– Почему?
– Мой отец в жизни не держал весла, он работает архитектором в Нью-Йорке.
– Спой мне что-нибудь, – попросил Борис Яковлевич и Виктор запел «Санта Лючия».
После «Венеции» Окунь-старший решил пройтись по другим отелям. Каждый из них был создан как памятник определённого периода человеческой цивилизации. Древний Рим, таинственный Восток, современная Америка, всё было интересно, но Борис Яковлевич выбрал Париж. Именно эта гостиница была в основании Эйфелевой башни. Там молодые люди в форме национальных гвардейцев Франции приветствовали гостей, отдавая им честь. Девушки, одетые боннами, многообещающе улыбались, создавая у посетителей впечатление, что они тоже с удовольствием отдали бы свою честь, но только не на посту, не в рабочее время и не бесплатно. В лифте швейцар с пышными бакенбардами и важностью премьер-министра величественно наклонил голову, приветствуя входящих. Пока они поднимались на смотровую площадку он рассказал, что Эйфелева башня в Лас Вегасе является точной копией Парижской и хотя она вдвое ниже, с неё видно не только весь «Париж», но и «Пирамиду Хеопса», «Дворец Цезаря» [19] и Статую Свободы, поэтому она намного лучше настоящей.
Страны света и исторические эпохи менялись перед Борисом Яковлевичем как в калейдоскопе. Это казалось ему ожившей сказкой. Он ходил по главной улице города и смотрел на творение рук человека. Даже дорогие и популярные шоу произвели на него меньшее впечатление, чем Лас Вегас. В театрах он бывал и раньше, игру хороших актёров видел много раз, а вот такой фейерверк фантазии предстал перед ним впервые. Человеческий гений создал в пустыне блистающий мир, сверкавший по ночам миллионами огней.
И вдруг мне вспомнилось, я царь,
Об этом забывал я годы,
Но как же быть, любой букварь
Свидетельствовал это встарь,
Что человек есть царь природы. [20]
Только в отличие от царей-созидателей, построивших Вегас, он был царём-разрушителем, князем тьмы, создававшим оружие.
4. Аплодисменты
– Сэр, – сказала стюардесса.
Илья открыл глаза.
– Мы связались с Нью-Йорком и выяснили, что самолёт на Москву задерживается, вы ещё можете на него успеть. Вот план аэропорта, здесь крестиком отмечено место, куда мы прибываем, стрелкой указан ваш путь по Ла Гвардии, а кружком обведены ворота, через которые вы должны выйти на нужный рейс. У вас как раз хватит времени, чтобы добежать. Посмотрите, пожалуйста, внимательно и если есть вопросы, задайте их сейчас.
– Вроде всё ясно, – сказал Илья, внимательно изучив рисунок.
– Я так и думала. Я ведь раньше работала в школе для умственно отсталых и привыкла объяснять так, чтобы ученики меня не переспрашивали. Значит, я не потеряла квалификацию. Мы говорили с курьером, его зовут Марлин, у него в правой руке будет пакет, который он должен вам передать. Он будет стоять у входа в самолёт. Вы его узнаете?
– Да.
Как только самолёт приземлился, командир корабля объявил, чтобы все оставались на своих местах, ибо первым ввиду чрезвычайных обстоятельств должен выйти пассажир, который сидит в туалете.
– Нет, около туалета, – поправился он после специально запланированной паузы, – когда он будет бежать, вы господа, зажмите носы.
– Почему они всё время шутят, – подумал Илья, выскакивая из самолёта, – ситуация-то совсем не подходящая для острот. У меня отец умер.
Аэропорт он пробежал за несколько минут, а около входа на московский рейс увидел курьера. Не останавливаясь, он схватил пакет и вскочил в самолёт. Стюардесса сразу же закрыла за ним дверь. Когда он отдышался и вошёл в салон, раздались аплодисменты. Илья удивлённо оглянулся.
– Это вам, – сказала стюардесса.
– Мне?
– Да, мы рассказали, почему вы так спешите и спросили пассажиров, согласны ли они подождать. Они согласились.
– Сентиментальные американцы, – подумал Илья, – нашли чему хлопать. Бывший советский подданный успел на похороны своего отца, который разрабатывал оружие для уничтожения их страны.
Странен всё же мир, в котором мы живём.
Двойной кульбит
– Вы уже познакомились с моим дядей? – спросила Нина.
– Нет, – ответил Илья.
– Ничего не потеряли. Это тот самый тип, который получил статус беженца несколько лет назад, но бежать из России не торопился. Только когда его жена забеременела, он согласился осчастливить Америку своим появлением.
– Отчаянный человек, с беременной женой в неизвестность.
– Он ничем не рискует. В Москве у него осталась квартира, а сюда он приехал с хорошими деньгами и наверняка сядет на велфер. Жену же свою специально обрюхатил, чтобы его наследнику сразу дали американское гражданство. В худшем случае он уедет обратно в Россию. При таком раскладе можно быть отчаянным.
– Не очень ты его жалуешь.
– А за что мне его жаловать?
– Он всё-таки брат твоей матери.
– Этот брат ничем нам не помог, когда мы уезжали.
– Ниночка, тогда люди вообще боялись говорить с отъезжающими.
– Это кто как. Моему отцу сотрудники даже отходную устроили, а этот уговаривал маму остаться и доказывал ей, что лучше жить в насиженном гнезде, чем ехать неизвестно куда. Он всем жаловался, что мы ему жизнь поломали, хотя от нашего отъезда только выиграл.
– Что же он выиграл?
