Овечий загон – снова темный треугольный силуэт. Ворота широко распахнуты и напоминают вход в темную пещеру. Сквозь щели между досками просвечивает небо.
Караван комьев шерсти и грязи исчезает в этой пещере, пастух и хрупкая женщина с фонарем закрывают за ним ворота.
Возвращение отары домой в сумерках было финалом той симфонии, которую я слышал вчера.
Очень коротко, чтоб ты знал: по договоренности с отцом и матерью, мне разрешено использовать в качестве мастерской помещение, служившее раньше кладовой. Поэтому я отправился в Гаагу, чтобы уложить и отправить мои этюды, гравюры и прочее. Мне необходимо было сделать это самому.
Часть IV. 1884-1887
В начале 1884 года Анна Корнелия Ван Гог сломала ногу. Помощь Винсента больной матери способствовала его сближению с родителями. После того как Винсент оборудовал в кладовой, которую не использовали, студию, он берется за многочисленные наброски местных ткачей. Увлеченный сельскими окрестностями Нюэнена, художник пишет пейзажи и пасторальные сцены из крестьянской жизни.
Отношения Винсента с младшим братом становятся напряженными, причиной тому в значительной мере было то, что художник, картины которого не продавались, находился в постоянной материальной зависимости от младшего брата. И тем не менее их диалог об искусстве продолжался. Тео был первым, от кого Винсент узнал о группе художников, названных импрессионистами, яркая палитра и революционная техника которых завоевали популярность в Париже.
В 1885 году, вскоре после внезапной смерти отца, Винсент завершил свою первую значимую живописную работу – «Едоки картофеля». Это полотно – «дистилляция» его ранних идей и интересов, а также самостоятельных достижений в технике за все предыдущие годы ученичества. Год спустя после того как одна из моделей Винсента, незамужняя девушка, забеременела, подозрение пало на него, хотя, складывалось впечатление, что он понятия не имеет о своей вине. Местные жители были решительно настроены против эксцентричного художника, и ему пришлось перебраться в Антверпен.
В Антверпене Ван Гог изучал искусство старых мастеров в только что открывшемся Рейксмюзеуме и даже в 1886 году становится студентом Королевской Академии живописи. Однако его грубая живописная манера, его привычка к самостоятельному постижению искусства были несовместимы со строгими классическими канонами учебной программы. Винсент бросил учебу и в марте 1886 года приехал в Париж.
С этого времени до начала 1888 года обычно нескончаемый поток писем Винсента к брату уменьшился, что неудивительно, ведь теперь он жил в непосредственной близости от своего адресата. Однако из свидетельств очевидцев и по тому, как меняется характер искусства Ван Гога в этот период, мы можем судить о том, что он завел близкие знакомства с художниками, представлявшими новые течения в живописи: Анри Тулуз-Лотреком, Эмилем Бернаром, Жоржем Сёра. Последний использовал способ точечного нанесения мазков на холст, и этот прием Ван Гог, бесспорно, позаимствовал у французского художника-пуантилиста.
Я все чаще замечаю за собой, что мне больше нравится быть среди народа, которому это слово [одиночество] незнакомо – среди крестьян, ткачей. Это действует на меня благотворно. Пока я был здесь, обнаружил много интересного в этих людях.
Видел ли ты рисунки, изображающие ткачей, которых существует достаточно? Я видел, но очень мало. В настоящее время я работаю над двумя акварелями с ткачами.
Ткачей рисовать очень трудно, ибо в их маленьких комнатах мне не удается отойти на достаточное расстояние, чтобы нарисовать станок. Именно в этом кроется причина того, что они часто получаются неправильно. И тем не менее я нашел комнату с двумя с танками, где, надеюсь, мне удастся изобразить то, что я хочу.
Если принять во внимание все трудности, которые пришлось пережить маме, то, можно сказать, что ее настроение, к счастью, ровное и вполне хорошее. Она продолжает радоваться самым простым вещам. Недавно я нарисовал для нее небольшую церковь с изгородью и деревьями, и это тоже ее порадовало.
Ты, конечно, можешь понять, какое наслаждение доставляет мне простая, естественная жизнь здесь.
Если ты когда-то приедешь сюда, я покажу тебе дома ткачей. И ты увидишь там ткачей и женщин, занимающихся сушкой прокрашенной шерсти.
Последний из сделанных мною этюдов – это человек, сидящий за своим ткацким станком: в полный рост, вполовину и его руки. Я написал станок, зеленоватый дуб которого от времени сделался коричневым; на нем выбит год, когда его вырезали – 1730. Рядом со станком, стоящим у окна, через которое виднеются зеленые поля, детское креслице, в нем сидит ребенок и часами наблюдает одну и ту же картину – как челнок движется взад, вперед и в обратном направлении. Я показал эту сцену такой, какова она в реальности: у окна станок с ткачом, кресло ребенка в жилой, хорошо убранной части дома с плиточным полом.
