– Уходи! – крикнула Кати. – Оставь меня в покое!
– У тебя не работает дверной звонок, – отозвалась снаружи мадам Катрин. – И телефон тоже!
Кати подняла подушку с головы.
– Я сделала это специально, чтобы меня никто не беспокоил.
– Вот почему мне приходится кидаться камнями! А я никогда не умела хорошо целиться.
– В следующий раз еще и все камни из палисадника уберу!
– Не могла бы ты открыть дверь?
Мадам Катрин была единственным человеком, которому Кати не могла отказать в этой просьбе. Распахнув входную дверь в наспех наброшенном халате, Кати первым делом предложила ей выпить кофе.
– С превеликим удовольствием, – согласилась мадам Катрин, однако не двинулась ни на сантиметр с половика из кокосового волокна, чтобы войти в дом. – Но я бы хотела выпить его на Мюнстерплац! Говорят, там есть отличное кафе, где можно посидеть на свежем воздухе, а сегодня, возможно, последний прекрасный осенний день.
– Ожидается еще целая неделя…
– Нельзя доверять прогнозам погоды! Так ты идешь?
– Я сегодня не…
– Твою сумку для стрижки волос со всеми мелочами я уже собрала. О, как же мне не терпится. Спасибо, что пойдешь со мной в кафе. Я так хотела сделать это в свой день рождения!
Кати наклонила голову набок.
– Сегодня же не ваш день рождения.
– Конечно, он был несколько недель назад. Я тогда загадала желание, но меня никто не пригласил.
Кати вдруг почувствовала себя шахматисткой, которой поставили шах и мат. Она застонала:
– Я же не могу теперь отказаться!
– Ты можешь все, дорогая.
– Да, но тогда я буду настоящей дрянью.
– Значит, мы поедем? Ты просто ангел! – Она подмигнула Кати длинными накладными ресницами.
– А вы – маленький чертенок. – Кати указала на лазурное платье мадам Катрин, испещренное сверкающими золотыми нитями. – Но чертовски шикарный.
Стоял действительно чудесный осенний день, и на Мюнстерплац собралось множество людей. На обычном месте Кати около дюжины бездомных уже ждали стрижки. Одним из них был Камбала, который радостно помахал ей рукой.
– Я говорил остальным, что ты точно еще придешь! – окликнул он ее издалека. – Они сомневались, но я знал, что ты никогда, никогда нас не подведешь.
Он подал знак ожидающим, после чего те захлопали и засвистели, послышалось даже несколько «ура».
Кати повернулась к мадам Катрин, которая помогала ей нести парикмахерские принадлежности.
– Спасибо, что притащили меня сюда. А вы довольно хитры.
– Лучше не благодари меня слишком рано…
Кати не успела спросить, потому что Камбала уже стоял перед ней. Он понизил голос:
– С тобой все в порядке? Или ты приболела? У меня с собой есть лекарства. Очень хорошо завернутые!
– Ты – единственное лекарство, которое мне нужно!
Камбала подмигнул ей с видом соблазнителя.
– Только не дай моим бесчисленным поклонницам услышать, как ты флиртуешь со мной, иначе они выцарапают тебе глаза!
– Тогда я с тяжестью в душе буду держаться от тебя подальше.
– Кроме тех случаев, когда делаешь прическу! Тогда можешь быть понежнее! – Камбала рассмеялся так громко, что его было слышно с другого угла Мюнстерплац.
Подготовив все, Кати снова повернулась к Камбале и приглашающим жестом указала на кресло.
Однако тот покачал головой и свистнул в два пальца.
Какой-то мужчина поднялся со ступеней собора, на которых сидел. До сих пор его скрывала группа ожидающих.
Северин. Плечи ссутулены, глаза опухшие. Судя по всему, у него выдалась бессонная и беспокойная ночь.
В руках он держал книгу с завязанным на ней большим красным бантом.
– Парень хочет поблагодарить тебя, – объяснил Камбала. – Мне это нравится, это говорит о хороших манерах! Вот почему он сегодня в виде исключения будет твоим первым клиентом. А еще у него есть для тебя подарок.
Кати укоризненно посмотрела на мадам Катрин, которая пожала плечами, словно понятия не имела, что тут происходит.
– Мне нужно срочно пойти выпить кофе. У меня давление.
А Северин уже стоял перед ней.
– Вот, это для тебя. – Он с улыбкой, которая словно не решалась показаться по-настоящему, протянул Кати книгу. – Новый словарь. Я взял его в старой трансформаторной будке – общественном книжном шкафу рядом с церковью.
Кати неохотно приняла подарок, чувствуя, что все взгляды устремлены на нее.
– Северин, я…
– Я прочитал всю книгу вчера вечером и написал заметки на полях. Много.
Кати нерешительно открыла обложку и посмотрела на страницы. Вот и они: красиво изогнутый почерк, с которым она сразу почувствовала такую тесную связь, слова, которые вызвали у нее ощущение, будто кто-то ее понимает. Но что-то было иначе. Она повсюду видела свое имя. На этот раз все записи предназначались не неизвестному читателю. Они обращались только к ней.
Ее сердце забилось, как непокорная лошадь.
– Это хорошая идея, но она ничего не исправит. Никакой подарок не поможет.
Северин занял место в парикмахерском кресле.
– Тебе пока не нужна стрижка, – сказала Кати. – Ты стригся только в прошлую субботу.
