– Он тебя еще не бьет?
Развернувшись, Алла в упор посмотрела на Татьяну. Что она несет?
– Дима даже голоса на меня не повышает.
– Кричать не в его стиле. Воздух он не сотрясает, сразу отвешивает оплеуху.
– Тебе не стыдно наговаривать на отца своего ребенка?
– Значит, пока не бьет. Но ты готовься.
– Ты не только истеричка, но еще и врушка, – раздосадованно проговорила Алла и продолжила спускаться.
– Как только ударит первый раз – уходи от него! – крикнула вдогонку Таня. – Не верь обещаниям, Дима не изменится…
Хорошо, что дядя Борян жил на втором этаже и Алла покинула подъезд до того, как врушка и истеричка придумает еще что-то.
О той встрече она Диме не рассказала, но попросила его поскорее уладить дела с разводом.
– Ты так хочешь за меня замуж? – усмехнулся он.
– Нет, я готова жить с тобой в гражданском браке всю жизнь, но я хочу, чтоб ты стал официально свободным мужчиной.
И он пообещал ускориться. Однако развели Диму с Татьяной только пять месяцев спустя.
А вскоре Алле исполнилось двадцать пять. Юбилей решили отмечать не на даче, а в ресторане. И не день в день, а позже, не в среду, а в субботу. В пятницу же у подъезда Аллиного дома нарисовался Санечка. Опять худой и очень похорошевший. Он пересадил волосы и как будто подтянул кожу. Явился с подарками, и Алла не могла его не впустить.
– Кто это? – спросил у нее Дима, когда пришел с работы и застал в доме постороннего мужчину.
– Муж сестры, – ответила она. Всю правду о себе она даже любимому не рассказала.
– Бывший, – поправил ее Санечка.
– Музыкант с мировым именем? Наслышан.
И ушел в комнату, чтобы не мешать. Так Дима сказал при Санечке, но, когда тот ретировался, выдал:
– Я едва сдержался, чтоб не набить ему рожу.
– За что? – опешила Алла.
– Старый извращуга пожирал тебя глазами.
– Не выдумывай.
– Облизывался на тебя… Сейчас, наверное, дрочит!
– Фу, как грубо. – Ее коробило от таких слов. Как и от поведения Димы. – Санечка не извращенец, просто странный, как многие люди искусства.
– Он еще и Санечка! Может, у вас было что-то в Питере? Не просто же так он облизывается.
– Что ты несешь?
– Несет яйца курица, а я говорю, – процедил он. – Чтоб больше я этого мужика рядом с тобой не видел. Поняла меня?
Дима и раньше проявлял себя как ревнивец, но не как грубиян. Ему не нравилось, когда на Аллу пялились мужчины, и она стала скромно одеваться, наносить только легкий макияж, и то по праздникам. Волосы перекрасила в русый и начала их забирать в хвост. Такой она больше нравилась Диме и меньше всем остальным мужикам. На серую мышку они реже обращали внимание, и тому было спокойнее.
– Поняла? – повторил свой вопрос Дмитрий. Требовательно, но негромко. Он, как когда-то заметила Татьяна, не любил сотрясать воздух.
– Не смей так со мной разговаривать! – И Алла развернулась, чтобы уйти. Диме это не понравилось.
– Мы не закончили разговор.
Он схватил ее за плечо. Она шлепнула его по руке. Вроде легонько, но задела ногтем и оцарапала. Алла развернулась, желая извиниться, но не успела… Дима отвесил ей оплеуху! Рука у него оказалась тяжелой. Ударил ладонью и вполсилы, но лицо ей разбил. Изо рта брызнула кровь, глаз в секунду начал заплывать. Дима испугался того, что натворил, и кинулся к Алле с извинениями. Он обнимал ее, гладил по голове, вытирал ее лицо своей футболкой и умолял простить его…
Конечно же, Алла простила. А слова Татьяны, всплывшие в памяти, проигнорировала. Дима ее больше не ударит! Это единичный случай. Она сама виновата, спровоцировала любимого своим ужасным поведением. Жаль, празднование дня рождения пришлось отменить – нельзя с фингалом на людях показываться. Сказали всем, что Алла заболела. Но как душевно вдвоем посидели! А какой роскошный подарок Дима ей преподнес! Планировал только серьги с бриллиантами, но после инцидента приобрел еще и цепочку с подвеской.
Полгода длилась идиллия. Но стоило Алле выказать недовольство поведением Димы (он разругался с прорабом, строящим им дом, выгнал его, не заплатив), как она снова получила. Опять ладонью по лицу, но уже дважды. И Дима теперь не испугался своего поступка, но раскаялся так же убедительно. О подарке опять же не забыл. Им на сей раз стал новейшей модели телефон.
Эти случаи стали повторяться все чаще. Дима Аллу бил регулярно, всегда, как он считал, за дело. Но обещал, что такого больше не повторится. Она ему уже не верила, но не уходила. Алла не могла с Димой расстаться: если он, близкий и родной, оказался таким жестоким, чего ждать от остальных?
Она стала тихой, послушной. Когда переехали в дом, уволилась с работы.
«Ездить далеко», – говорила она одним. Другим: «Хочу заняться обустройством дома, превратить его в уютное гнездышко». А дяде Боряну третье: «Я работаю с шестнадцати лет, пора пришла немного отдохнуть!»
– Не на пользу тебе отдых, дочка, – говорил он. – Исхудала совсем, прозрачной стала.
