Через шесть часов после встречи с «Каталиной» экипаж «Зигфрида» обнаружил идущую правее большую группу самолетов. Солнце уже клонилось к вечеру. Русским и немцам оставалось только дождаться заката и спокойно прорываться под покровом спасительной тьмы. Ночные атаки бомбардировщиков над океаном проходят по разряду изысканного бреда, а торпедная с подлодки на быстроходную цель в категории удивительного фатального невезения.
Немцы не стали изображать из себя героев, спокойно набрали высоту и легли на курс расхождения. До авианосцев двести морских миль. Здесь и сработал маневр Бринкмана. Американцы проложили курс рассчитывая, что противник полным ходом идет к Тринидаду. Двести морских миль это час лета бомбардировщика.
Через 25 минут соединение снова изменило курс. Теперь они бежали на чистый ост. Дальняя разведка отозвана. Патрули держатся в пятидесятимильной зоне. «Гинденбург» и «Выборг» имели все шансы проскочить. Тем более после первого раунда сражения за архипелаг у янки осталось не так много бомбардировщиков с подготовленными экипажами. Как всегда, сыграла сущая мелочь. Девице Фортуне стало скучно, и она игриво вильнула нижними полушариями.
Остров Кюрасао принадлежит Нидерландам. Старая колония, которую голландцы даже хотели продать в виду хронической убыточности, но не нашли покупателя. В прошлом году правительство метрополии подписало капитуляцию, однако колонии попали в подвешенное состояние. Формально они не воевали и не проиграли. На них никто из европейцев не претендовал. Однако нейтральный статус не помешал японцам атаковать Ост-Индию.
Что касается Кюрасао, то местная администрация быстро сообразила, что нейтралов убивают первыми. Надо прицепиться к сильному союзнику. Выбор пал на Соединенные Штаты. Это решение аукнется впоследствии, когда сверкающая драгоценность тропического острова с другими такими владениями полетит в кучу в секторе «добыча». Но мало кто просчитывал дальние последствия. Зато ближние не замедлили сказаться.
В июле 41-го на Кюрасао работала американская комиссия. Янки спешно готовили лагеря и позиции к размещению своего гарнизона, расширяли аэродромы. Так получилось, сообщение об ударе по Панаме достигло острова. Возглавлявший представительство полковник Коннери ничего не мог противопоставить авианосцам европейцев, кроме личного оружия своих офицеров. Но зато на острове базировалась полуэскадрилья Нидерландских ВВС. Именно эти восемь самолетов задействовали в поиске. Именно экипажу «Фокера» посчастливилось обнаружить соединение, передать координаты, заработать ордена и найти смерть от снарядов и пуль «Сапсана».
В каждой армии свои правила, свои схемы связи, свои циркуляры, четкие инструкции и регламенты передачи информации. Так вот, в отдельном командовании обороны Карибского бассейна все это только устанавливалось. Командиры частей смутно представляли свои зоны ответственности и компетенции, это приводило к утечкам информации, заставляло разведку противника потирать ладони и восхищаться незамутненностью сознания у янки, но зато резко ускоряло прохождение сигналов. Не всегда, но тут многое зависело от личностей. Полковник Коннери и был такой личностью. Координаты с разведчика он транслировал в эфир открытым кодом и переслал шифровку своему старому приятелю на аэродроме Мартиники.
Командир ударного авиакрыла давно понял, что цель изменила курс. Сейчас его самолеты отдельными эскадрильями вели поиск, пытаясь нащупать две щепочки в океане. Неожиданная радиограмма если человека и удивила, то мы этого уже никогда не узнаем. «Боло» получили новое указание. В любом случае, эмпирические законы астрономии неумолимы, если сейчас не найти чертовых европейцев, придется сбрасывать бомбы в море, возвращаться и садиться ночью. Последнее многих страшило. Аварийность при таких посадках резко возрастала.
Радио с патрульного «Зигфрида» и рапорт из рубки радиометристов на мостике «Выборга» получили одновременно. Через минуту палуба взревела и загудела тремя дюжинами моторов. Кирилл Никифоров пошел на взлет одним из первых.
Сразу плавный набор высоты. Оглянуться на ведомых. По радио из авиарубки спокойным голосом бубнят курс и горизонт.
— «Девятка» сбавь обороты. Ты вырываешься.
— Понял.
Скорость Никифоров сбросил бочкой. Вскоре слева выстроились машины эскадрильи. Доворот на новый курс. Впереди темнеет множество точек.
— Не спешим. Есть три минуты занять верхний горизонт, — командует комэск.
Они шли плотно крылом к крылу. Они до конца дрались за свою жизнь. Тянули к кораблям на горящих машинах. Они не молили о пощаде. Только стискивали зубы от воплей сгорающих заживо товарищей.
«Дуглас Боло» самолет не старый, но устаревший. В тридцатые прогресс разогнался как гоночный болид. Строившиеся на базе агрегатов гражданских лайнеров, по устаревшей аэродинамической схеме машины. Три пулемета винтовочного калибра не играют против современных авиационных пушек. Четыре десятка устаревших бомбардировщиков на пути трех эскадрилий матерых волков, георгиевских асов это как стадо коров на пути волчьей стаи. И все равно они шли, держали свой огненный курс.