– Мне хочется покороче.
– Но прическа хорошо выглядит.
– Я так не думаю.
Кати наклонилась к Северину и прошептала ему на ухо:
– Ты ведь говоришь так только для того, чтобы мне пришлось тебя слушать во время работы.
– Уши открыть, пожалуйста, – попросил Северин.
Кати вздохнула и надела на него парикмахерскую накидку. Видимо, в этот день уже двое выиграли у нее партию в шахматы.
Северин заговорил. Когда он описывал, как нашел дочь без сознания в машине, Кати не смогла продолжать и начала снова только тогда, когда он повторил слова врача в больнице о том, что Мари выживет. Северин рассказывал о трех годах скитаний, которые показались ему куда более долгими, о суровых зимах и суровых людях, о несчастьях и насилии. Но также и о маленьких радостях и согревающих рассветах. Он вспомнил и тот невероятный момент, когда увидел Кати у реки.
И другой, в концертном зале, когда понял, что это любовь.
Только тогда он сделал перерыв и впустил время в свой разговор с Кати, как другие люди впускают воздух в душную комнату.
– Северин, – позвала его Кати через некоторое время, и прозвучало так, будто одно только слово весило невероятно много.
– Да? – откликнулся он, стараясь, чтобы его слово казалось легким и компенсировало предыдущее.
– Ты можешь думать, что любовь – это основа отношений, но это не так. Основой служит доверие. Любовь может вырасти исключительно на доверии, по-другому не бывает.
Кати не стала упоминать, что эта истина открылась ей в подростковом комедийном фильме 1980-х годов. Причем открыл ее антагонист. Тем не менее правда есть правда, независимо от того, из чьих уст она звучит.
Северин обернулся к ней.
– Но и доверие сначала должно вырасти! Необходимо научиться доверять друг другу. Теперь мы можем это сделать благодаря тому, что произошло. Между нами больше нет секретов. Серьезных, по крайней мере. – Он хотел взять ее за руки, но в одной она держала ножницы, а в другой – расческу. – И – знаю, тебе не нравится это слышать – то, что между нами, – это судьба. Я искал тебя всю свою жизнь, сам того не осознавая.
– Я долго думала. – Кати повернула голову Северина вперед и пустила в ход ножницы. Однако разрезала только воздух вокруг его волос.
– Почему это звучит так, будто мне нечему радоваться?
– Знаешь, почему ты веришь в судьбу? – Она не стала дожидаться ответа. – Если она действительно существует, то невозможно быть в чем-то виноватым. Все происходит так, как и должно происходить. Тогда случившееся с твоей дочерью – тоже дело рук судьбы, а ты всего лишь сыграл роль марионетки. Это дарит свободу, понимаю. Судьба – это милосердие. Но, к сожалению, в реальности ее не существует, и нам приходится жить со своими ошибками. Но опять же, значит, все правильное, что мы делаем в жизни, тоже зависит от нас самих. – Кати отложила ножницы в сторону. – Северин, ты должен научиться жить со своим чувством вины. – Она сняла с него парикмахерскую накидку. – Но ты прав в том, что касается доверия: оно должно вырасти. Ему требуется время. Так дай же мне время. Я не могу обещать тебе, что что-то вырастет. Но без времени в любом случае не вырастет ничего.
Северин встал, наклонился к Кати и нежно поцеловал ее в щеку.
– Мне очень жаль, что я не рассказал тебе. Жаль, что я не могу вернуться в прошлое.
Затем он ушел, не сказав больше ни слова.
Прежде чем Кати сообразила, что хотела ответить, Камбала занял место напротив нее.
– Так, теперь моя очередь! Сегодня ты наконец-то можешь сделать мне мелкие кудряшки!
Дворец сверкал в теплом свете осеннего солнца, словно старался убедить Кати не отказываться от него. Он пытался напомнить ей о счастливых часах в летнем саду, когда она прыгала через фонтаны поливальной машины на лужайке, о том, как сгребала осенние листья большими граблями, а потом падала на эту хрустящую гору, о снежных ангелах зимой. Да, были и хорошие моменты. Но разве они не всегда есть? И из чувства самозащиты мы помним их лучше, чем все плохое. Как сияющие звезды, которые заставляют забыть об окружающей черноте. Но если трезво взглянешь на небо, то обязательно поймешь: свет пробивается лишь крохотными точками, маленькими, как булавочные уколы, сквозь плотную темную ткань.
– Нам уже пора приступать, – нетерпеливо заявил Лукас, постучав по своим цифровым наручным часам. – Вы говорили, что мы начнем ровно в «ноль-ноль», а уже три минуты.
Кати погладила его по голове. Она слишком поздно поняла, что ему это совсем не нравится.
– Да, давай доведем дело до конца.
Кати действительно требовалось время, чтобы подумать. О Северине, о себе, о них обоих. Но если она собиралась улететь с последними журавлями, нужно было быстро освободить дворец.
Кати велела Лукасу упаковать книги со стеллажа в гостиной в большие коробки, а сама начала с уцелевших после ее атаки фарфоровых клоунов, которых завернула по отдельности в газеты и аккуратно уложила в ящик – коллекцию предстояло продать. Каждое широко улыбающееся лицо своей ухмылкой давало ей понять, что между ней и матерью не было ничего общего, что самый близкий ей человек оказался самым чужим из всех.