Столкнувшись с крейсерами, после первых стычек в воздухе с базовыми истребителями, янки спешно унесли винты. Выделенный наряд сил явно недостаточен для сражения с Кригсмарине. А затем вдруг над спешно возведенными базами на Наветренных островах появились самолеты с молниями на крыльях. Закрутилась огненная круговерть. Когда русские уходили на дозаправку, прилетали самолеты с крестами. Затем возвращались немцы. И так по кругу.
Вице-адмирал Макаров мастерки управлял своими авианосными бригадами, со стороны удары казались хаотичными. Отбомбившись по Гваделупе, русские на следующий день оказывались близ Мартиники, а затем атаковали Барбадос.
Американцы считаные месяцы назад заняли острова, они еще не успели как следует укрепиться, даже не везде сменили европейскую или туземную администрацию. Шло строительство авиабаз, причалов, разворачивались части береговой обороны. Авиация перебрасывалась своим ходом, однако с начала июля эта элементарная операция вдруг стала проблематичной. Быстрокрылые «Сапсаны» появлялись без предупреждения сразу группами не менее эскадрильи, любой самолет с белыми звездами они считали своей законной добычей.
Пока русские отвлекали на себя американцев, вытягивали противника на сражение за архипелаг, немцы методично выбамбливали Тринидад и Тобаго. Действовали они как с авианосцев, так и с береговых аэродромов.
Как-то буднично европейцы зашли на территорию Венесуэлы. Президент Лопес Контрерас предпочел реальные гарантии со стороны немцев и русских, заманчивым обещаниям гринго. Он не проиграл. Европейцы не вмешивались во внутренние дела страны, зато благодаря их поддержке удалось мирно разрешить пограничные споры, за аренду новые союзники расплачивались полновесными рублями и марками, покупали продовольствие и нефть. Да, нефть. К удовольствию венесуэльцев, европейцы быстро перераспределили нефтяные поля, выставили за порог американцев и предали скважины местным предпринимателям и республике. Правда, последнее под твердые гарантии поставок по справедливой цене.
Разумеется, русские и немцы несли потери. Драгоценные палубные самолеты гибли в стычках над островами, сгорали под зенитным огнем, бились при аварийных посадках. Люди уставали от постоянного напряжения, ежедневных вылетов. Разумеется, множились ошибки. Увы, человек не совершенен. Любая управляемая человеком техника или система не надежна по определению. Правда, техника или система, не управляемая человеком, вообще ненадежна в абсолюте, но это уже частности.
Через две недели с начала операции подводная лодка в Наветренном проливе обнаружила два американских линкора. Дальняя воздушная разведка сообщала об активизации флота противника близ Кубы и Эспаньолы. Все четко знали, американские авианосцы действуют на Тихом океане. Атлантику защищает только первый серийный «Рейнджер». Однако, численность базовой авиации противника остается величиной неизвестной. Посему, в рубке «Цесаревича» посчитали первый этап операции завершенным, командующий эскадрой с чистой совестью распорядился отводить ударные бригады к берегам Гвианы.
Все равно, высаживать было некого. Русские, немцы и французы пока опасались проводить трансокеанские десанты. Риск дело благородное, но губить людей без пользы глупо. Что ж, янки воспользовались передышкой, на островные базы хлынули подкрепления. Они еще не догадывались, в русских штабах те еще шутники, паузу в операции допустили намеренно, маневр отвлечения в исполнении эскадренных авианосцев, так сказать.
Глава 7Атлантика
29 июня 1941. Иван Дмитриевич.
У морских путешествий своя прелесть. Увы, эта сторона жизни как-то прошла мимо офицеров Кексгольмского саперного батальона. Когда ты занят погрузкой и размещением своих людей на судне, голова болит за сохранность батальонного имущества и техники, когда приходится думать, чем занять людей в кубриках чтоб с ума от безделья не сходили, уже не до любования красотами субтропиков.
— Иван Дмитриевич. Вы я вижу увлеклись чтением биржевых сводок.
— И раньше до службы приходилось изучать, а в командировке вспомнил. Полезное дело, Алексей Сергеевич, — штабс-капитан сложил газету и убрал в офицерскую сумку.
Разговор происходил на палубе бывшего пассажирского парохода «Курляндия». Ходившее на атлантических линиях, совершавшее регулярные рейсы в Англию судно с известных событий встало на прикол, а с прошлого года сменило окраску на шаровый цвет и подняло флаг вспомогательного флота. На палубе рабочие поставили четыре пушки, врезали элеваторы подачи боеприпасов, а на надстройках появились зенитные автоматы.
— На пенсию по выслуге лет не рассчитываю, приходится нюх не терять, чтоб после отставки не вляпаться в рисковый заказ, — пояснил Никифоров.
— Удивляюсь я вам, Иван Дмитриевич, — губы комбата тронула легкая грустная улыбка, — находите время о послевоенном времени думать. Я признаться, даже гадать боюсь, когда эта катавасия закончится. Плывем через океан, на далекие острова, где флибустьеры и работорговцы флаги поднимали. Что хоть в биржевых сводках пишут? Совсем рисковая авантюра, или шансы есть?
