– Молодец. – Мартин указал на ручную тележку. – Тогда отвези коробки с книгами в кладовую.
Сам он принялся осматривать флаги. От каких нужно избавиться, а какие еще можно использовать? Для каких бы то ни было целей. Когда он подошел к красочному саамскому флагу, рядом с ним вдруг возник запыхавшийся Северин.
– Кати действительно уезжает! Она прямо сейчас собирает вещи.
Мартин поднял на него взгляд, его глаза были пусты.
– Я знаю.
– Никто не уезжает просто так, ни с того ни… – Северин осекся, вновь почувствовав на себе тяжелый взгляд Ани, весом, наверное, с центнер, и Мари, которая смотрела на него как на незнакомца.
– Что случается, то случается. Ты ничего не можешь сделать.
Мартин понюхал ткань. От нее воняло жженым пластиком. Запах никогда не выветрится.
– Ты даже не смог нормально поговорить с ней после того письма.
Мартин засунул флаг в синий мусорный мешок.
– Конечно, я бы хотел поговорить с ней обо всем. Но я ждал этого почти четыре десятилетия, так что теперь потерплю, пока она не будет готова.
– А как же твой музей? Наверняка тебе нужна помощь Кати, чтобы его восстановить. Она никогда тебя не оставит, если ты ее попросишь.
– Мой музей? Это уже история. Ты стоишь среди того немногого, что от него осталось. Я собираюсь все продать и только что объявил об этом по радио, когда давал интервью о пожаре. Даже назвал цену.
– Но это же вся твоя жизнь!
– Это было моей жизнью. – Он оторвал от рулона еще один мусорный мешок и протянул Северину, чтобы тот его подержал. – Если ты ищешь у меня поддержки, чтобы убедить ее остаться здесь, забудь об этом! И если тебе нужен совет, как это сделать, тоже забудь. Кати такая же упрямая, как и ее мать. А та была самым упрямым человеком, которого я когда-либо знал. Даже если тем самым больше всего вреда причиняла себе самой. – Мартин потянулся за следующим флагом и резким движением его развернул. – Например, если она не желала о чем-то говорить, то с таким же успехом ты мог бы общаться с мраморной статуей.
– Ты хотел?..
– …поговорить обо всем? Конечно! Сначала с ней. Потом с Кати и с моим братом. И в какой-то момент именно я это все же сделал. После восьмого дня рождения Кати, когда сходство стало очевидным для любого, у кого есть глаза. – Мартин попытался разгладить красно-белый флаг Гренландии. – Я сказал ему об этом здесь, наверху, в проекционной. Он тогда крутил «Эту прекрасную жизнь».
Северин бросил взгляд на дверь, ведущую в комнату с кинопроектором.
– Совсем как много лет спустя на последнем показе…
Мартин кивнул.
– Ему очень нравился этот фильм. Вот я и подумал, что лучше всего будет поговорить с ним в таком месте, где он чувствует себя в безопасности и как дома. Он, конечно, уже обо всем узнал, но услышать это от меня стало для него ударом. Не из-за брака с Хельгой, который уже давно превратился в фарс. А из-за Кати. Пауль так сильно ее любил. Но с того момента этот идиот больше не мог выносить ее присутствия. Ведь потом всегда оставалась боль от того, что она не его дочь, что жена предала его с его же братом, а брат – с его женой. Через некоторое время этот сумасшедший начал собирать все подряд. Разумеется, не для себя, а для Кати. Любовь, прежде вытекавшая во время, которое мой брат проводил с ней, отныне тратилась на собирательство.
– То есть все эти шурупы, ручки, подставки под пивные кружки, бумага для бутербродов – это…
– …собранная Паулем любовь. – Мартин еще раз попытался аккуратно сложить флаг Гренландии, однако тонкая ткань снова и снова проскальзывала сквозь пальцы. – Если я чему-то и научился в своей жизни, так это тому, что любовь проявляется по-разному. Многие думают, что она возможна только через поцелуи, нежные слова и многозначительные взгляды. Но, кроме этого, люди показывают свою любовь через торты, садовые грядки, пышно обставленные дома, музыкальные кассеты, которые сами собрали, ну, раньше, по крайней мере.
– Говорит человек, который основал Арктический музей только потому, что после лекции об Арктике…
– Может быть, кто знает? Меня всегда завораживала Арктика.
– Тогда почему ты никогда туда не ездил? Я так и не решился спросить тебя об этом.
Мартин погладил бороду.
– Если любишь кого-то, но не можешь быть с ним рядом, то ни в коем случае не хочешь быть далеко. Я не хотел быть еще дальше от своей дочери, чем и так уже был.
– Ты и твой брат, какие же вы придурки.
– Что? – Мартин в ярости поднял глаза от дурацкого флага. – Почему это?
– Два отца, которые любят свою дочь, но с кем она живет много лет подряд? С матерью, которая не может ее любить. – Северин схватил два угла гренландского флага и помог Мартину его сложить.
– Когда ты так об этом говоришь… – пропыхтел Мартин.
Они сложили флаг, осмотрели следующий и снова аккуратно сложили конвертом.
– Знаешь, – начал Северин, пока они проверяли, нет ли на очередном флаге ожогов и запаха, – только благодаря Кати я перестал быть бесцельным, как раньше, и безнадежным тоже. У меня наконец-то снова появилась почва под ногами. Если Кати уйдет, я не знаю, что будет. Может, я снова потеряю свой путь?
