еля, «Рено» не менее русская марка, чем АМО, или «Ярс» к примеру.
Очень хотелось заехать домой, обнять жену и детей, но служба, увы. Пока Дмитрий неспешно на яхте катался на переговоры в Осло и обратно, мир менялся. Он всегда меняется, никогда не останавливается, это как сердце, отдых ему позволителен только в лучшем мире.
— Добрый день, господа. Чем порадуете?
— Хотелось бы порадовать, — господин Ястржембский поднялся при появлении князя и тяжело вздохнул.
— Докладывай, Арсений Павлович, — Дмитрий сразу почувствовал, с помощником что-то не то, атмосфера на работе давит.
— Сегодня получили, — на стол лег конверт со штампами фельдъегерской службы, и оттиском Канцелярии Его Величества.
Дмитрий открыл конверт, быстро пробежал глазами текст на записке.
— Господи помилуй! Земля пухом.
Новость обрушилась на человека как снег на голову. Очень печально. Очень плохо. Князь читал в глазах помощников искреннее человеческое сочувствие, желание поддержать, разделить горе.
— Вот так оно и бывает. Никто ведь и не думал, да только сердце у него слабое оказалось.
— Оно давно у него пошаливало. Если бы не наши врачи, мог бы и не увидеть свою Палестину, — князь подхватил портфель и решительно направился к своему кабинету.
Первым делом Дмитрий набрал знакомый номер. Ответили сразу.
— Алексей, добрый день. Да, я в Петербурге, на службе. Завтра срочно вылетаю в Иерусалим и Хайфу.
— Соболезную, Дмитрий. Я помню, он был твоим другом.
— Не сказать, чтоб именно друг, но я его уважал как порядочного и последовательно патриота своей нации.
— Знаю. Он тоже самое говорил о тебе и считал тебя своим другом. Дмитрий, я уже отправил в Хайфу барона Таубе, — император упомянул нового министра Иностранных дел.
— Это правильное решение. Но я обязан лететь и проститься с Зеэвом.
— Понимаю. Поддерживаю. Ты летишь как мой официальный представитель. Таубе в твоем подчинении если нужно. Сам решишь кого еще с собой брать, — в чем не отказать сюзерену, когда надо, решения он принимал быстро. — Попутно, оцени обстановку, реши, кто будет следующим премьером.
— Я пока не знаю, — закономерный ответ на последний вопрос. — Варианты есть, но надо смотреть реальный вес людей и реальную лояльность нашим интересам. Не скрою, с Жаботинским бывали проблемы, но в целом мы сработались.
— Я понимаю. Посмотри, чем мы можем помочь вдове и детям Зеэва Евновича. Они не должны в чем-то нуждаться.
Глава 32Алеуты
8 декабря 1943.
Погода радовала. Над океаном насколько хватало глаз вздымались нескончаемые водяные горы. Темное свинцовое небо висело над мачтами, сливалось с водой. Линию горизонта не различить, не поймешь, где заканчиваются волны и начинаются тучи. Полосы дождя снижают и без того слабую видимость.
На конец 43-го года окончательно одержала верх авиация. Она безраздельно властвовала над океанами. Морские сражения велись на дистанции в десятки миль. Противники могли и не видеть друг друга в оптику корабельных директоров. Теперь чистое безоблачное небо считалось хорошей погодой для тех, у кого больше палубных самолетов. А если со своей авиацией все плохо, подспорьем становилась непогода, уравнивающая шансы и выводящая из игры вражеские авианосцы.
Вице-адмирал Хэлси затребовал в рубку свежую метеосводку. Затем попросил штабных еще раз тщательно пройтись по докладам авиаразведки и перепроверить расчеты. Да, гидропланы с плавучих баз работали, эти рисковые парни передавали бесценные сведения. Даже их гибель, точка в которой прерывалась связь сама по себе приоткрывала завесу над пеленой русской ПВО.
— Все верно, мы исправили прокладку, — начальник штаба устало тряхнул головой и машинально протер красные от бессонницы глаза. — Рашен совершенно точно проходят Атку. Дистанция не больше ста миль.
— Хорошо. Что там с погодой?
— Иисус его знает, — ответственный за метеоразведку выглядел не лучше своего начальника.
Пока эскадра пробивалась через шторм на север, штаб работал. Люди сводили воедино разрозненные рапорты, доклады чудом прорвавшихся к вражеским берегам разведчиков, шифровки с подводных лодок. Именно от этих людей зависело буквально все. И даже не успех операции, а шансы вернуться домой из рискованного рейда.
— В районе островной гряды ветер уже должен стихнуть. Облачность низкая с разрывами. Волнение не даст рашен поднять самолеты, а нам уже не помешает стрелять. Идеальная погода, сэр.
— Идеальная погода, — повторил адмирал, потирая подбородок.
— Парни, все свободны. У, вас есть три-четыре часа чтоб выспаться. Вы мне нужны свежие злые и бодрые, а не как сонные суслики.
— Ты думаешь, под такую качку можно уснуть? — съязвил капитан первого ранга Браунинг.
— А ты попробуй, Майлз, — адмирал даже не посмотрел на своего начальника штаба.
Сам Хэлси чувствовал себя бодро. Казалось, шторм только подпитывал энергией этого неутомимого бойкого человека. Боец с внутренним стержнем, прочности которого могла позавидовать самая лучшая корабельная сталь.
