— Сержант, поднимай парней.
— Снимаемся? — Хозе Марти вскочил на ноги.
— Тихо, без лишнего шума. Не кричать, не свистеть.
— Сделаем, капитан.
Пока все складывалось удачно. Когда уходила основная группа с орудий сняли замки и панорамы, намеренно сорвали маскировку. Машины на руках укатили за перелесок в тылу, только там завели моторы. Люди покидали позиции маленькими группами, отделениями по ходам сообщения и прячась за рельефом и кустами. Русские ничего не заметили.
Теперь Рихард Бользен повторил нехитрый маневр силами одного взвода. Тихо спокойно выбрались из окопов и легкой рысцой в тыл.
На опушке леса всех всполошил крик дозорного. Над лесом шёл самолёт. Успели. Залегли под кустами и деревьями пока железный коршун высматривал с неба добычу. Очень хочется надеяться, русские ничего не заметили.
— Поднимаемся! Марти, Тейлор в авангард. Я в замыкающих.
Уходили быстрым темпом. Рихард специально занял место в хвосте колонны и даже приотстал от своих. Не только чтоб первым услышать топот ног парней из заслона, либо шум моторов вражеских броневиков. При таких маршах при отступлении проявляется одна нехорошая штука. Некоторые как бы случайно отстают или теряются. Не всегда случайно, разумеется.
С этими мыслями Рихард поправил «Томиган» на плече. Сам он отстал шагов на десять и вслушивался в лес. Тайга даже не замечает войну. Как и тысячи лет назад шумят деревья, цокают коготки, кричат птицы. Древний лес поглотил группу людей. Все как тысячи лет назад.
Рихард не знал, о чем думают и что чувствуют его люди, но сам вдруг ощутил себя в некоем волшебном Зазеркалье, в изнанке мира, удивительной тени. Казалось, они вообще ушли из этого мира. Потерялись, спрятались от врагов, скрылись в древнем лесу, как индейцы от бледнолицых.
Сумерки незаметно сгустились. Идти стало тяжелей. Однако, на душе полегчало. Древний лес на краткий миг спрятал человека не только от войны и врагов, но и от дурных мыслей, вчерашних хлопот, никому не нужных забот.
Уже ночью отряд нашел брошенные машины. Вскоре авангард по цепочке передал, что слышит топот ног и треск веток.
Глава 16Карибское море
24 августа 1942. Кирилл.
— Господа, прошу считать это делом чести, — полковник Черепов заложил руки за спину. — Мы атакуем американцев.
Летчики собрались в ангаре. Вокруг только стальные стены. Все машины подняты на палубу. Аварийные команды еще срезают автогеном покореженные трубы и конструкции, механики и оружейники волокут тележки со снарядными и пулеметными лентами. Воняет горелым металлом и взрывчаткой. Георгиевский авианосец ранен, но не побежден, его люди готовы драться. Среди летчиков «Выборга» чуть на особь держатся пятеро истребителей с «Очакова». Они сели на свободную палубу.
— Первая и вторая истребительные, вам задача сопроводить, довести до цели бомбардировщиков. Расчистите им дорогу, утопите и придушите всех, кто попытается встать на пути. Третья в обороне. Очаковцы, — взгляд на новичков, — работаем вместе. Штабс-капитан Вите, берите молодцев под свою руку.
— Координаты цели известны?
— Да. Запишете и получите прокладки после построения, — полковник поворачивается к штурмовикам. — Господа, не приказываю, но прошу, дотянитесь.
Мощные турбины разогнали авианосец до самого полного. Пока готовили к вылету самолеты, механики облазили и перепроверили катапульту. Одновременно матросы палубной команды белой краской нанесли на настил безопасный коридор для взлета. Обе бомбы легли ближе к правому борту. Слева остался целый участок палубы. Узкий коридор, но волнение слабое, качка почти не чувствуется, ветер дует ровно без порывов. Если не жмуриться от страха, взлететь можно.
Первыми на взлет пошли «Бакланы». Груженные бомбами, снаряженные и заправленные под завязку машины швырнули в небо катапультой. Затем настал черед истребителей. Взлетали по одному и по очереди. Один по дорожке, второй с катапульты.
Кириллу выпал ускоренный старт. Мотор прогрет, винт молотит воздух. Палубный тягач подтаскивает самолет к катапульте. Матросы фиксируют шасси в тележках. Взмах флагом. Обороты на полную. Сквозь гул мотора прорывается свист. Из-под крыльев вырывается клуб пара. Неведомая сила хватает самолет и с силой разгоняет, швыряет как стрелу из баллисты.
Вокруг все спокойно. Небо чисто. Авиационная рубка желает всем: «Ни пуха, ни пера».
— К черту! — взгляд невольно цепляется за горящий «Очаков».
Корабль идет с креном. Из густой черной пелены, клубящегося дыма выступают только нос и часть рубки. Почти у самого борта держатся два эсминца. Да, точно, с авианосца снимают команду. Люди перебираются на спасателей по мосткам и шторм-трапам.
Крылья гнева шли с легких авианосцев одной плотной группой. За тридцать миль до точки на карте на радиоволне прозвучал незнакомый голос. Человек назвал кодовое слово и представился как командир авиаотряда «Евстафия» полковник Добромыслов.
— «Георгиевцы» и «Скобелевцы», сбавьте скорость. В атаку идем все вместе, одновременно.
Кирилл не сразу понял, что хорошо знает этого человека. Довелось служить в авиаотряде «Евстафия» до перевода на «Выборг». До того работал с соратниками с палубы «Наварина» над Северным морем.
