Корабли в бухтах принимали топливо с танкеров. Командиры соединений получали приказы и готовились к переходу. Матросы спешно ремонтировали что можно, счищали с палуб и надстроек наледь. Артиллеристы и гальванеры проверяли зенитки и оборудование.
Вечером десантная флотилия и соединения обеспечения вышли в море. К этому времени эскадра графа Гейдена уже рубила волны форштевнями. План операции разрабатывался в нескольких вариантах. Сейчас русские реализовывали один из самых смелых и агрессивных.
Глава 28Наветренные острова
21 октября 1941. Кирилл.
Авианосец вновь вышел в море. Как всегда, летчики не знали курс и задачу соединения. Не знали где тяжелые бригады флота. «Синоп» видели на переходе. Тяжелый эскадренный авианосец со своей свитой недолго держался в пределах видимости. Вскоре «Выборг» остался в одиночестве, если не считать верного «Лешего» и полудивизион эсминцев.
Полеты пока не велись, дежурное звено истребителей на растяжках принайтовано к палубе. Еще два звена в ангаре в готовности к немедленному подъему. Летчики проводили время в каютах и ангаре. Карточные игры командование жестко пресекало, зато на корабле образовался клуб шахматистов. Кирилл Никифоров к этой игре талантов не имел, потому совершал регулярные набеги на библиотеку, или проводил время на баке. Зачастую в демократической корабельной курилке вспыхивали интересные споры на животрепещущие темы.
На флоте до сих пор все пребывали в недоумении после неожиданного отлета вице-адмирала Макарова. Командующий эскадрой отбыл в Россию. Зато штаб на Тринидаде возглавил командующий Северным флотом вице-адмирал Потапьев. Обязанности этих адмиралов не пересекались, потому неожиданная рокировка породила массу слухов. Усугублялось это тем, что Потапьев выше по должности, а Макаров командование эскадрой оставил на начальнике штаба и командире линейной дивизии. Этакий кентавр, где Милевский старше по должности и больше тянул, а Вилькицкий имел веское слово и право вето.
— Перекур, подпоручик? — со спины подошел комэск.
— Я сегодня выбрал самый экономный способ курения.
— Это как?
— Стою и дышу воздухом. Матросы курят, я дышу.
— Молодец! — Сафонов согнулся от хохота.
— Доступа к штурманским картам у тебя случаем нет?
— Не имею. Зато знаю, проходим мимо Мартиники. Остров по правому борту.
В ответ на пристальный взгляд Никифорова, комэск возвел очи горе, а потом признался.
— Слышал разговор на мостике. Наши судоводители запрашивали радиомаяк. Из этого по карте и прикинул. Барбадос в стороне, Гренада за кормой. Скорее всего идем поддерживать плацдармы на Гваделупе.
— Лихо. Грамотный ты штурман.
— Учись, подпоручик. Иначе так всю жизнь с приставкой «под» и проходишь.
На самом деле в новом звании ничего неудобного нет. Кирилл получил погоны незадолго до выхода в море. Обмывать решили всем авиаотрядом уже после похода. И не одного Никифорова. На авианосце сразу несколько летчиков получили внецензовые и долгожданные. Однако, армия и флот сильны традициями. Приставки 'под-" и 'штабс-" указывают на неполное, незавершенное состояние офицера.
Если смотреть на Карибский бассейн из ближнего космоса или через хороший телескоп с Луны, можно видеть, как сразу несколько отрядов кораблей вышли из своих баз и устремились на север. Сражение за архипелаг шло с лета, не прекращалось, а только ненадолго стихало и снова разгоралось со свежими силами.
Гваделупа последний большой остров, где американцы еще цеплялись зубами за коралловые обломки и вулканические скалы. Русские и немцы высадились одновременно, но продвижение застопорилось. Обе стороны с азартом перебрасывали подкрепления, мясорубка работала с чавканьем перемалывая людей в фарш, а корабли, танки, самолеты в металлолом.
Не надо думать, что подавляющее превосходство на море так просто реализовать. После сражения у Антигуа русские бригады резко снизили свою мощь, численность немецких и французских эскадр сократилась. Немало кораблей с выгоревшими ангарами и палубами, с пробоинами в бортах ушли в Европу на ремонт. Американцам тоже досталось. Разведка докладывала, что в док на буксирах втащили линкор «Айдахо», новейший «Вашингтон» встал у стенки лечить последствия знакомства с главным калибром русских тяжеловесов. «Нью Мексико» зачем-то ушел аж в Балтимор. Скалы Антигуа украсились обгоревшими остовами крейсеров и эсминцев. До недавнего времени единственный тяжелый авианосец флота остался без своего главного оружия.
Европейцам в архипелаге противостояли базовая авиация и легкие силы. Весьма успешно, стоит сказать. Вдруг выяснилось, казалось бы, подавленные аэродромы оживают и вновь выбрасывают рои ударных машин и истребителей. Подводные лодки и катера прекрасно действуют ночами. У берега под прикрытием малых островков и скал хорошо себя чувствуют маленькие верткие и кусачие «москиты».
Экономика Штатов раскручивалась. Военный заказ и новые налоги на войну оживили промышленность, заводы набирали заказы и рабочих, поднялся спрос на сырье. Верфи круглые сутки тонули в искрах электросварки, металл из гудящих мартен раскатывался в листы и обретал форму в океанских машинах смерти. На военных базах, в учебных фортах под рев сержантов в непрестанной муштре формируются новые части взамен сгинувших на островах.
