные руки, говорю тебе!
– Так-то, Юдит! – Мартина игриво ткнула ее в плечо.
– Я подпустила его только к своему пианино!
– Вот, значит, как это называется в наши дни.
Весь зал засмеялся. Кроме Северина, который, подметая, забился в угол и теперь смущенно разглядывал свои руки. И кроме Кати, которая смущенно смотрела на Северина.
Мадам Катрин все это время отсутствовала, хотя казалось, что она просто вышла покурить и в любой момент вернется. Вероятно, потому, что вообразить себе салон без нее просто не представлялось возможным.
Кати давно не чувствовала себя счастливее, чем сейчас, поскольку работа, разговоры и смех заполняли ее без остатка. Лак для волос изгнал мысли о маме, запах шампуня – страх перед очередными тяжелыми письмами. Несколько часов Кати жила своей мечтой – делать здесь прически, как будто ничего другого в жизни не существовало. Она даже поймала себя на том, что напевает Somewhere over the Rainbow из «Волшебника страны Оз».
Незадолго до закрытия в салон вошла молодая женщина, которая вела за руку дочь. Девочка примерно трех лет с длинными белокурыми локонами крепко прижимала к груди большого плюшевого слона.
– Первая стрижка? – догадалась Мартина.
Ее мать кивнула.
– Раньше я всегда делала это сама, но она очень хотела пойти в салон. Правда, теперь ужасно боится.
– Тебе абсолютно нечего бояться! – заверила Мартина и встала на колени перед девочкой, которая еще крепче вцепилась в своего слона. – Сначала я дам тебе вкусную лимонную конфету, потом принесу сиденье со звездочками, которое у нас дают только особенным детям, а после этого мы сделаем тебя такой красивой, как настоящая принцесса, хорошо?
Малышка медленно кивнула.
– Я Мартина, а ты?..
– Я мамина Ванесса.
– Твоей маме посидеть рядом с тобой или она может выпить кофе вон там, у гардероба?
– Остаться со мной! Держать за руку!
– Так и поступим.
Кати наблюдала за этой сценой краем глаза, пока мыла волосы клиентке. («Откиньте голову назад еще немного. – Так удобно? – Температура комфортная?») И вдруг ей бросилось в глаза, что Северин перестал подметать и смотрит на новых клиенток. Нет, подумала Кати, приглядевшись повнимательнее, только на девочку. Затем он попятился от нее, как от заразной больной.
А в итоге и вовсе вышел за дверь.
Вернувшись чуть позже, Северин притих и почему-то стал работать неуклюже, как робот, держась на расстоянии от ребенка и больше не глядя в ее сторону.
Только когда малышка вышла из салона вся в слезах, с горстью лимонных конфет в сжатом кулачке и с практичной короткой стрижкой (которую попросила сделать ее мама, потому что так будет меньше риска подцепить вшей), он постепенно начал приходить в себя, но до самого закрытия уже не вел себя как прежде.
После того как Мартина заперла дверь за последней клиенткой, она снова похлопала в ладоши, но на этот раз не энергично, чтобы подбодрить свою маленькую команду, а чтобы им поаплодировать.
– Вы были великолепны, вы оба! – Мартина подошла к прилавку, наклонилась и вскоре вынырнула оттуда с бутылкой яичного ликера. – Будем считать, что мы это заслужили! – Она достала три бокала и поставила их рядом с кассой.
– Никогда не пил ничего подобного, – признался Северин.
– Сегодня тебе не повредит, ты весь бледный. – Кати подошла к ресепшену и наполнила бокал. – А еще, говорят, он помогает, когда хочешь вытащить на поверхность чувства, которые спрятал где-то глубоко внутри. Держи.
Северин взял бокал. Многие люди прятали негативные эмоции в изолированных камерах своих сердец. В некоторых копился стыд, другие укрывали печаль или гнев за тяжелыми дверями. Но все это рвалось наружу, гнуло петли, перекашивало рамы, пока в конце концов не деформировало не только камеры, но и все сердце, а в дальнейшем и всего человека.
Северин это знал.
Мартина передала бокал Кати и подняла свой – наполненный до краев.
– За салон! Долго не болтай, голову опускай.
Северин опустошил свой бокал до дна, словно это лекарство.
Мартина пила так, словно это жидкий выходной.
А Кати пила, потому что так могла еще немного задержаться в салоне.
На одном бокале они не остановились. Первым усталость одолела Северина, и тот задремал под сушильным колпаком.