– Он приватизировал квартиру, которая принадлежала моему отцу и оставил себе украшения моей бабушки, а потом, как видите, изменил своё мнение относительно насиженного гнезда. Я его вообще бы принимать не стала, это всё мамина инициатива. Она ведёт себя как Тургеневская девушка. О деньгах за нашу квартиру даже не заикнулась и до сих пор относится к нему, так как будто он ещё не вырос из коротких штанишек. Она всегда заботилась о нём больше чем обо мне, а он пользовался этим и грёб под себя. Он даже внешне не похож на своих родителей. Откуда он такой взялся непонятно. Наверно, моя бабушка хранила какую-то тайну от моего дедушки.
– Зачем ты мне всё это говоришь?
– Вам тоже придётся с ним общаться и вы должны знать, что это за фрукт. Он запросто может поломать ваши отношения с мамой только для того, чтобы вы не мешали ей нянчить его ребёнка.
– Понятно, что ещё?
– А ещё у него нарциссов комплекс. Он во всём считает себя лучшим. Инженер он гениальный, спортсмен непревзойдённый, повар самый искусный. Послушать его, так Бог, прежде чем создавать землю советовался с ним насчёт плана, – с каждой фразой Нина раздражалась всё больше и больше и чтобы успокоить её, Илья сказал:
– Нина, остановись, посмотри, какая погода, вспомни, что ты на озере. Ведь не для того же ты сюда приехала, чтобы ругаться. Иди, поплавай, может, в воде ты немного остынешь.
– Не хочу я плавать.
– Ну, тогда познакомь меня со своим дядей.
– Познакомьтесь сами, вон он стоит около скамейки.
– Здравствуйте, – сказал Илья, подходя к нему и протягивая руку, – я друг вашей сестры, меня зовут Илья.
– Марк, – ответил тот, – а это моя жена Рина. Угощайтесь, – он указал на яблоки.
– Спасибо, не хочу.
– А я хочу, – Марк взял яблоко, обтёр его и, с аппетитом хрумкая, начал есть. Левой рукой он поглаживал коленку своей жены и, казалось, будто он приехал не в эмиграцию, а в санаторий. Глядя на него, Илья невольно вспомнил, как начиналась его собственная жизнь в Штатах.
На первом собрании в JCC [21] руководитель эмиграционного отдела Ася Фридман объявила, что еврейская община Миннеаполиса собрала для своих советских братьев весьма значительную сумму и готова оказать вновь прибывшим всяческую помощь. На собранные деньги Ася приняла на работу двух социологов, что значительно увеличило численность её отдела и повысило её статус. Почувствовав себя персоной VIP, она публично заявила, что возьмёт новых эмигрантов под свою опеку. Руководители Миннесоты приняли её предложение с благодарностью, а саму её пригласили на ТВ, где она подробно рассказала, как собирается помогать бывшим Советским гражданам обустраиваться в Америке. С экрана это звучало весьма впечатляюще, в действительности же, кроме невразумительных советов недавно принятых на работу социологов, эмигранты ничего не получили. Затем Ася собственноручно поставила в документах новоприбывших печать, которая перекрыла им возможность государственной помощи на всех уровнях.
Осчастливленный таким образом, Илья начал жизнь в Америке с нуля. Он устроился рабочим в магазин и скоро его стало тошнить от вида красивых разноцветных баночек, так понравившихся ему в первые дни. В свободное время он учил язык, но гранит лингвистической науки оказался необычно прочным для его, уже затупившихся зубов. Только через год ему удалось устроиться инженером. К этому времени и другие эмигранты нашли работу, соответствующую своей квалификации. Социологи приписали это своим неустанным заботам и сердобольные доноры собрали им за это деньги на премию.
– Нам дали спонсоров, – рассказывал Марк, жуя яблоко, – но мы им ещё не звонили. Сначала мы хотим придти в себя. Мы ведь в Советском Союзе такого натерпелись, что не дай Бог. Сначала нас шмонали на таможне, а потом отправили на специальный досмотр. Из-за этого мы опоздали на самолёт и должны были ночевать в аэропорту, так что не зря нам дали статус беженцев. Ни один американец бы этого не выдержал. Все они живут в раю и ничем кроме своего бейсбола не интересуются. Я разговаривал с соседом, так он даже не знает, кто такой Лев Толстой.
– Зачем же ты к ним, дуракам, приехал, – спросила Нина.
– Обстоятельства заставили.
– Какие обстоятельства?
– Долго рассказывать.
– Расскажи, мы не торопимся.
– Это никому неинтересно.
– Почему же, мне интересно, Илье тоже. Правда, Илюша?
Илья пожал плечами.
– Если ты так настаиваешь, пожалуйста. Я много лет работал в наладочной организации, был там главным инженером и пользовался большим авторитетом, но когда старый директор ушёл на пенсию, нам прислали нового из бывших партийных вожаков. Этот тип привёл с собой человека, которого явно хотел посадить на моё место и чтобы быстрее ввести его в курс дела, стал посылать со мной в командировки. У меня действительно было чему поучиться, а новичок оказался бестолковым, усваивал всё очень медленно, так что назначать его главным инженером директор не спешил. Когда в очередной раз меня послали с ним отремонтировать подстанцию, я, как обычно, прежде всего вырубил питание, а потом вместе с ним стал проверять оборудование. И вот когда я отвернулся, этот парень включил рубильник. Потом он говорил, что его чёрт попутал, а чего он на самом деле хотел, понятно и без объяснений. Как бы там ни было, спасло меня чудо. Вернее, спас себя я сам. У меня прямо перед носом началась электрическая дуга и если бы я замешкался, то превратился бы в обгоревшую головешку.