– Болела просто. Ангиной. – И не только ею. К Алле начали цепляться болячки. А гемоглобин так упал, что постоянно кружилась голова. – Но на природе я быстро окрепну.
– А это у тебя что? – Он увидел на руке синяк.
– Ударилась о стену, когда занавески вешала, – соврала она. О стену Алла по вине Дмитрия ударилась. Толкнул он ее, чтобы под ногами не мешалась, когда он на охоту собирался.
– Голова закружилась? Уж не беременна ли? – Алла качала головой. У них так и не получалось зачать, но ее уже это не расстраивало. – Из-за этого чахнешь? Или обижает тебя сын мой?
– Нет, что ты!
– А то бывшая его жаловалась. Говорила, руку поднимает.
– Танька врушка.
– Вот и Димка так говорит. А я сейчас смотрю на тебя, и сердце мое ноет. Изменилась ты, и ладно бы похудела, глаз у тебя потух. Но любишь сына, вижу. Любишь и… боишься! – Дядя Борян придвигался к Алле, обнимал ее по-отечески. – Если Димка тебя обижает, ты так и говори, не таись. Я с него штаны спущу и выпорю!
Но Алла продолжала это отрицать. Как она могла сказать человеку, заменившему ей отца, что он плохо воспитал сына? Да если он узнает, что тот бьет женщин, унижает их (Аллу не раз ткнул носом в то, что она дочь бездомного алкаша), запугивает, его больное сердце не выдержит.
Еще год прошел. Дима изменился. Он стал реже поднимать на Аллу руку, а подарками задабривать совсем прекратил. Оказалось, завел любовницу. Узнав об этом, она поплакала, но больше от облегчения – появилась веская причина для разрыва. Собрав минимум вещей и загрузив Митю в переноску, Алла покинула загородный дом…
Наивная, она думала, что на этом их история закончится. Они официально не женаты, имущественных претензий она не имеет, значит, Дима без проблем отпустит ее, чтобы начать новые отношения.
Он примчался за ней уже на следующий день. Знал бы, что сбежала, сделал бы это раньше, но был в командировке вместе со своей пассией, она помощницей у Димы работала. Бить не стал. Но и не умолял вернуться. Просто выволок из квартиры, посадил в машину и привез обратно.
– Зачем я тебе? – спросила Алла.
– Я люблю тебя. Ты моя.
– Разве, когда любят, издеваются? Унижают, бьют?
– Я тебя воспитываю. Как неразумного ребенка. Меня пороли до шестнадцати лет, а тебя некому было.
– Дядя Борян тебя порол?
– Он всего раз ремнем отходил. А от мамы мне постоянно доставалось. Но она любила меня без памяти. Как и я тебя. – И повторил как заклинание: – Ты моя.
– Но у тебя другая.
– Она ничто для меня. Просто сексуальный объект. И я вынужден спать с ней, потому что ты отказываешь мне, а если и соглашаешься, то терпишь, а не наслаждаешься. – Он протянул руку, и она резко отстранилась. Думала, ударить хочет, а Дима намеревался погладить. – Я строг с тобой, признаю. Но если ты начнешь меня слушаться, мы заживем лучше, чем когда бы то ни было…
А Алла уже не помнила, когда такое было. И было ли вообще. Дима всегда подавлял ее, манипулировал ею. Она принимала это за заботу, участие и, не желая испортить отношения, уступала. Она любила, поэтому была глупой. А любила, потому что доверяла. Думала, знает Диму, чувствует его. И не переставала повторять себе: «Он послан мне судьбой для счастья!» Но теперь даже Санечка казался большим подарком.
Она сделала вид, что смирилась. Но начала обдумывать побег…
Не первый в своей жизни!
Друзей Алле запретили иметь. Не общих, а именно своих. Все они Диме не нравились, и, устав их отбраковывать, он сказал: «Хватит тешить себя иллюзиями! Те, с кем ты по наивности сближаешься, смеются над тобой. Считают жалкой. Ты позоришься сама и позоришь меня. Прекращай!»
Но она бунтовала, как могла. При Диме тесно общаясь с женами его коллег и соседками по поселку, она заводила знакомства в Интернете. Алла переписывалась с интересными ей людьми, созванивалась даже, обменивалась личными фотографиями, музыкой, стихами. И очень надеялась на встречу в реале. Ставку делала на компанию художников из Казахстана. К ним бы она рванула по первому зову, но ребята считали ее благополучной и звали в гости вместе с мужем. Правду им она так и не решилась раскрыть.
… Дядя Борян умер неожиданно. Он оправился от инфаркта, начал делать гимнастику по утрам, ходить на танцы для тех, кому за шестьдесят. Помолодел! Алла радовалась за него и часто навещала. К кому ей еще ходить в гости, как не к дяде Боряну? Роднее его у нее никого.
– С женщиной познакомился, – поделился он с Аллой, усадив ее за стол. Теперь вместо «Боряновки» гостей угощали вареньем из ревеня и черной смородины. – На танцах. Красивая, молодая.
– Сколько ей?
– Пятьдесят восемь.
– Да, совсем девочка.
– А то! Мне-то уже семьдесят два.
– Но ты еще о-го-го!
– Мне мои года никто не дает. И я пока своей даме сердца правду не открываю. Думает, я ее на пять лет всего старше…
И засмеялся в голос. Потом закашлял. А через несколько секунд повалился на пол, схватившись за сердце…