Вместе с Мартиной Кати довела полусонного Северина до своего «жука» и пристегнула его на пассажирском сиденье. И только оказавшись на свежем воздухе, она поняла, что возможно – но только возможно – перебрала с алкоголем и, может быть, чуточку опьянела. Поэтому решила не садиться за руль, а пойти домой пешком, пошатываясь и держась за все, что любезно попадалось ей на пути, а Северина просто оставить так и дать ему спокойно поспать.
Родной городок Кати не любил рано вставать. Он всегда просыпался вяло и неизменно сначала поворачивался на другой бок. Первыми из своих домов выходили разносчики газет, водители автобусов и машинисты, пекари и бегуны. Но как только наступало время, когда все работающие устремлялись в близлежащий крупный город, все дороги на выезд заполнялись до отказа, как кровеносные сосуды, перекачивающие кислород к сердцу.
Кати оставила машину на участке дороги, где парковка запрещалась с семи до двенадцати часов – хотя никто не понимал почему. Поблизости не располагалось ни школ, ни детских садов, ни даже детских площадок. Казалось, работа местного управления безопасности дорожного движения заключалась в том, чтобы напоминать людям о тщетности бытия с помощью парковочных знаков, ограничений скорости и всевозможных запретов, беспорядочно разбросанных по городку.
Двадцатитрехлетняя Сабрина Кюппер, которая совсем недавно начала работать инспектором дорожного движения, а потому столь же преданная своему делу, сколь и чрезмерно строгая, заметила неправильно припаркованный «жук» еще издалека. Все стекла запотели изнутри, что могло означать лишь одно: в машине кто-то есть. Только бы не собака! Последние несколько метров она преодолела бегом и постучала в окно, надеясь услышать признаки жизни – лай, рычание, царапанье, хоть что-нибудь.
Из сна Северина вырвал какой-то стук. Он не знал ни где находится, ни почему там очутился… где бы ни было это «там».
– Эй? – позвал незнакомый голос.
Опять стук, громче, на этот раз непосредственно над ним и какой-то дребезжащий.
– Есть там кто? Эй?
Северин открыл глаза, сперва увидел запотевшее боковое стекло и темную тень за ним. Затем приборную панель.
Он сидел в машине…
Нужно выбраться отсюда! Он немедленно должен выбраться!
Северин попытался встать, но его удержал ремень безопасности. В панике он попробовал его расстегнуть, сначала не мог найти замок, потом нажимал не на то место.
Очередной стук.
– Я сейчас разобью стекло!
Северин наконец нашел кнопку, она щелкнула, и он освободился. Тут же судорожно схватился за ручку пассажирской двери. Однако та не открывалась. Машина не давала ему сбежать.
Стук превратился в грохот.
– Я вижу, что вы двигаетесь! Чем вы там занимаетесь?
Северин завопил. Ему никогда отсюда не выбраться! Он затряс дверь, заметался, словно угодил в паутину. Пот катился градом изо всех пор. В итоге он перевалился на водительское сиденье, хаотично нащупывая ручку, нажал на нее и толкнул дверь.
Визг тормозов. Гудки. Звук опускающегося бокового стекла.
– Идиот! Осторожнее! Я чуть не врезался!
Северин упал на асфальт и кое-как поднялся на ноги. Воздух! Прочь от машины!
– Вы должны переставить свою машину! Здесь нельзя парковаться. Куда вы собрались?
– В Арктику, – выдавил из себя Северин и пустился бежать.
Мадам Катрин выглянула из своего салона, узнала машину Кати и набрала ее номер телефона.
– Кати? Это я, мадам Катрин. Приезжай в салон как можно скорее, иначе твою машину увезут на эвакуаторе!
Затем она вышла на улицу и убедила Сабрину Кюппер пока не вызывать эвакуатор. Ведь владелица «жука» уже мчится сюда. Впрочем, от штрафа за парковку Сабрину Кюппер не удержал бы никто.
Через некоторое время запыхавшаяся Кати появилась на своем дряхлом голландском велосипеде и затормозила у салона, перед которым со скрещенными на груди руками стояла инспектор дорожного движения, а рядом с ней – мадам Катрин, видимо, безуспешно пытавшаяся втиснуть ей в руку бокал просекко.
– А вот и она! – воскликнула мадам Катрин. – Как я и говорила. Может, теперь сделаете глоточек игристого для нервов?
– Я все еще на службе! Как и пять минут назад, – отрезала Сабрина Кюппер.
Кати быстро поставила велосипед в стороне и обняла мадам Катрин.
– Вам уже лучше?
– Зараза к заразе не пристает!
После объятий мадам Катрин просто сама выпила этот глоток просекко. Иначе выдохлись бы все пузырьки!
– Вы ведь ничем не болели, верно? Это был тщательно продуманный маневр, чтобы заставить меня…