Остальные спокойно прут к цели. Сначала один, затем второй, потом третий и так далее открывают бомболюки.
— Ложись! — Рихард падает на дно канавы. Под брюки забивается снег, обжигает холодом. К черту.
Капитан слишком хорошо знает, что сейчас будет. Не поймешь ведь, над кем они сбросили бомбы. Сыпанули с большой высоты, разброс должен быть серьезный. Все это молнией пронеслось в голове, пока Рихард вжимался в мерзлый грунт.
Бухнуло неожиданно. Земля подпрыгнула. Удар. Грохот. Протяжный свист. Опять удар и взрыв. На спину падает что-то теплое. В нос бьет запах дерьма. Земля под человеком ходит ходуном, шорох осыпающегося снега, далекие вопли, крики.
Опять приближается гул. Мощные моторы в небесах, пропеллеры рвут воздух. Звук накатывает, усиливается и медленно удаляется.
— Живой? Слазь.
— Извините, сэр, — сдавленно бормочет солдат.
— Не за что извиняться. Ты меня телом от осколков закрыл.
Рихард не стал уточнять, что осколок тяжелой фугаски пробивает стену дома и броню танка. Человеческое тело рваный кусок железа пройдет и не заметит.
Дышать стало легче. Капитал перевернулся на бок и подтолкнул ногой в задницу солдата. Тот не обиделся, наоборот протянул руку.
В небе шел бой. Истребители со всех сторон атаковали бомбардировщиков. Русские после сброса бомб и выхода из зоны зенитного огня опять сбили строй. Перехватчики вились рядом как собаки вокруг кабана. Со всех ракурсов их встречали короткие очереди из нескольких точек разом.
Два «Острога» вывалились на нижний горизонт и упрямо тянули на трех моторах. В ближайший бомбардировщик вцепились два «Уорхока».
Только что пережившие бомбежку солдаты во все глаза смотрели на бой. Рядом с Рихардом, смуглый маленький мексиканец подпрыгивал и грозил в небо кулаком. С губ солдата срывались божба и проклятья на испанском. Бользен за свою жизнь успел побывать в солнечной Испании, язык хоть и подзабыл, он отдельные эмоциональные яркие конструкции приводили его в восторг.
Вот истребитель удачно зашел бомбардировщику в хвост, довернул машину прицеливаясь. От мотора и кабины перехватчика брызнули осколки. Самолет как будто наткнулся на невидимую стену, мотор вспыхнул, машина перевернулась через крыло и закувыркалась к земле. Над лагерем пронесся многоголосый вздох.
Тем временем второй «Уорхок» на полной скорости с пикирования проскочил сквозь огонь русский «летающей крепости» на встречных курсах. Считанные секунды. Истребитель опять пошел на вертикаль, бомбардировщик за его хвостом задымил сильнее. Еще одна атака. Видно, у русского не действует половина огневых точек. Вот теперь на нем поставили последнюю жирную точку. Самолет клюнул носом, на крыле пляшет пламя. Из люков вываливаются маленькие человечки.
— Добили.
В небе раскрываются четыре белых купола. Тем временем строй бомбардировщиков уже ушел за длинный узкий рукав залива, они рвут пропеллерами воздух над первозданными горными пиками и нехожеными долинами на юго-востоке. В небе покачиваются еще два парашюта, два истребителя ушли в последнее пике.
Глава 7Гваделупа
12 мая 1942. Иван Дмитриевич.
— Ваше благородие, цемент заканчивается, — самое первое что услышал Иван Дмитриевич на позиции тяжелой зенитной батареи.
— Сколько ещё нужно? Заявку подготовил?
— Три тонны. Вот заявка, — унтер Воронин протянул типографский бланк.
Капитан Никифоров не глядя бросил бумажку в сумку.
— Должно было хватить. Куда дели?
— Дополнительные перекрытия над блиндажами, траншеи наблюдателей, отмостки. Помните, ваше благородие, вы распорядились сместить на двадцать шагов пост управления огнем? Мы брустверы усиливаем.
— Хорошо. Арматура, балки, сетка есть? С лесом порядок?
— Пока хватает. Бетономешалку отремонтировали. Электрика перегорела, исправили, мотор перемотали. Доски сами пилим.
Пока взводный унтер-офицер докладывал, капитан Никифоров шел по стройке. Антип Воронин держался на шаг позади, при этом не сбивался с шага, успевал затормозить, когда помощник комбата вдруг резко останавливался.
Дело спорилось. Сразу видно, порядок есть, все аккуратно сложено, арматура под ногами не валяется, дорожки расчищены, даже ограждение местами поставили.
Людей на строительство батареи нагнали много. Вместе с саперами трудились сами зенитчики и пехота. Никто не отлынивал. На специальной площадке люди лопатами выгружали песок из кузова машины, чуть дальше вязали арматуру, работали автомобильные краны, молотил дизель-генератор. Из-за покатых перекрытий блиндажей доносился визг пилорамы.
— Это что? — палец капитана показывал на выложенные прямо на земле рядком унитары.
Никифоров остановился и упер тяжелый взгляд во взводного унтер-офицера. Метрах в десяти солдаты на каменной площадке разворачивали тяжелый четырехдюймовый полуавтомат. Тут же полуголый бойцы сооружали стенку из камня на растворе. И прямо на земле снаряды валяются.
— Не успели убрать в ровики. Виноват. Срочно просили машину отпустить.