Когда последний бомбардировщик косматой кометой прочертил небо, Кирилл сглотнул комок в горле. В наушниках звучал голос рубки. Его перебивали возгласы соратников. Не все отошли от боевого азарта.
Сегодня Кирилл записал на свой личный счет еще две победы. Однако, радости не чувствовалось. Он опять выжил, но это уже обыденное дело. Он привык выживать. На сетчатке глаз выжгло горящие машины, струи трассеров, белые парашюты над волнами.
— Всем возвращаться. Первыми заходят поврежденные машины, — повторила рубка.
— Господа, третья эскадрилья остается в прикрытии. Как поняли? Штабс-капитан Витте, «двадцать пятый», прошу подтвердить получение приказа.
— Команду принял, — отвечает командир третьей эскадрильи. — Подтверждаю. Остаюсь в патруле.
Сели все. Первую эскадрилью готовили к новому вылету прямо на палубе. Оружейники волочили ленты к пушкам и пулеметам, механики раскатывали шланги. Тут же прямо на бегу заполняли отчеты и записывали неисправности.
Кирилл уже собрался идти вниз, хоть немного поваляться на койке, как над палубой взвыли сирены тревоги. Противника обнаружили радиодальномером. Затем уже наперехват новой угрозе бросилась третья эскадрилья. Еще одна схватка над морем. На соединение вышла восьмерка «Мартин Мародеров».
— Слишком оживлено становится, вы не находите? — командир корабля повернулся к старшему офицеру.
— Есть такое. Как на Невском в воскресный день.
Перехватчики не подвели. Приняли удар на себя. Два прорвавшихся к «Гинденбургу» бомбардировщика напоролись на огонь зенитных четырехдюймовок немца. Самолеты красиво горели в сгущающихся сумерках. На этом все закончилось. Командир «Блюхера» проявил благородство, сбавил ход до малого и отправил моторные катера собрать утопающих янки.
Истребители садились уже при свете прожекторов. Соединение в очередной раз изменило ход. На кораблях сбавили обороты турбин. Ночью авианосцы и крейсера прошли близ берега. Наблюдатели даже разглядели темный силуэт горы Синт-Кристоффельберг на Кюрасао. Какое-то судно прошмыгнуло буквально в пяти кабельтовых. Счастливчики. Разумеется, никто на неизвестных не отвлекался. Пусть плывут, если им так везет.
Следующий день прошел спокойно. Отдельные эскадрильи истребителей пару раз поднимали по тревоге, но противника они не находили. Видимо случайные патрули, разведчики проходили по краю зоны захвата радиодальномеров.
Кирилл выложил на стол бумагу, вытер наконечник шариковой ручки. Он не знал, когда и где удастся отправить письма, но это надо сделать. Все равно. За тысячи миль, на другой стороне Земли есть люди, которые ждут от него весточки. И еще есть человек, которому нужна помощь, моральная поддержка. Этот человек одновременно рядом на одном с тобой континенте, в тоже время очень далеко, за две линии фронтов.
'Здравствуй, папа! Нашел возможность черкнуть несколько строк.
Жизнь идет. Все у нас хорошо. Воспользовался твоим советом, путешествую и смотрю мир. Возможности для этого большие. Повидал сказочные острова, о которых в детстве только мечтал. Врачи говорят, регулярные смены климата благотворно влияют на здоровье. Не сказать, что тропика так чудесны, как пишут романисты, но есть в них своя прелесть. Много зелени, много неба, много экзотики. Раньше только подозревал, что какао не в жестянках растет, а кофейные зерна оказывается выглядят совсем не так как в колониальной лавке.
Смотрел на карте твой город. Настоящая старая Америка. Верный традициям Юг. Понимаю твой выбор. Знаешь, я рад прочитав, что ты нашел себя в работе учителем. Не имею привычки обсуждать, не суди и не судим будешь, ты все правильно сделал. Я тебя совсем не помню, но мама рассказывала, в Саратовской губернии ты был хорошим учителем. Дети слушали твои уроки затаив дыхание. Думаю, с опытом прошедших лет, накопленными знаниями у тебя сейчас получается еще лучше. А если это не так, все равно — верное решение. Одна из самых важных, уважаемых профессий. Рад за тебя.
Напиши, когда будешь строить свой дом в Мейкомбе. Знаю, в этой стране свои правила, свои обычаи и своя мода, но постарайся получить совет дяди Вани. Он плохого не подскажет. До сих пор с теплом вспоминаю его дом в Сосновке. Дядя с душой строил. Получилось добротно, красиво и очень уютно. Высокий фундамент, прочные стены, системы и оборудование по последнему слову науки и техники. Только эскалатора нет, но на трёхэтажный особняк он избыточен, хотя бабушка бы оценила. Она тебя давно не осуждает, и дед вспоминает известную притчу. Сам думаю, когда уйду со службы построю себе дом в пригороде. С проектом попрошу помочь дядю Ваню…'.
Кирилл отложил ручку. Рассказать хотелось многое. Даже не знал, о чем продолжить. Слишком много всего произошло. Многим хотелось поделиться.
— Домой пишешь? — заинтересовался подпоручик Тихомиров.
— Можно и так сказать.
— Все правильно. Я тоже шлю письма при первой возможности. Родители и сестры переживают. Папа почему-то рад что я на флоте, — улыбнулся Сергей. — Думает, сухопутные летчики в окопах живут, вшей кормят.