– Я могу тебя понять, но это все равно эгоистичное мышление. Кати нужна тебе, чтобы прожить твою жизнь. Но если ты действительно любишь ее, то ее жизнь должна быть для тебя важнее.
– Мне кажется, мы нужны друг другу.
– Ты действительно неисправимый романтик. Но когда тебе кто-то нужен, это не любовь. Нет, любовь – это когда вы не нуждаетесь друг в друге и все равно вместе. Любовь – это никогда не необходимость, это всегда свободный выбор.
– Так говорят в Арктике?
Мартин улыбнулся.
– Так говорят в Арктике.
– А еще в Арктике знают, что иногда нужно полагаться друг на друга. Потому что в одиночку в вечной мерзлоте не выжить.
Мартин одобрительно кивнул.
– Побежден своим же оружием…
Внезапно в комнату ворвались яркие краски.
– Вот ты где! – Мадам Катрин вбежала и прижала Мартина к груди. – Мы уже собираем в салоне деньги на реконструкцию твоего музея. Два евро идут в копилку за каждую стрижку, а пять – за каждую завивку! – Она энергичным жестом поправила волосы. – Но я здесь из-за Кати. Она не может уехать ни в коем случае, она должна возглавить мой салон. Если мы возьмемся за дело вместе, у нас все получится! Например, я постоянно присылаю ей фотографии ужасно неудачных причесок и пишу, что она должна прийти и спасти салон.
Мартин вздохнул.
– Мы уже все обсудили: ты всерьез собираешься вынудить остаться женщину, которая уезжает из-за того, что ее жизнь все это время определял другой человек?
– Ее определял не тот человек! А мы желаем ей только добра. – Мадам Катрин огляделась по сторонам, после чего схватила складной стул, прислоненный к стене.
– Ты, садись сюда. – Она указала на Северина, затем на разложенный стул. – У тебя будет новая стрижка.
– И тогда Кати останется? – Северин не мог не ухмыльнуться.
– Ты даже не представляешь, какую важную роль играют волосы!
– Вы думаете, что с правильной прической человек может все?
– Правильная прическа дает человеку ощущение, что он может все! Мне это всегда помогало. А теперь держи голову ровно. – Из своей большой сумочки мадам Катрин выудила ножницы и расческу, которые всегда носила с собой для экстренных стрижек.
Северин сел, как ему велели.
– Я думал, вы стрижете только женщин.
Мадам Катрин сухо рассмеялась.
– Что такое мужская стрижка, если не женская прическа без изюминки!
Теперь даже Мартин не удержался от усмешки – впервые после пожара.
– Может, ты собралась еще и приодеть беднягу Северина?
– Вы, недоумки, не относитесь к делу с должной серьезностью! – Мадам Катрин наклонилась к Северину. – Кати считает, что ее самостоятельная жизнь может начаться только где-то в другом месте. Ты должен дать ей понять, что она с таким же успехом может начать все сначала здесь, с нами! С моим салоном, с тобой. А также покажи ей, что нашему городку еще есть что предложить. Она многого не знает и даже здесь сможет открыть для себя что-то новое.
Мартин вытащил второй складной стул и сел напротив Северина, явно наслаждаясь зрелищем.
– Ты имеешь в виду что-то конкретное?
– Ресторан в замке Лоерсберг, например! Кати всегда хотела туда сходить, но для нее это было слишком дорого.
– И ужин там должен побудить Кати к… – начал было спрашивать Северин, но его перебила мадам Катрин.
– Это фундамент! Вы, мужчины, все равно ничего не понимаете. Я дам тебе денег на еду. А теперь закрывай глаза, и я подстригу тебе брови.
Мартин огляделся в поисках Лукаса. Тот поставил коробки с книгами рядом со входом в кинотеатр.
– Их надо убрать вон туда! – крикнул ему Мартин.
– Но здесь в них будет больше смысла. Нам просто нужно приобрести книжный стеллаж.
Все уставились на него. Лукас никогда не перечил, он выполнял каждое задание слово в слово.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – поинтересовался Мартин.
– Да.
– Тогда почему ты не отнес коробки с книгами туда, куда я тебе сказал?
– Потому что потом нам пришлось бы опять перевозить их сюда. Можно заранее избавить себя от лишней работы.
– Я не понимаю… – Мартин посмотрел на коробки с книгами так, словно упустил из виду что-то важное.
– Мои родители сказали, что купят все ваши экспонаты, причем по более чем щедрой цене, потому что я в значительной степени ответственен за пожар, а возможно, даже послужил его причиной. Также они купят участок с музейным садом, чтобы построить там арктическую игровую площадку, проект которой я набросал много лет назад. – Мальчик поправил очки на носу. – Кроме того, родители купят этот кинотеатр, где будет создан новый музей Арктики. Они делают это для меня, потому что по достижении совершеннолетия я должен буду управлять этим учреждением. Они считают, что это станет для меня значимым занятием в жизни, и я с ними согласен. Я уже запланировал некоторые изменения. – Он достал из кармана брюк листок бумаги, развернул его и протянул так, словно это вещественное доказательство. Перед ними предстал поэтажный план кинотеатра с точными измерениями, примечаниями и экспонатами, размеченными семью разными цветами. – Например, я хотел бы посвятить одну часть выставки Антарктике, а другую – документированию изменения климата, которое угрожает этим уникальным райским уголкам природы и всему миру.