— Было такое. Никто ведь не знал, что в трюмах судов. Англичане не использовали флаги «Красного креста» для обозначения мирных беженцев. Некомбатантов много погибло.
— Так вот, — продолжил ротмистр. — Матросы одного из катеров заметили в воде мокрый грязный некогда белый ком. За него цеплялась тоненькая ручка. Подошли на «малом» и вытащили на палубу маленькую девочку. Представляете, она цеплялась за огромную мягкую игрушку, белого медведя. Ребенка спасли, судовой лекарь выходил ее пока корабль вел бой, атаковал следующий конвой.
— Интересно получается. Взрослые тонули, а ребенок выплыл.
— Что еще удивительнее, девочка оказалась чистой немкой. Папа у нее потерялся во Франции, мама погибла в море, а сам ребенок выжил. Спасла ее игрушка, подаренная отцом.
Слушавший внимательно Никифоров напрягся.
— Аристарх Германович, что стало с девочкой?
— Командир катера на базе передал ребенка партийной социальной службе, а те устроили в приют. Девочка сирота. Ее родителей так и не нашли.
— Действительно интересная история. Чудо.
— Самому в душу запало. Бывает ведь так, мужчины тысячами гибнут, а маленькую слабую девочку словно архангел за руку вывел к землякам.
Тем же вечером Никифоров постучал в дверь номера жандарма.
— Простите ради Бога, Аристарх Германович. Отвлеку ненадолго.
— По делам батальона? Кстати, совсем забыл поздравить с новым званием. Не сегодня завтра получите на почте официальный приказ о присвоении, звездочки с погон сами уберете.
— Пустое, — отмахнулся новоиспеченный капитан. — Личное дело, очень интересного толка.
— Проходите. Коньяк, сигареты?
— Спасибо, только чистую воду. Вы сегодня вспомнили историю с чудодейственным спасением. Не можете ли ее дополнить?
— Постараюсь, чем могу. Вижу, вас тоже зацепило.
Офицеры переместились к открытому окну и закурили.
— Вам не называли имя этой девочки?
— Джулия. Она не помнила, была ли крещена, крестик не нашли. Потому в приюте ее крестили по лютеранскому обряду.
— Джулия, — повторил Никифоров. — По-русски Юлия, Юля.
— Так получается, только папу звали Рихардом, а мама Ольга. Может быть полукровка. Вижу, вас история сильно заинтересовала.
Иван достал фотографию и протянул жандарму. Маленькая девочка обнимает большого белого медведя. Вавилов осторожно взял карточку, поднял на свет.
— Может быть. Все может быть. Такие большие игрушки стоят дорого. Мало кто может себе позволить.
Затем жандарм достал из шкафчика два стакана и бутылку коньяка.
— Вижу, вы хотите многое рассказать. Не стесняйтесь, Иван Дмитриевич. Моя служба некоторых пугает, у некоторых вызывает неприязнь, однако связи у нас хорошие. Можем не все, архангелов в штате нет, колдуны и шаманы сами от нас прячутся, но стараемся.
Вавилов разлил напиток с крымских виноградников и дружески подмигнул соратнику. Иван Дмитриевич присел на подоконник и взял стакан.
— Этой истории много лет. Один мой брат был вынужден уехать и поменял фамилию.
За разговором хозяин дважды доливал в стаканы. Больше для себя. Никифоров после первого глотка только касался края стакана губами.
— Я сегодня думал, что рассказал удивительную историю. Вы меня перекрыли. Действительно сложное, удивительное, редкое дело. Сами понимаете, шанс на совпадение есть. — Жандарм задумался. — Ничего не обещаю. Обнадеживать не буду, но постараюсь разузнать об этой истории подробнее. Если не возражаете, фото возьму с собой.
— Буду обязан. Эвакуировались они из Шербура. Судно погибло на переходе. Как раз в эти дни.
— Вы постарайтесь восстановить все даты и предшествовавшие события. Важно все, любая мелочь. Я с утра заказываю билеты на самолет и лечу рыть землю. Пожалуй, вы правильно никому ничего не рассказывали. С вашим братом история темная. Лучше ему пока в поле зрения моих коллег не попадать, а если девочка жива, вернем обязательно. Напомните немецкое имя брата.
— Рихард Бользен.
— Джулия Бользен, — кивнул Вавилов. — Возможно Никифорова.
Ротмистр с раннего утра уехал, как и обещал. Иван Дмитриевич вновь погрузился в дела. Как истинный старовер он привык все делать тщательно, от и до, со старанием. Как раз в Киль пришел «Евлампий Терехов» с грузом для батальона. Вскрывать контейнеры моряки не разрешили, но по грузовой роли саперы прошлись внимательно.
Что касается «устройства дистанционного разминирования» пришлось удовлетвориться заверениями, что все собрано и проверено. Шесть таких пневматических минометов со шнуровыми зарядами опечатаны в трюме. Испытывать и учить людей придется уже в Новом Свете.
Вечером же пришлось накрывать стол для молодежи. Нарочный фельдпочты вручил запечатанный конверт с именным приказом о присвоении. За столом ресторана Никифоров торжественно срезал с погон четыре звездочки штабс-капитана. У капитана в русской армии, как известно, нет звездочек.
