ской конституции.
Благодаря ходу с царствованием Мессии, сам собой ушел на задний план вопрос Иерусалима. Господину Жаботинскому и его националистам меньше всего нужно пришествие истинного царя в обозримом будущем. И без того проблем полон рот равно как иные интересные места. Откладывание на бесконечность возвращения Иерусалима и восстановления Храма, исполнения иных пророчеств им на руку. Такая вот логика выгодная многим.
— Через две недели у меня встреча с патриархом.
— Московским?
— Да.
— Прилетает или приезжает?
— У него свой самолет, — нахмурился царь. Алексей искренне полагал, когда идет война и каждая минута дорога, грех в служебные поездки гонять машины или литерные поезда. Есть же аэродромы у каждого губернского и у многих уездных городов!
— Ты мне опять нужен как собеседник и советчик, если не возражаешь возьму на встречу.
— Слушаю, — князь наклонился вперед.
— Как ты знаешь, у нас сейчас целых три православные Патриархии, есть автокефальные дружественные церкви, ведущие свою непрерывную историю чуть ли не со времен до Христовых, с десяток протестантских церквей, католиков много, униаты. Очень влиятельны старообрядцы, — царь поморщился. — Эти господа много не говорят, но уже сейчас у старообрядцев больше трети наших банков и промышленности.
— Ничего нового. Русские протестанты.
— Верно говоришь, водку не пьют, роскошью брезгуют, зато работать умеют. Дмитрий, ты знаешь, что у старообрядцев еще со времен моего дедушки чуть ли не поголовная грамотность?
— Сейчас у всех русских полная грамотность. Твой папа постарался.
— Начальная школа это одно. Я веду речь о том, что старообрядцы одна из самых влиятельных страт в нашем отечестве. Мне подали записку от МВД. Так вот, пусть после уравнивания всех вер в правах кто-то и перешел в церковь Патриарха, да многие остались в расколе. На сегодня у нас старообрядцев двадцать три миллиона человек обоего пола.
Дмитрий закашлялся.
— Перепись говорила о двух с половиной миллионах?
— Перепись, князь. Перепись, — терпеливо повторил император. — МВД дает совсем другие цифры. Я склонен им верить.
— Проблема, — Дмитрий сходу сообразил, к чему его подводил сюзерен.
Влиятельная, богатая и очень многочисленная группа. Все чистые русские, православные, однако, лояльностью группа не отмеченная. Виной тому политика предков сюзерена. Николай Второй много сделал для сглаживания последствий Раскола, но старая рана еще побаливала. Что уж говорить, сенатский период истории православия на Руси, когда Петр превратил церковь в министерство Веры, до сих пор аукается.
— Так вот, у нас вроде бы большинство граждан русские, христиан еще больше, а единства нет. Из этого постоянно вылезают, — царь хмыкнул, — разные нехорошие дела. Министр Куровский подал одни интересный прожект. Предлагает законодательно, моим личным Указом уравнять все церкви, обязать полюбовно принимать всех христиан вне зависимости от обряда и уклона. Заставить всех признать истинность таинств и обрядов других церквей.
— Тебя на костре сожгут.
— Если дуриком переть, Россия взорвется. А если с умом все сделать, может толк выйти.
— Только не во время войны. Помнишь, твой папа все реформы переложил на послевоенный 18-й год. Новый алфавит, европейский календарь, уравнял крестьянское сословие с мещанами. Патриарха разрешил избрать.
— Не считай меня дураком. Мне сейчас надо подготовить патриархов и епископов, поставить их перед неизбежностью принятия. Понял?
— Хорошо. Что требуется от меня?
— Так лучше. Поможешь при разговоре с Анастасием. Начну с него. Суть: полюбовное признание обрядов и таинств всех христианских церквей в моей стране.
— Почему с него? Лучше будет поставить задачу Куровскому обработать вождей раскольников, а тебе начать с лютеран.
— С Анастасием проще. Он второй Патриарх после Синода. Он еще не совсем настоящая Церковь. Всегда могу надавить, напомнить, что у меня целых три патриарха. Могу и подвинуть.
— Согласен. Сложное дело. Но ты прав. Уравнять все церкви, убедить признавать чужие обряды и таинства хорошая идея.
Дмитрий подпер щеку кулаком. В голове князя уже рисовались фантастические перспективы. Да, очень сложно. Да, многие сразу не примут. Да, застарелые обиды тысячелетней давности. Однако, результат того стоит. Медленно, постепенно, но все русские церкви встанут в один строй, в несокрушимую стену щитов.
— Лютеранин сможет подойти к причастию в православной церкви, а венчаться в католическом костеле?
— Суть ты уловил. Жениться сможет на православной, а детей крестить в той церкви, что им двоим ближе. Однако, с протестантами и католиками еще сложнее, чем с православными. С православными они помирятся и расцелуются, а между собой еще долго будут ножи точить. Думаю, если не мой сын, то внук увидят такую чудную картину, я же только положу второй камень в фундамент.
— Что с меннонитами делать будешь?
— Как и со всеми, лаской и отеческим принуждением. Пусть крестятся и молятся как угодно, главное, чтоб в Бога верили и Святую Троицу. Не хотят брать в руки оружие? — Можно понять. У меня и без них только частичная мобилизация. Впрочем, немцы меннониты идут служить санитарами и фельдшерами. Тоже воюют, жизни моих людей спасают.
