— Может быть обойдется? — тихо предположил один из истребителей, когда эскадрилья спускалась в ангар.
— Ты сам то в это веришь? — резко обернулся Кирилл.
— Нет, но очень хочется.
Через три часа на корабле взревели сирены громкого боя. Две истребительные эскадрильи на палубе, бензин под завязку, пулеметные и снарядные ленты уложены, оборудование проверено, все приводы работают как часы. Самолеты третьей эскадрильи в ангаре со сложенными крыльями, поднять их наверх дело двух четвертей часа.
Поручик Сафонов скатился по трапу из авиарубки и подбежал к своим людям. Все готовы к бою, подтянуты, лица серьезны.
— Карты на палубу, — Борис Феоктистович расстегнул планшет. — Мы вот здесь, записывайте координаты. После взлета курс на десять часов. «Наварин» от нас в двадцати милях. Мы прикрываем авианосец.
— Противник известен?
— Нет. Приказ: «Защитить ударное соединение», и точка.
— Когда взлет?
— Прямо сейчас. По машинам!
Лихой налет палубной авиации разворошил осиное гнездо. Бомбардировщики с молниями и крестами на крыльях уходили в море, за ними на земле полыхали пожары, с треском разлетались снаряды из разбомбленных складов, чадили разбитые самолеты и машины. На аэродромах пели сирены пожарных машин, солдаты и техники выносили в безопасное место раненых, заливали водой и пеной пожары. Одновременно из капониров выкатывались уцелевшие машины. Их было чертовски много.
Подготовка самолета к вылету занимает время. Надо залить баки бензином, подвесить бомбы, снарядить пулеметы. Однако, на что в мирное время уходят сутки, на войне под угрозой повторного визита «Бакланов», «Поморников», «Зигфридов» и «Штукас» делается за два часа.
Ветеран русского флота «Наварин» принял самолеты и бодро шевелил винтами, наматывая милю за милей. Вокруг корабля плотным ордером выстроились крейсер и эсминцы. Двадцать минут назад патруль заметил и отогнал скоростной двухмоторный бомбардировщик противника. Ожидаемо. Каперанг Анин только мрачно усмехнулся и распорядился: «смотреть внимательнее». Павлу Павловичу не нравилась идея использовать его корабль в качестве пахучего и кусачего сыра, но все остальные варианты еще хуже. Еще хуже, авианосец так и не успел в доковый ремонт после сражения у Антигуа.
Первый крупный отряд самолетов прошел мимо, скорее всего, противник не нашел корабль. Хорошо, пусть жгут бензин над морем и до рези в глазах вглядываются в отблески на горизонте. Следующая группа вышла прямо по курсу. Их встретили свои патрули и эскадрилья георгиевских орлов с «Выборга».
— Нам не повезло, — констатировал каперанг.
С высоко вознесенного над волнами мостика эскадренного авианосца хорошо виден густой дымный след за падающим бомбардировщиком. Над самой водой летчик выровнял машину. В этот момент почти вертикально на подранка спикировал «Сапсан». Остекление кабины разлетелось в дребезги. В бинокль видно, как в самолете рвутся снаряды. «Дуглас 'Драгон» кивнул носом и врезался в набегающую волну. От удара самолет перевернулся. Хвост поднялся над водой и плавно погрузился.
Тем временем с оста подходила эскадрилья «Виндикаторов». Морально устаревшие одномоторные легкие бомбардировщики дерзко атаковали авианосец. Воздушный патруль раздерган. Вроде в воздухе три эскадрильи, но часть «Сапсанов» завязла в собачьей свалке с белозвездыми «Уорхоками» и «Кобрами». Остальные раздерганы по всему горизонту.
Загрохотали зенитки. Янки упрямо перли через разверзшийся ад. Двое свалились в последнее пике, один отвернул с дымным шлейфом от мотора. Остальные прошли. Авианосец рубил волны на полном ходу. Все палубные операции прекращены. Палубная команда и механики скатились в низы, сейчас от них толку нет, а если что случится пополнят аварийные расчеты.
Четверка бомбардировщиков сваливается в пикирование. Самолеты стремительно растут в размерах. В гнездах и на площадках заливаются лаем «дыроколы» и «эрликоны». Палубу затягивает пороховым дымом, он стекает с настила и стелется над водой за кормой.
— Право руля, — командир даже не смотрит на людей, все внимание на самолетах.
Огромный стальной бегемот ложится в циркуляцию. Рули отклоняют белые струи от винтов, корму заносит. Два самолета с воем проносятся над палубой, один выходит из пике прямо над морем чуть ли не задевая крылом гребень волны. Взрывы, свист осколков. На этот раз пронесло.
— Авиационная рубка на связи! — на мостик выглядывает офицер. — Выборгские уходят на заправку.
— Хорошо. Что у нас с резервной эскадрильей?
— Запрошу и доложу.
— Так запрашивайте! — в сердцах воскликнул капитан первого ранга.
Многие знали, точно так же в такой же ситуации погиб «Кага». Американцы буквально завалили японцев мясом, атаковали и атаковали, шли на горящих машинах, пока несколько «Даунтлесов» не прорвались к авианосцу.
Тем временем в трех километрах над авианосцем подпоручик Никифоров пристраивал свой самолет слева от «тройки» комэска. Двое ведомых держатся рядом. Паша Тарасов оторвался, в динамиках слышен его голос.
