Под вечер он написал новые письма.
Звери!
Ну где же вы? Я устраиваю праздник, пока не стемнело. Поторопитесь!
Пингвин
И снова шквальный ветер унес его письма, и опять они растаяли над океаном и каплями упали в воду.
Когда стемнело, пингвин все еще стоял в снегу у своей двери. Слезы падали у него из глаз на замерзшие ноги и льдинками катились по снегу.
— Ну чем я вам не угодил? — плакал он навзрыд, так громко, как только мог.
Но ветер плакал еще громче, и слова пингвина растворились в темноте ночи.
Муравей проснулся посреди ночи и подумал:
«Напишу-ка я письмо белке. Но не обычное письмо, — решил он, — а непостижимое. Письмо, от которого белка просто упадет, трепетное письмо».
Муравей прошелся туда-сюда по комнате и подумал, о чем же таком непостижимом ему написать. Мысли носились в голове вместе с самыми странными и ослепительными словами и предложениями.
«Ой-ой-ой, — восхитился он. — Сколько же всего у меня в голове!»
Потом осторожно приложил усики к вискам. «Там что-то дрожит, — подумал муравей. — Там лихорадочно думается!» И он покачал головой от удивления. Но тут же сказал себе: «Осторожней! А то там все перетряхнется. А если перетрясти лихорадочные мысли, то неизвестно, что получится!»
Время от времени он вздрагивал.
Ночь была очень темной.
Но когда взошло солнце, муравей все еще не написал непостижимое письмо. Он устал, ему хотелось спать и чего-нибудь сладкого.
«Ну и ладно, — решил он. — Тогда пусть оно будет менее непостижимым. Но она все равно очень удивится! И непременно упадет! Даже если сильно ударится».
Он взял кусок березовой коры и написал в бледном утреннем свете, который пробивался в окно:
Белка!
О чем-то ты никогда не узнаешь!
Муравей
«Когда она прочтет это письмо несколько раз, — размышлял муравей, — то обязательно или упадет вместе со стулом, или примчится сюда и будет издалека кричать: „Муравей! Муравей! О чем я не узнаю?“ И тогда я объясню ей, что я имел в виду. Но даже если она это поймет, то все равно останется что-то, о чем она никогда не узнает. Это невозможно!»
Он открыл дверь, и легкий порыв ветра подхватил письмо.
Муравей вернулся в комнату, заглянул в шкаф, поскреб лапой по донышку старого горшка, догадался, что там когда-то был мед, и снова забрался в постель.
«А теперь я глубокомысленно посплю», — подумал он и скоро уже заснул, слегка похрапывая, пока солнце скользило по стенам его комнаты.
Однажды утром белка без всякого повода испекла маленький торт с буковыми орешками и медом.
На торте она написала буквами из сахарной глазури:
Дорогой муравей!
Как у тебя дела?
Белка
«Ах, — подумала она, — это просто пустячок». Потом пожала плечами, хотя на самом деле она очень гордилась таким пустячком. «А кроме того, — думала она, — это сюрприз». Потому что дня рождения у муравья не было, и других праздников тоже, насколько белке было известно. «Получается, что это неожиданный пустячок», — заключила она.
Когда торт был готов, белка подбросила его вверх с ветки перед своим домом.
— Потому что это письмо! — крикнула она, надеясь, что ветер ее услышит. — Письмо-сюрприз для муравья!
Тут же поднялся ветер и подхватил теплое ароматное письмо.
Уже под вечер белка получила ответ. Это было толстое письмо из сливок и тушеных каштанов, с буквами из дубового меда:
Дорогая белка!
У меня все очень хорошо.
А у тебя?
Муравей
Белка поставила письмо перед собой на стол. «У меня, — мысленно ответила она, — все тоже очень хорошо. Даже очень-очень». Она кивнула и медленно, букву за буквой, съела все письмо.
«Чудесно», — подумала она, когда письмо закончилось. И довольным жестом смахнула с носа вопросительный знак.
Однажды утром в начале лета белка получила письмо.
Она открыла конверт и прочитала
Фигти белка!
Шнаштроф драшбр.
Коланитифити бршхстр.
Хмрош
Белка ничего не поняла, осмотрела письмо со всех сторон и в тот же день показала его муравью.
Муравей наморщил лоб, прочитал письмо, подержал его над головой и посмотрел на свет, потом почесал кончик носа и перечитал еще раз.
— Ты знаешь, что там написано? — спросила белка.
— Пока нет, — сказал муравей, прикрыв глаза.
Белка спросила, надо ли ей написать ответ, хотя она не знала, кто такой хмрош и уж тем более — где он живет. Муравей немного подумал и сказал:
— Нет. Отвечать не надо. Совершенно точно, не надо писать никакого ответа.
На следующий день белка снова получила письмо:
Фигти белка!
Грнабакалуш шплок бнош тро!
Аахшструм, дрнлауут!
Хмрош
Белка опять показала его муравью. Тот прочел его, нахмурив брови.