От императора Дмитрий ушел в состоянии задумчивом. Ни на какую работу он не поехал. Люди не дети. Проживут еще один день без начальника. Машина с охраной ждала у бокового крыльца. Дмитрий попросил отвезти его в Сергиевку. Если семья ждет, работа подождет. Странное дело, но князь оказался совершенно прав. Остаток этого дня его не беспокоили, зато с утра началось. Самое первое — навалились кадровые дела по итогам неудачного сражения у Антигуа. Вплоть до того, что пришлось устанавливать канал связи с флагманским линкором и запрашивать вице-адмирала Макарова.
Глава 24Тринидад
28 августа 1941. Кирилл.
Благословенный край. Здесь не бывает зимы. На палубе «Выборга» настоящий пляж, точнее говоря, новомодный солярий. Летчики и моряки загорают на тиковом настиле. Авианосец на рейде. С палубы открывается прекрасный вид на порт. У причалов лес мачт. За ними красивый южный город.
— Когда увольнение? — Кирилл Никифоров поворачивается к соседу.
— Да хоть сегодня подпишу. Полетов все равно нет, — Борис Сафонов приподнимает солнцезащитные очки.
— В чем подвох?
— Нет подвоха, Кирилл Алексеевич. Полковник дал негласное указание не жлобиться на увольнения. Пока стоим в Порт-оф-Спейне, надо пользоваться.
Сафонов выдержал паузу. Вокруг стали собираться люди. Слух у молодых летчиков острый. Ребята из первой эскадрильи сразу уловили интересный разговор.
— Точно отпускают?
— Конечно. Да только мне идею одну подкинули. Всей эскадрильей пойти гулять сегодня с обеда и до завтра.
— Так что ж ты не сказал!
— А ты не спрашивал. Хотел в одиночное плаванье уйти.
Кирилл чуть было не закашлялся от возмущения.
— Идемте все! — солнце заслонила атлетическая фигура фельдфебеля Комозина.
— Так. Все здесь? Ворожейкина не вижу.
— Наш звеньевой в ангаре, механикам патрубки чистит, — донесся задорный молодой голос.
Смех смехом, но поручик Арсений Ворожейкин чуть было не погиб, когда во время учебного вылета у его «четверки» заглох мотор. Летчик чудом спланировал на палубу и зацепился за трос с первого захода. Как выяснилось, карбюратор засорился. Разумеется, мотористам и механикам пришлось пережить немало неприятных минут, когда в ангар спустился экспертный консилиум из целого звена истребителей. Дело житейское. Все выжили, и ладно.
— Целая ночь впереди! — обрадовался Зеленов. — Там такие мулаточки юные да сочные, обалдеешь.
— Так, слушать сюда! — Сафонов вскочил на ноги и упер кулаки в боки. — Кто по мулаточкам и негритянкам, чтоб зашли к врачу за кондомами. Кто мимо, тоже чтоб взяли на крайний случай. Если кого в гальюне от гонокока скрючит, или причинное место шанкерами покроется, спишу с корабля в чумной барак, чтоб георгиевский авианосец не позорили. До самой отставки будете на Груманте или Гренландии за белыми медведицами волочиться. Все поняли⁈
Даже зимой, хотя какая здесь зима! — Солнце в тропиках коварное. Сгореть можно в считанные минуты. Про лето и говорить нечего. С непривычки люди обгорали моментально. Корабельные врачи спешно поднимали и штудировали циркуляры по профилактике тропических болезней. Солнечных ожогов это тоже касалось.
Сразу после обсуждения грядущего рейда эскадрильи Кирилл набросил на плечи рубашку и спустился в каюту.
Иллюминатор открыт, вентилятор гоняет воздух, но в стальной коробке жарко и душно. Соседей нет. Первым делом Кирилл оделся. По трапам он спускался в нарушение всех уставов и приличий, то бишь в одних кальсонах. Увы, жара, тропики с дисциплиной плохо уживаются.
В порт прапорщик собирался честно говоря с главной целью — зайти на почту русского флота. Накопились письма. После того злосчастного сражения у Антигуа «Выборг» особо не гоняли. Один выход на поддержку десанта, да встреча конвоя. Людям дали возможность прийти в себя, некоторым подкрасить или сбрить раннюю седину. На «Выборг» перевели отличившихся истребителей с эскадренных авианосцев. Со дня на день обещают новые самолеты. Уцелевшие машины механики перебирают и латают.
Как всегда, неожиданно возник вопрос с моторами. Даже надежные как топор, прочные двигатели воздушного охлаждения морской авиации имеют свой ресурс. Увы, вырабатывается на войне он мгновенно. Увы, флотские и армейские интенданты не успели заказать и доставить моторы на новейшие машины. С тем полеты ограничены. Из трех штатных истребительных эскадрилий авианосец может поднять одну неполную сводную.
Кирилл Никифоров сам следил за ремонтом своей «девятки». Механики заменили истерзанную консоль, перетянули приводы рулей и закрылков, заменили правую пушку. В последнем бою ее опять заклинило. Видимо, небольшой перекос затворной коробки, разбираться не стали, пусть на заводе делают заново. Там все же оборудование нормальное и люди грамотные. Птичка великолепная, после того что пережил над Наветренными островами Кирилл влюбился в эту машину.