Русские и немецкие эскадры поднимались по меридиану к району атаки. Сражение не прекращается, наскоро залатанные корабли с полными топливными танками и погребами вновь шли туда где их ждет огонь орудий и массированные атаки бомбардировщиков.
В это время в Санкт-Петербурге глубокой ночью вице-адмирал Макаров спускался по лестнице «Красного замка». Лицо моряка несло печать тяжелых раздумий, но глаза светились юным задором.
Знаменитого флотоводца не зря экстренно выдернули в столицу. После неудачного сражения вдруг окреп голос недоброжелателей и завистников. Казалось бы, с чего? Тем более его покровитель и старый друг адмирал Кедров вышел в отставку. Заслуженного деятеля флота проводили с почетом, сам Алексей Второй устроил торжественный вечер в Екатерининском дворце в честь Михаила Александровича, нашел как прилюдно поблагодарить, тепло пожелать долгих лет и счастливой деятельной жизни.
Не все всё правильно поняли, нашлись уникумы, обнаруживающие подтекст и скрытые смыслы даже в обычном восходе солнца. Некоторыми отставка Кедрова и ляп Макарова были восприняты как повод. Вадим Степанович прекрасно все знал, ему доносили, сам догадывался и наблюдал как меняется отношение старых сослуживцев.
Новый главком Ставки не имел ничего против адмирала, не собирался вообще вмешиваться во флотские дела. Ему бы освоиться, приноровиться к взваленным на плечи заботам. Поучаствовал император. С подачи нескольких адмиралов, что интересно. Григория Вержбицкого и начальника МГШ убедили.
Вице-адмирала Макарова командой по флоту вызвали в столицу. Формально для передачи опыта. Адмирал днем читал лекции для офицеров о новых методах и принципах войны на море. На самом деле, ему дали отпуск. Середина скоростного двадцатого века вдруг показала, что чаще сдает не техника, а люди.
Если в прошлую войну флоты месяцами отстаивались на базах, долго готовились к операциям, команды проводили время в текущих ремонтах, то теперь наоборот, операции растягивались на недели и месяцы, перетекали из одной в другую. Интенсивность боевых действий поражала все мыслимые пределы. Люди даже не успевали отдохнуть между боями и походами, бывало так, что корабль получал воду и провизию с транспортов, заправлялся мазутом в море и снова уходил в поход.
На штабы и командование соединений, береговые управления валилась неимоверная нагрузка. Разнесенные на многие часовые пояса театры военных действий вынуждали путать день с ночью, неделями довольствоваться урывками сна. Нагрузка на психику, неимоверное бремя ответственности давили, как Сизифов камень.
Люди на палубах и в рубках тоже не выдерживали. И армии это касалось. В Первой Мировой после лавинообразного роста психозов и нервных срывов, после того как столкнулись с массовой апатией, потерей вкуса жизни у закаленных в боях солдат пришли к ротации на линии боевого соприкосновения. Теперь это коснулось всех. Современная война каждую минуту подкидывала новые каверзы.
Макаров прокручивал в голове разговор с императором.
— Вадим Степанович, готовьте резервы. Мне нужны три Макарова и сотни толковых морских офицеров, — нетерпящим возражения тоном заявил Алексей Второй.
— Очень сложно. Трудно подбирать людей.
— Ищите. Ставьте задачи и смотрите. Вы сгорите, кто будет янки громить и на Кубу высаживаться? Кому я поручу штурм Панамского канала? Ваших ближних мало.
— Ваше величество, в Северном море мои люди провели опыт с использованием на «Наварине» авиаотряда со строящегося авианосца.
— Хорошо. Где дублирующие отряды на каждый эскадренный авианосец?
— Людей мало. Если помните, когда обсуждали подготовку кадров военного времени, я и Михаил Александрович категорически потребовали не сокращать летные часы в авиашколах. Весь резерв, весь рост выпуска поглощают новые корабли.
— Решайте вопрос. Думайте головой. Я лично от себя подскажу, флотской авиации на Балтике уже делать нечего. На других флотах, думаю, обстановка аналогична.
Разговаривали долго. Наступил вечер. В Здании Кабмина закрывались кабинеты, пустели коридоры, расходились и разъезжались по домам чиновники и письмоводители. В крыле с императорскими кабинетами остались только охрана и два секретаря. Вскоре царь отпустил с работы последних помощников.
Макарова на улице ждали машина и охрана. Завтра утром лекция в генштабе. Ночь коротка, а надо еще успеть пробежаться по черновикам. Впрочем, вице-адмиралу не привыкать. Работа наставника, общение с молодежью, размеренный режим делали свое дело. В голове неугомонного адмирала уже рисовались контуры операций на следующий год.
Летчики «Выборга» угадали общее направление, но ошиблись с целью. Корабли прошли мимо Гваделупы. На следующее утро объявили повышенную боеготовность. Пока механики готовили и снаряжали самолеты в ангаре, полковник Черепов построил летный состав на палубе. Только сейчас людям объявили, что они находятся на 140 миль к зюйду от Пуэрто-Рико. Пополненные до штата эскадрильи «Синопа» и «Наварина» атакуют аэродромы и укрепления противника. «Выборгу» поставлена задача обороны эскадры. Рядом действует «Гинденбург», при необходимости придется защищать и немцев.