Ночью в гостиничном номере Иван Дмитриевич курил у окна и смотрел на город. Вновь вспомнились вчерашний лихой набег и история жандарма. Никифоров никогда не любил Германию. Однако эта страна иногда преподносила сюрпризы. Один Бог ведает, действительно племянница жива, или это все бесплодные надежды. Хотелось верить в первое, но оставалось только молиться.
В эти самые минуты ротмистр Вавилов ехал на машине из Кельнского отделения гестапо. Путь жандарма лежал в Остенде на базу торпедных катеров. Пусть сам дивизион перебазировался за Атлантику, но документы, архивы остались в Старом свете.
Да, жандарму удалось удивить немецких коллег. Ему помогли с пропусками и допусками, быстро выписали все разрешения. Аристарх Германович сам не знал, что его потянуло за язык, но сожалений не испытывал. Вот настоящая работа охранителя, а не отслеживание настроений в поднадзорной части и допросы пленных. Ради таких ночей стоит жить.
Глава 34Мейкомб. Штат Алабама
27 ноября 1941. Алексей.
Все же День Благодарения начался хорошо, но странно. Дик проснулся в постели Хиллари Джервис. Мужчина открыл глаза, сбросил одеяло, осторожно чтоб не разбудить мирно посапывающую учительницу встал с кровати и широко потянулся. Опять свободен! Нет ни работы, ни дома, ни обязательств. Привязанность к Хилл тоже оборвана. Все что началось должно закончиться. Крылья за спиной сами собой расправляются.
Бользен быстро оделся, оглянулся на подругу, поднял с пола и положил на стул женское белье и тихо вышел на лестницу. Дверь придержал, чтоб не хлопнула. Утренним туалетом лучше заняться в своей квартире. Пока есть свой угол, личное пространство. Скоро этого тоже не будет. И это пристанище останется в прошлом. Мистер Финн на днях познакомил Дика с его преемником. Молодой мужчина с уверенным взглядом, крепким рукопожатием, белоснежной фальшивой улыбкой.
— Очень рад, мистер Бользен. Жаль, что вы нас покидаете.
— Очень рад, — Дик широко улыбнулся, отвечая на рукопожатие.
Уточнять, он не стал. Молодой человек с блеском в глазах не поймет двусмысленности ответа.
Немного жаль учеников. Но и это не страшно. Рихард Бользен привык уходить. Вчера на уроках он коротко сухо попрощался с классами. Не все даже поняли, что речь не о каникулах. Последний учебный день, у всех приподнятое настроение, предвкушение праздника, городского парада. Дети вовсю обсуждали, кто какой костюм соорудил. Все перешептывания — кто будет солдатом Конфедерации, а кто пионером или индейцем. Наверное, поэтому мало кто серьезно грустил из-за увольнения учителя.
Завтрак готовится за считанные минуты. Рихард никогда не понимал, почему многие женщины делают из приготовления пищи трагедию, утверждают будто часами не покладая рук трудятся на кухне. Это же принципиально невозможно, особенно с современной газовой плитой и электрическим чайником.
Яичница с беконом и сыром, крепкий чай. На улице прохладно, потому Дик надел теплое пальто и шляпу. Перед выходом, провел щеткой по ботинкам. Машина завелась легко. Покурить пока греется мотор и можно ехать. Бользен бросил взгляд на окна учительского дома. Большинство соседей спят, только у Хилл светится гостиная. Проснулась, вон штора шевельнулась. Дик улыбнулся и помахал рукой. Утреннюю меланхолию как индианка отшептала.
На фривее Дик не спешил. Все равно выехал рано. Перед Монтгомери остановился на заправке, пока негр работник заливал бак, взял себе кофе. После первого же глотка человека перекосило. Бользен брезгливо отодвинул наполовину отпитую чашку. Напиток омерзительный, кофе даже не пережарен, а с привкусом сажи, да еще цена зашкаливает.
— Мистер, это еще неплохой кофе, — владелец отреагировал на исказившую лицо Дика гримасу. — Из прошлой партии вообще пить было невозможно.
— Тогда я заеду, когда поступит следующая партия.
— После войны точно. А пока я бы не рассчитывал.
— Окей. Сколько с меня?
В городе Дик не стал крутиться по улицам, сразу остановился на парковке у кинотеатра АМС. Несмотря на утро, на недостаток посетители здесь не жаловались. Обычно дешевле дневные сеансы. А сегодня еще выходной, праздничные скидки. Дик пробежал взглядом по афишам. Яркие продающие картинки, кричащие слоганы. Стоит, наверное, сходить, если вдруг появится желание. Вдруг вспомнил, что три месяца в кино не был.
Взгляд на часы — время еще есть. Нет, в кино на очередной патриотический блокбастер желания нет. Зато Дика привлекло кафе в кинотеатре. Растрепанная официантка итальянской внешности приветливо улыбнулась. Легкий перекус, горячий человеческий кофе, свежая пресса. Самое то, чтоб скоротать время.
— Привет, командир! — Герхард Эйслер плюхнулся на пустой стул.
— Рад видеть! Извини, выдернул в праздник.
— Пустое. Не с кем встречать. Вместо семьи верные камрады. Самому себе накрывать праздничный стол и дарить индейку слишком буржуазно. Отмечу вечером в хорошем ресторане.
— Солидарен, — улыбнулся Бользен. — Тоже самое.
— По твоему делу. Добровольческая дивизия не так плоха, как тебе рассказали.