Хотел написать тебе несколько слов – в том числе и в ответ на твое письмо, в котором ты комментируешь мои рисунки, сделанные пером. Хочу сказать, что у меня для тебя готовы пять рисунков с ткачами, которые я срисовал с моих этюдов и которые в отдельных деталях несколько отличаются от тех, что ты уже видел до настоящего времени, и, надеюсь, отличаются в лучшую сторону.
В ближайшие дни я пришлю тебе еще один рисунок с ткачом, выполненный пером, он большего размера, чем другие пять. Станок на нем показан фронтально – таким образом, этот рисунок довершает серию изображений на этот сюжет. Уверен, что они будут смотреться превосходно, если поместить их в паспарту на серый энгр.
Буду несколько разочарован, если эти рисунки вернутся обратно. И если случится так, что никто из тех, кого ты знаешь, не захочет купить их, оставь их себе – это будут первые экспонаты из будущей коллекции рисунков пером, которые будут сделаны умельцем из Брабанта, за которую я с радостью бы принялся. Если допустить то, что я пробуду в Брабанте достаточно долго, идея о создании коллекции не такая уж и плохая.
Ты сказал, что, если мои рисунки будут достаточно хороши, ты повесишь их рядом с работами Милле или Домье в своей галерее.
Что касается меня, то я, конечно, верю в это, но также знаю, что существует множество людей, к которым я мог бы обратиться. Если мои рисунки благодаря тебе появятся на рынке, они могли бы быть интересны торговому дому Г amp;Ко (Гупиль и Ко), который специализируется на такого рода искусстве (Милле и Домье). Хочу добавить, что Гупиль и Ко не станет покупать их сейчас, когда продажи работ Милле или же Домье все возрастают, и будет заниматься исключительно Милле и Домье. Но много лет назад, когда Милле и Домье начинали свой путь в искусстве, Г amp;Ко был очень занят продажами произведений Жюля Брошара и месье Поля Делароша (месье Деларош лично для меня мало что значит), не так ли? Так что с большой долей вероятности мои работы могли бы в будущем заинтересовать Гупиль и Ко.
В настоящее время у меня уже готовы следующие рисунки, которые я планирую прислать тебе в этом месяце: это «Зимний сад», «Березы с подстриженными ветвями», «Аллея с тополями», «Зимородок».
Посылаю тебе набросок, сделанный с картины, которая в числе прочих уже готова. На ней я показал эффекты цветущего дерева в полуденное время. Среди рисунков, которые ты получишь, как только Раппард приедет сюда, есть три на этот же сюжет. Что поразило меня в этой сцене, так это удивительно правдоподобный, старомодный, деревенский вид этого сада. И потому я сделал рисунок пером целых три раза в одном и том же ракурсе (если не считать нескольких этюдов этого же сада, которые я уничтожил), чтобы в нюансах воспроизвести его характер, чего нельзя сделать автоматически и наспех.
Что касается работы, то я приступил к написанию полотна крупного формата, на нем изобразил ткача за работой, станок показан мною фронтально – темные силуэты человека и машины даны на фоне белой стены. И в то же время есть еще кое-что, что я начал еще зимой – это станок с куском только что вытканной красной материи. Здесь я показал станок с одной из сторон. Здесь также обнаружил любопытные эффекты вересковой пустоши. Один из них – пустошь и березы с подстриженными ветвями.
Я буду продолжать упорно трудиться над ткацкими станками. Но в здешней природе так много всего невыразимо прекрасного! Например, этот старый дуб на фоне зеленоватой стены, который, я уверен, просто необходимо однажды написать. Нам сто2ит тем не менее понимать, что созданные работы должны соответствовать произведениям голландской живописи, особенно что касается цвета и тона. Вскоре я планирую написать двоих других ткачей, которые будут несколько отличны от тех, что я сделал ранее. Эти ткачи не будут сидеть за станком, а будут приводить в порядок порванную нить. Я видел ткачей за вечерней работой при свете лампы. Это поистине рембрандтовский эффект!
Я обязательно приведу тебя в дома ткачей, если ты когда-нибудь да приедешь. Недавно я также видел несколько разноцветных кусков, сотканных в один из вечеров. Мужчины, стоя, приводили в порядок порванные нити, так что их тела были наклонены вперед, при свете лампы их фигуры казались абсолютно темными и контрастировали с ярким цветом только что вытканной материи. На белой дощатой стене отражались огромные человеческие фигуры и деревянные балки ткацкого станка.