На часах раннее утро по-местному. Как раз к тому моменту, когда эскадра выйдет на конвой солнце поднимется над горизонтом. Нескольких часов короткого ноябрьского дня вполне достаточно, если все правильно рассчитали. А если и нет, на кораблях есть радары. Артиллеристам и торпедистам достаточно. Тихоходные транспорты они как утки, жирная и беззащитная мишень.
Билл Хэлси налил себе из термоса кофе и поставил чашку на карту. Картинка отражала обстановку на сейчас. Именно в том виде, как ее поняли и трактовали люди адмирала. Все очень даже хорошо. Все замечательно. Последнее радио с подлодки пришло вовремя, оно очень помог уточнить обстановку. Большой конвой идет на Кадьяк. Ради этой цели и пробиваются сквозь непогоду линкоры под звездно-полосатым флагом.
С начала войны очень многое изменилось. Первоначальные ошибки, недооценка противника стоили крови, но это неизбежная плата. На конец 43-го года великолепная совершенная машина военной промышленности Штатов работала на полных оборотах. Темп выпуска военной продукции уже выше, чем у европейцев. О японцах и речи нет. Узкоглазые макаки оказались спринтерами. На длинной дистанции войны на истощение японцы выдохлись.
Хэлси не знал, что Штаты тоже задыхаются, перебои с поставками сырья, потеря доступа к внешним ресурсам сказываются. Безупречная машина американской индустрии сбоит, заглатывая воздух вместо топлива. О таких вещах вообще мало кто знал, оно не афишировалось. Некоторые догадывались, что не все так хорошо, но не понимали масштабов.
После того как европейцы изолировали Панаму, а затем немецкая пехота высадилась на перешейке пришлось менять все планы войны. Если изначально главным считался Тихоокеанский театр, то с прошлого года пришлось переносить центр тяжести операций в Атлантику.
Причина банальна — почти все верфи сосредоточенны в «старых» штатах на восточном побережье. На Тихом океане строятся только легкие корабли и суда, причем мощности явно недостаточны. Перегонять же линкоры и тяжелые авианосцы вокруг Южной Америки задача нетривиальная. Впрочем, этим летом американцы смогли, совершили невозможное. Новенький «Рендольф» и два легких авианосца со слабым эскортом прошли через океаны.
Операция стоила нервов и предельного напряжения всех сил. Одна только заправка кораблей в океанах целая эпопея. Однако, повторение такого перехода уже маловероятно. Риски запредельны. Противник предупрежден, а значит готов к перехвату следующей группы.
Не так все и плохо. В Атлантике усиливается флот, береговые базы насыщаются авиацией. При первом же подходящем случае адмирал Кинг воспользуется шансом и навяжет противнику сражение. Затем еще одно. Америка быстро строит новые корабли. Разведка и аналитики в один голос говорят, что в Старом Свете недостаток судостроительных мощностей. И противники все же разрозненны. Рыхлый союз всегда слабее одного кулака в железной перчатке.
Тихоокеанцам достаточно держаться. Надо только обороняться, беречь корабли и бить короткими дерзкими ударами, чтоб врагам скучно не было. Еще год, затем будет легче. Через отвоеванную Панаму и вокруг мыса Горн пройдут свежие силы.
От раздумий адмирала отвлек вызов на мостик. Командир корабля доложил, что на радаре засекли самолет.
— Какая дистанция? Где его пронесло?
— Пятнадцать миль. Уходит за корму по правой раковине.
— И черт с ним. Все равно никто не поймет, наш это или русский. И ничего он сквозь тучи не разглядел.
— Тоже так думаю. Но обязан был предупредить.
Хэлси промолчал. Он смотрел с мостика на прущий через шторм «Теннесси». Старый линкор на удивление хорошо держался. Конечно, корабль весь в пене, через бак перекатывались водяные валы, разлетались брызгами перед первой башней, водопадами скатывались с палуб. Дым из трубы клочьями стлался над водой.
Некогда сильнейший Тихоокеанский флот США ныне демонстрировал только жалкие остатки былых мощи и величия. Но он еще не потоплен, он может очень больно бить, появляясь там, где его не ждут. Это пока хватает. Японцы выдохлись, зацепились за острова, укрепляют периметр и сдают коммуникации. Русские завязли на стратегически невыгодном тупиковом направлении. По-хорошему, янки могут одним ударом разгромить русский флот, но тогда оголятся другие направления, японцы могут рискнуть на очередной наступление. Увы, не надеть одну штанину на две ноги.
Тихоокеанский флот сильно сдерживает дефицит авианосцев. У противников их банально больше, и именно на Тихом океане терять их нельзя. Восполнять то нечем. Однако все это не мешает бить по растянутым коммуникациям противников. Аляска стала для русских не только тупиком, но и гирей на ноге. Гарнизон надо снабжать и усиливать. Приходится гонять вдоль Алеутской дуги и Камчатки конвои.
Операцию в Перл-Харболе расписали как по нотам. Если нельзя рисковать тяжелыми авианосцами, можно атаковать линкорами и крейсерами. Зимние шторма в помощь. О выходе русского конвоя из Японского моря разведка сообщила вовремя. Эскорт сильный, возможно в составе старый линкор. Курс и скорость конвоя ни для кого не секрет.