— Одиннадцать. Выборг-одиннадцать. Дайте курс, бензин на нуле.
— Следуй на палубу самостоятельно. Повторяю, следуй самостоятельно.
Нашел, о чем докладывать. У всех в баках воздух бултыхается. Стрелка датчика топлива нависла над красным сектором шкалы.
Эскадрилья возвращается домой. Уже не двенадцать машин, как шли на помощь «Наварину». Кто-то отбился и идет самостоятельно, кто-то выжег весь бензин и садится на эскадренный авианосец, а двое унтеров уже не вернутся. Ваня Кравцов выпрыгнул из горящего истребителя. О втором ничего не известно. Все небо в дымных хвостах, на волнах белые пятна парашютов. Старуха с косой собрала щедрый урожай для апостола Петра.
Выдавшуюся паузу на «Наварине» использовали на все сто. Пока два эсминца собирали сбитых летчиков, на авианосце поднимали на палубу ударные самолеты. Вскоре дюралевые птицы покинули стальное гнездо и взяли курс на норд. Туда где их ждали цели, истребители и зенитный огонь.
Вечером стрелка судьбы качнулась в другую сторону. Авианосец пылал от носа до кормы. Его достали, янки сумели продавить все щиты. Раненный бегемот упорно шел на зюйд. Крен нарастал, аварийные команды не справлялись с работой, переборки выгибало дугой, со звоном вылетали заклепки, расползались сварные швы. Он шел, перебирал винтами, тянул к базе.
Под утро вымотанных до предела, смертельно уставших, но непобежденных моряков сняли с корабля эскортные эсминцы.
Глава 29Санкт-Петербург
23 октября 1941. Князь Дмитрий.
Как князь обещал, с Палестинскими делами он разобрался. Мятежей и переворотов в новом подбрюшье империи не планируется. Можно оставить дом под охрану гарнизона и собираться на аэродром. Большая часть людей князя уже уехала. На хозяйстве осталось трое специалистов, уже прикипевших к месту. Всех троих Дмитрий видел в формируемом правительстве Иерусалимского королевства, кроме основной работы, разумеется.
Прощание получилось скомканным. Из друзей лично пришли проводить комендант Иерусалима полковник Серов, да старая сволочь Зеэв Жаботинский. Оба с грустью смотрели на лучащееся в предвкушении возвращения на север лицо князя. Впрочем, на счет Жаботинского Дмитрий не обольщался. Премьер новоиспеченного царства уже круто взялся за дело, даже успел ввести и собрать со своих евреев первые налоги. Кредиты в российских банках он тоже взял, правда с негласного благословения господина Игнатьева, по просьбе князя Дмитрия и царя Алексея.
Жена и дети в столице, вагоны вещей князь за собой не возил. Отдать последние распоряжения, забрать ключи, сесть в машину, вот и все. Дальнемагистральный «Форпост» заправлен, моторы гудят на прогреве, личный казачий конвой грустит, но виду не показывает.
На трапе самолета Дмитрий обернулся и закурил. За спиной остается Вечный город. Грязная жемчужина, бриллиант в куче восточного колорита, предмет вожделения императоров и святых, удивительный город на стыке несовместимых культур, центр трех религий и город церквей.
Иерусалим уже меняется. Идет строительство, сносят трущобы, сквозь османскую застройку прорубают новые проспекты. Да, пока больше снос старого, но за клубами пыли уже проглядывает новое, русское европейское, современное.
Приходят новые люди, русские прикащики, купцы, рисковая молодежь. Открываются магазины и отделения банков, на улицах появились первые такси. Город сопротивляется переменам, ему комфортно в вечной азиатской недвижности и неге. Город пытается менять под себя новых людей. Тщетно. Холодный чистый ветер с севера выдувает в пустыню тысячелетнюю грязь и коросту, очищает, раскрывает настоящее, вечное. Последний Крестовый поход не завершился. Только он идет не землей и морем, а в душах и сердцах людей.
После взлета, князь поднял фляжку, отхлебнул терпкий кагор и устроился поудобнее в кресле. Очередной этап в прошлом, дела закрыты и опечатаны, можно спокойно выспаться пока радисты не принесли свежие ленточки радиограмм.
Хорунжий Михайлов осторожно подошел и набросил на князя черкеску, под голову подложил папаху. Дмитрий только подтянул под себя ноги и засопел во сне. На высоте в салоне прохладно, можно простыть и не заметить.
Петербург встречал снегом и ветром. Но зато после Палестины дышится легко, чистый влажный воздух. Небо кажется ближе.
Отпустив казаков, князь отправился прямиком домой. От Корпусного аэродрома рукой подать. Из квартиры порученец позвонил и доложил Алексею.
— Хорошо. Отдыхай. Завтра жду в Александровском.
— К какому часу прибыть?
— Не спеши. Выспись, отдохни и приезжай, — добродушно разрешил император. — Не забудь, форма одежды зимняя. У нас сам видишь, Рождество через месяц.
Только положил трубку, как шею и плечи обвили руки княгини. Марина соскучилась по своему единственному и высочайшему.
— Не смей думать о работе, сегодня ты мой, — прошептали губы супруги.
— Ты моя, — с этими словами Дмитрий подхватил княгиню на руки.