— Это плохое письмо, белка, — сказал он, дочитав до конца. А потом показал белке слова, которые, на его взгляд, были плохими и зловредными.
— А кто такой этот хмрош? — поинтересовалась белка.
— Я думаю, — произнес муравей, — что это кто-то подозрительный.
Белка ничего не ответила.
— Хорошо, что ты ему не ответила, — сказал муравей и резко отодвинул письмо в сторону.
На следующий день от хмроша пришло еще одно письмо.
Фигти белка!
Аоулушнт? Иолушснт? Йоу?
Шт. Шт. Крнгр!
Хмрош
Рано утром муравей уже пришел к белке.
— Ты опять получила письмо? — спросил он.
— Да, — кивнула белка.
— Ну-ка покажи.
Белка дала ему письмо. Муравей прочел его и тут же порвал.
— Это опасное письмо, белка, — сообщил он. — Не надо было тебе его читать. Все письма от хмроша ты должна рвать, не читая, а то…
— Что «а то»? — спросила белка.
— Лучше тебе этого не знать, — сказал муравей.
На следующее утро белка снова получила письмо от хмроша. Она прочитала его, а потом засунула в шкаф под разную пыльную рухлядь. Когда к ней примчался муравей и спросил, не получала ли она писем, белка покачала головой и сказала:
— Нет.
— Может быть, этот хмрош одумался, — предположил муравей.
Белка поставила на стол горшочек меда, и они молча его съели.
Все лето каждый день белка получала письма от хмроша. Она складывала их в шкаф и ничего не рассказывала муравью. Она много думала о хмроше. Как он может выглядеть? И про что он писал? Может, он однажды решит зайти к ней в гости? Но тогда муравью лучше в это время отправиться в путешествие… Иногда на лбу у белки появлялись глубокие морщины.
Муравей еще несколько раз спрашивал, слышала ли она что-нибудь о хмроше. Но белка каждый раз говорила «нет».
Однажды в начале осени письмо от хмроша не пришло. И на следующий день тоже.
Каждое утро, очень рано, белка вставала на цыпочки на ветке у своей двери и смотрела, ни прилетит ли к ней письмо. Но больше писем от хмроша не было.
Иногда, когда на улице было очень холодно или шел дождь, белка доставала письма хмроша из шкафа и читала их одно за другим. Ей хотелось посмотреть сквозь бумагу и понять, что же в них было написано.
— Хмрош, — шептала она. — Хмрош, хмрош…
И часто вздыхала, сама не зная отчего.
На платане на краю леса сова продавала письма.
У нее были странные письма, радостные письма, нежные письма, ехидные письма, письма, которые нельзя было отличить от ливня, грозы или лютика, письма, которые шипели, письма с усиками и чешуей, острые письма, которыми можно было разрезать торт, рычащие письма, письма, которые можно было использовать вместо двери, письма, которые цвели, а потом увядали, и еще много разных писем.
Но покупатели приходили к ней очень редко, и иногда сова продавала только половинку письма в день или вообще маленький кусочек.
Тогда она спрашивала:
— Желаете кусочек с «Дорогой» или кусочек «До скорой встречи»?
Потом она клювом отрезала кусок от письма и продавала его.
Часто за весь день к ней так никто и не заходил. Тогда она складывала маленькие стопки из «Как у тебя дела?» и «У меня все хорошо», потому что их можно было продать зверям, которые торопились. Или же она писала длинные серьезные письма без адресатов и складывала их в ящик стола. Эти письма она не продавала, она перечитывала их сама, когда наступала зима и платан был весь завален снегом.
Неподвижно застыв и закрыв глаза, она часами раздумывала над каждым словом, которое писала.
«Если я буду писать вещи, о которых я на самом деле думаю, — думала она, — тогда я должна буду написать вещи…»
Но она не знала, что ей тогда надо было бы писать. «Потому что о чем я думаю?» — думала она. И никогда этого не знала.
Часто она засыпала с глубокими морщинами на лбу.
Над кроватью у нее висела строчка из письма, которое она когда-то давно нашла в лесу. Эту строчку она перечитывала каждое утро, когда просыпалась. И каждое утро ей было интересно, что же там написано.
А написано было маленькими кривыми буквами:
У меня все довольно хорошо.
Прочитав это предложение, сова кивала и на минуту закрывала глаза. К собственному удивлению, она почти всегда соглашалась с этими словами.
Слон медленно плыл к морю на плоту, который он сам построил.
Карп, щука, лещ и лосось плыли за ним.
Все знали: слон плывет к морю. На плоту без мачты — так он собирался жить посреди моря.
— Это единственный способ, — объяснил он всем, и все кивнули. Это был единственный способ никуда не залезать и ниоткуда не падать.
— На море ведь ничего нет? — спрашивал он зверей, которые разбирались в море.
— Нет ничего, — отвечали они.
— И ни одного дерева? Ни единого дерева, которое случайно могло бы там оказаться?