— Знаете, Алексей Сергеевич, я сам думал, что пропащее дело с этой войной, лучше было б встречать янки на укрепленных позициях. Да все непросто, очень даже непросто. Вы знаете, что акции российских компаний стабильно растут, а облигации займов раскупаются иностранцами под три с половиной процента годовых?
— Это же вроде скромный процент?
— Сказочно скромный! В прошлой войне под пять процентов занимали. А сейчас вдруг ставки упали, даже новые внутренние займы под четыре процента идут.
— Удивительно, — качнул головой капитан Чистяков.
Никифоров оглянулся по сторонам. Офицеры разговаривали одни. До работавших на баке матросов их слова не долетали.
— Мне в Петербурге партнер много интересного рассказал. Про строительный и промышленный бум, думаю, вы слышали. Как в годы прошлой войны у нас заводы и новые производства открывались, так и сейчас. Все бегают, ищут участки под верфи, толковых инженеров и переманивают рабочих. Что характерно, деньги швыряют пачками. Мой «Северный монолит» получил хороший аванс под обещание сделать все быстро и добротно.
— Недурственно, — Чистяков покачал головой, — и сколько, если не секрет?
— Половину стоимости контракта заказчик перегнал на счет сразу после подписания документов. Вы понимаете, что в стране творится?
— Бум. «Ревущие двадцатые» повторяются. Но ведь опасное дело, может взорваться как в Штатах в двадцать седьмом.
— Не лопнет. У американцев все пришло к перегреву биржи и резкому сбросу обязательств. У нас, понимаете, половину спроса война поглощает. Кстати, настоящий бум в Сибири и на Дальнем Востоке. Спрос буквально на все. Мне по большому секрету рассказали, Восточная Железная Дорога взяла в аренду у японцев ветку на Дальний и перегрузочные комплексы.
Чистяков показал головой.
— В японской войне потеряли, а теперь выкупаем. Хотя, я понимаю в чем дело.
— Совершенно верно, неограниченный кредит на поставки в Японию. Кстати, — штабс-капитан Никифоров наклонился к собеседнику и перешел на шепот. — Об этом мало пишут, но царь заставил европейцев все наши долги списать. Провел зачет в счет погашения части репараций. А выплаты по американским кредитам заморожены еще с начала войны. А иностранные долги частных компаний через казну перекредитовали. Так что есть нехорошее ощущение, в Красном Замке решили идти до конца и поучаствовать в большом грабеже.
— Все оплачивается кровью солдат. В Первой Мировой почти миллион мужиков положили. Сколько в этой погибнет? — Чистяков мелко перекрестился.
— Слушайте, Иван Дмитриевич, когда это все закончится, возьмете меня к себе на работу?
— Даже не обсуждается, Алексей Сергеевич. Строители никогда без куска хлеба не останутся, если не строим, то ремонтируем, если не ремонт, то реконструкция или снос. А там опять заново строить. Живем.
От разговора офицеров отвлек гул далекого взрыва. Державшийся по правому борту на расстоянии в полторы мили эсминец заложил крутой поворот. Корабль сменил курс. С его кормы в небо взлетели черные шарики. Еще через минуту за кормой эсминца встали величественные горы из воды и пены. Пророкотали взрывы.
На мостике «Курляндии» засуетились. Дизеля под палубой застучали громче, судно заложило левый поворот. Два быстроходных транспорта шедших параллельным курсом повторили маневр.
— Похоже, наше охранение почуяло кровь. Вон, смотрите, — Чистяков вытянул руку в направлении конвойного корабля.
Эсминец закручивал круги, как собака потерявшая след.
— Вываживает. Пойду ка я в низы, посмотрю настроения людей.
— Я тоже, Иван Дмитриевич, пробегусь по кубрикам, или как у моряков казармы на борту называются?
Саперы даже не заметили поднимавшиеся далеко на горизонте клубы дыма. Именно тот взрыв и прозвучал как приглушенный расстоянием хлопок. До пассажиров никто и не доносил, что капитан судна имеет четкий приказ: в случае обнаружения подводной угрозы, немедленно менять курс и идти в порт назначения полным ходом. Европейцы пока только учились проводить океанские конвои. Скорость считалась достаточной защитой от атаки подлодок. «Курляндия» могла спокойно держать 24 узла на лаге, субмарина даже в надводном положении гарантированно останется за флагом.
Лейтенант Джозеф Виллингем не верил своей удаче, три торпедных взрыва громыхнули точно в отмеренное время. Четвертого пришлось ждать. Но и этого достаточно. Подлодка «Тойтог» погружалась на предельную глубину. Дураков нет оставаться на поверхности и ждать, пока тебя не затопчут эсминцы. А русские сейчас очень злые.
Над субмариной шумели винты. Невдалеке ударила серия подводных взрывов. Жесткий удар по корпусу заставил людей втянуть головы в плечи. Страшно, когда не знаешь — рванут бочки с взрывчаткой в стороне, или лягут точно тебе на палубу и под брюхо. Цель это ты, слепая, почти неподвижная цель.