— Антип, ставь людей, — злобно прошипел Никифоров.
Капитан враз потерял интерес к нарушению, повернулся к каменщикам уперев руки в боки. Работа шла как положено. Двое саперов укладывали колотый булыжник в стенку, солдаты тут же мешали и подавали раствор на лопатах и в бадьях, ставили опалубку где нужно, подносили материал.
— Обваловку не забыли?
— Никак нет. Два дня выдержим чтоб раствор прочность набрал и засыплем.
— Времени нет. Сутки. На портландцементе замешиваете? Прочность наберет, ничего с ним под грунтом не случится.
— Витя, бегом сюда! — унтер махнул загорелому как негр саперу в соломенной шляпе и выгоревших заляпанных раствором штанах. — Дуй на вторую позицию, снимай четверых землекопов и галопом переносите это под навес.
— В ровики, я сказал, — насупился капитан.
— Под навесом у нас арсенал. Канавы, они же и есть ровики, рядом цистерна с водой. Все как положено.
Иван Дмитриевич кивнул. Работа ему нравилась. Последние месяцы батальон занимался именно тем, что инженер Никифоров любил, чем зарабатывал себе на хлеб, к чему стремился всю жизнь. Он строил, творил, создавал. Пусть не школы и заводы, но тоже хорошо. Работа из той категории, что жизнь спасает.
На Гваделупу каждый день приходили транспорты с людьми и грузами. Саперы и солдаты обустраивали лагеря, позиции артиллерии, строили и расширяли аэродромы, склады, разворачивали госпитали, прокладывали дороги. Остров насыщался войсками и зенитными батареями.
Последнее горькая необходимость. Янки тоже не строили из себя овечек на заклание. Над и вокруг островов шло непрекращающееся сражение. Как его охарактеризовать? Очень кратко — Никифорову хороший знакомый в штабе бригады шепнул: расход зенитных снарядов уже в два раза выше расчетного. Вот и считайте сами.
Накаркал. Рев сирены заставил сначала бросить взгляд на небо, затем унтер-офицер дернул капитана за рукав и потащил к укрытиям.
— Не успели. Опять пожаловали скоты недоношенные, — выходец из простой рабочей семьи добавил многосложную образную фразу, от которой бумага дымится.
Люди на стройплощадке побросали инструмент и разбежались. Зенитчики наоборот бросились к своим орудиям. Считанные минуты, никого лишнего, батарея готовится принять бой.
Иван Дмитриевич, высунувшись из щели, наблюдал как солдаты крутят маховики приводов здоровенной пушки, тонкий длинный ствол поднимается к небу, на подаче снарядов выстроилась цепочка. Все успели надеть каски. Командир орудия с биноклем застыл за бревенчатым укрытием.
Самолеты заходили с севера. Погода солнечная, небо ясное, хорошо видны тройки двухмоторных бомбардировщиков. Словно большие птицы летят с распростертыми крыльями. У каждой в брюхе больше тонны подарков. Наши не зевают. В стороне и выше собачья свалка драка перехватчиков с истребителями сопровождения.
— Чтоб им пусто было, — в сердцах выругался Никифоров.
Противник умеет учиться, чертовы янки ничем не хуже русских. Вон, как только по курсу бомбардировщиков вспухли первые разрывы зенитных гранат, янки четко разорвали строй. Самолеты держат курс, никто не шарахается из стороны в сторону.
Совсем рядом загрохотали пушки. Зенитчики посылали в небо снаряд за снарядом. На командном пункте блестит оптика дальномера, оттуда на огневые по проводам передают градусы и дистанцию. С земли из окопа ничего не поймешь. Вроде снаряды рвутся рядом с самолетами.
Бой над островом быстро смешался к югу. Два бомбардировщика задымили и отвалили в сторону. Остальные прошли чуть правее батареи. Свежая позиция Путиловских четырехдюймовок янки не интересовала. Там дальше у причалов транспорты, на берегу штабеля всевозможных грузов.
— К причалам тянут.
— Повезло нам сегодня, — молвил один из солдат в укрытии.
Следующая группа самолетов вынырнула из-за гор. При виде стремительно приближающихся, идущих со снижением бомбардировщиков в горле встал ком. Никифоров как стоял, так и присел на дно, инстинктивно закрыл голову руками.
— Ложись!!!
На батарее успели среагировать. Минимум две зенитки повернули стволы навстречу новой угрозе и открыли огонь. Увы, слишком мало времени. Янки успели первыми.
Свист, гул моторов, над головой проносится тень, затем противный звук падающих бомб. Иван Дмитриевич вжался в дно окопа. Страха не было, просто не успел. Не до того. Только злость на янки, да ещё горечь сожаления, что не бросил на строительство батареи дополнительный взвод.
Землю, камень под человеком ощутимо тряхнуло. Грохот взрывов слился в низкий рокот. По спине больно ударили камушки. Рядом кто-то громко выматерился. Слышен скрежет металла, какой-то скрип.
Зенитки смолкли, самолеты ушли, Никифоров поднялся и выглянул из окопа. За считанные минуты янки наворотили дел. Каменная стенка, над которой только совсем недавно работали сапёры, разлетелась по камешкам. Зенитка скособочена, одна из опорных лап нелепо висит в воздухе. Укрытие командира орудия чудом сдержало удар. Сам прапорщик сидит на земле, сжимает голову руками.