Первыми на американцев зашли истребители. Эскадрильи «Сапсанов» атаковали воздушные патрули, завязывали бой, перехватывали взлетающих с палуб и набирающих высоту «Уалдкетов». Затем с трех направлений и разных высот на врага обрушились пикировщики и торпедоносцы. Они шли на боевом курсе, презирая смерть прорывались сквозь зенитный огонь. Торпедные эскадрильи разворачивались веерами, прорывались через эскорт, горели, но упрямо тянули до точки сброса торпед.
Пикировщики стаями наваливались на противника. Одновременно цель атаковали целыми эскадрильями. В лицо бил огонь. Приводы зениток грелись и клинили, стволы раскалялись в момент. Стремительные машины падали на противника как соколы на добычу. Люди у зениток работали как оглашенные, стреляли по выскальзывающим из прицелов самолетам. Считанные секунды, сотни и тысячи выпущенных в небо снарядов и пуль полудюймовых «Кольт-Браунингов». Не все снаряды прошли мимо цели.
Очень тяжело попасть в падающий прямо на тебя самолет. Не так-то просто достать бомбой маневрирующий и огрызающийся из всех стволов корабль. Не все выдерживают чудовищное напряжение атаки с пикирование. Не у всех хватает выдержки выстрелить бомбой с минимальной высоты. Нельзя ругать тех, кто отворачивает чуть раньше. Нельзя ругать тех, кто не может выйти за пределы возможного.
Нашлись те, кто сумел, кто выдержал, не испугался, нажал спуск в самый нужный момент. Нашли те, кто как одушевленный непогрешимый механизм отработал от и до. В современном сражении флотов даже эскадрилья, это очень мало. Счет идет на десятки и сотни самолетов. Шестерка «Бакланов» с «Выборга» совершила подвиг.
Цели распределяли самостоятельно. Так получилось, что русские истребители, а за ними ударные самолеты вышли на эскадру в составе «Хорнета» и «Рейнджера». Новым авианосцам сегодня повезло. Поручик Ефремов повел свою полуэскадрилью на самый крупный авианосец.
Вражеские истребители не мешались. Небо любезно подмели соратники. Расчеты зениток авианосца отвлеклись на стелящиеся над водой смертельно опасные торпедоносцы. Шестерка пикировщиков четко зашла с кормы и стаей набросилась на корабль.
Выйдя из боя, Василий Сергеевич чувствовал, как по телу струится холодный пот, волосы под шлемом слиплись в колтун. Это ничего. Рядом и позади шли пять его экипажей. Стрелок-радист, захлебываясь от восторга, орал в гарнитуру. За хвостом самолета клубился дым, там стонало и горело железо, из пробоин вырывалось пламя. «Хорнет» получил четыре раны от небесного оружия разящих ангелов.
Еще через три минуты на горящий авианосец сбросили бомбы пикировщики с «Пантелеймона». Этого хватило.
Вице-адмирал Спрюэнс ни слова не проронил, слушая доклады. В голове командующего складывалась мозаика из случайных разрозненных кусочков. Туман войны рассеялся, но слишком поздно.
— Готовьте приказ, всем полным ходом отходить к Кубе.
Палуба рубки под ногами ощутимо накренилась. Дым не дает дышать. Доклады аварийных дивизионов пессимистичны.
— Адмирал, сообщение с «Франклина». Они готовы повторить удар.
— Сворачиваем удочки. Отходим. «Франклину» и «Тикондероге» в первую очередь.
Вскоре вице-адмирал Спрюенс поднял свой флаг на крейсере «Уичита». Упрямо нежелающий тонуть, пылающий от носа до кормы «Хорнет» добили эсминцы.
Командующий американским флотом считал, что разменял один свой авианосец на два русских. Банальная ошибка. Его визави на мостике «Цесаревича» в свою очередь считал, что утопил два тяжелых авианосца, пожертвовав одним легким. Летчики докладывали, что точно попали в два авианосца. На еще сохнущих после фиксажа фотографиях четко выделялись два разных поврежденных авианосца. К этому линкор «Индиана» поймал бортом три авиационные торпеды.
Американцев не преследовали. Пусть немцы порывались догнать и добавить горящих, но их удержали за штаны. Мало кому в конце лета 42-го улыбалось приближаться к вражеским базам на Ямайке сверх допустимого. В извечном соревновании брони и снаряда победила авиация.
На «Выборге» отменили все авралы. После того как моряки устранили наиболее опасные повреждения, на палубе навели порядок, каперанг Кожин дал людям отдых. Авианосец в сопровождении верного оруженосца «Лешего» и трех эсминцев экономичным ходом шел на ост. Летный состав после ужина задержался в столовой. В стаканах терпкое красное вино. Это и обязательная норма для здоровья и поминки. Четыре койки в каютах сменили своих хозяев. Еще двое летчиков в лазарете.
Атмосфера меланхоличная. Сергей Оболенский задумчиво перебирает струны гитары. Кирилл смотрит сквозь свой стакан на свет лампы в подволоке. Даже вино пьянит, особенно смертельно уставшего человека. Сегодня не хочется глушить себя спиртным. Вообще желания нет. Стоит закрыть глаза, как предстают корабли, накатывающиеся волны самолетов, вновь горит «Очаков». Клубы черного дыма с красными прожилками затягивают американский авианосец. Вновь в прицеле самолеты с белыми звездами. В ушах крики горящих людей.