– Когда она узнала о своем диагнозе? – Поля сообщила ему, что Наташенька умерла от рака двенадцатиперстной кишки.
– Полгода назад. Возможно, раньше, просто никому не сказала. Ездила в больницу на какие-то процедуры. Говорила, ставит очищающие капельницы. Но однажды потеряла сознание во время семейного застолья. У тети Оли был юбилей, отмечали в ресторане, Наташа встала, чтобы поздравить, и вдруг…
– Она была одна там? Я про мужа спрашиваю.
– С ним она развелась давным-давно.
– Почему?
– Мне не доложили, – огрызнулся он.
– Но у Поленьки есть версия, не так ли? – С сестрой Наташи Генрих тоже был в близких отношениях. Кто-то даже считал их парой. Но эти двое никогда друг друга не рассматривали в качестве партнеров. Или просто делали вид?
– Ты в курсе, за кем она была замужем?
– Был разведен. Старше Наташеньки, но не дед, – припомнил характеристику своего «сменщика» Роман. – Сестра мне потом сказала, чем он занимался: торговал медицинским оборудованием.
– Он являлся совладельцем компании, поставляющей в Россию это самое оборудование. Максим Перепелкин фигура известная не только в Нижнем. И тогда, и сейчас. И он души не чаял в Наташеньке. Готов был увезти ее в любую точку мира, но остался в Нижнем ради нее.
– Просто идеальный муж.
– Да! Но он не ты. В этом, по мнению Поленьки, был главный недостаток Максима.
– Но это она меня бросила, – простонал Роман. – И если поняла, что я мужчина ее жизни, почему не связалась со мной? Если б она поманила, я бы прибежал…
– Я как будто откатился в прошлое, в котором нам всем чуть больше двадцати, – пробормотал Генрих. – Тогда вас не понимал, а сейчас особенно… Вы идиоты! Оба! И я вас даже ненавидел порой… Тебя больше! Но и Наташеньку, пусть и на миг! Больше за то, что она не замечала меня, но и из-за тебя. Как можно добровольно отказаться от мужчины, которого считаешь кармическим?
– Максим был на похоронах? – спросил Роман, чтобы чуть переключить внимание Генриха. Слишком он распалился!
– Он уже пять лет живет в Азии. В Сингапуре, кажется. Поленька пыталась с ним связаться, когда стало известно о диагнозе Наташи, но не смогла. Мы всем миром деньги собирали на экспериментальное лечение. Максим мог бы помочь.
– Почему ко мне не обратились?
– Она запретила.
– Ты мог бы ослушаться ее!
– Я собирался. Но Наташенька слишком рано ушла. Мы ничего не успели…
Роман резко встал и направился в туалет. Там он умылся ледяной водой и ею же напился. В Тбилиси все пили воду из-под крана. Плакать уже не хотелось. Роман эмоционально иссяк.
Когда он вернулся, Генрих сидел в телефоне.
– Хочешь посмотреть на нее? – спросил он.
– В гробу? – напрягся Роман. Его не удивило бы то, что «ангел-хранитель» сделал посмертные снимки.
– Дурак, что ли? Но фото на памятник показать могу. Мы его все вместе выбирали.
– Если есть другие, обычные, живые, проходные или самые неудачные, продемонстрируй. А ритуальных не надо…
– Лариса рассказала тебе о цветах? Как они плакали на ее могиле? Крепкие белые розы роняли лепестки, и в этом было что-то мистическое…
– Наташенька правда лежала в гробу как живая?
– Казалась просто спящей. Но тут все объяснимо: я заплатил за услуги танатопрактика.
– Это кто еще такой?
– Специалист, гримирующий покойников. Мне хотелось, чтоб Наташенька до последнего оставалась такой же красивой, как при жизни… – Генрих стянул очки, но на сей раз для того, чтобы протереть глаза, а не стекла. После этого встряхнулся и стал искать фотографии. – Это мы на юбилее тети Оли. До того, как Наташа упала в обморок. – Он положил телефон на подлокотник, чтобы они оба могли смотреть на экран.
– Заметно, что болеет.
– На фото. И когда знаешь об этом. А в реальной жизни никто не замечал. Наташенька всегда изнутри светилась, и это искажало восприятие действительности.
Спорить с этим было бессмысленно. Роман и не стал. Но отметил, что Наташа улыбается через силу, а ее глаза не горят…
Все же потухла изнутри. Но никто этого не заметил!
– Давно она сменила прическу? – спросил Роман. Короткую она раньше не носила, считала, ей не идет: нос с такой становится заметнее.
– Задолго до болезни. Лет шесть назад. Записалась на кунг-фу и, чтобы не мешались волосы, постриглась.
– Она занималась восточными единоборствами?
– И успешно. На любительские соревнования ездила. Еще она пела в хоре…
– Наташенька? Которую нельзя было в караоке затащить?
– Представь себе. Она пела, рисовала…
– Еще при мне начала.
– А после тебя развила свой талант. Сначала ходила в художественную студию, потом основала свою. Она жила полной жизнью. Как всем казалось, счастливой… Но она страдала, только так, чтобы никто этого не заметил.
– Откуда ты знаешь?
– Не знаю, ведь она и со мной не делилась болью… Чувствовал. И я не знаю, что делало ее несчастной – отсутствие детей или твое?
– У нее могло быть все: и я, и дети. Я писал ей. Я молил передумать.
– Она и передумала, но было поздно.
– Не понял?
– После развода с Максимом Наташенька поехала в Москву… К тебе.
– Мне ни сестра, ни мама не говорили о том, что она узнавала мой адрес. Куда она поехала? На деревню к дедушке?
– Мама твоя выложила в соцсеть фотографию с тобой. Подписала «в гостях у сыночка». Геолокация там была указана. И вид из окна присутствовал.
– Я тогда снимал квартиру на Тверской, потому что очень был собою горд. Хорошая зарплата, я весь из себя (никто не принимал меня за провинциала), старый «бумер» обменян на новый, гормоны играют, девки ведутся.
– Ты на новом «бумере» и подкатил к дому на Тверской. В нем телка. И вы такие развеселые столичные вертопрахи, что Наташенька поняла: поздно тебя возвращать. Ты другой. И решила она сохранить в памяти и сердце того парня, с которым барствовала в коммуналке, уплетая макароны с сыром на подоконнике.
– То есть, если бы я жил в подвале, а лучше на вокзале и пил воду из лужи… было бы лучше?
– Ты в крайности не впадай. Наташенька просто поняла, что тебе хорошо без нее. Ты как будто освободился.
– Это опять не она тебе сказала, а ты почувствовал?
– О Наташеньке от Наташеньки я очень редко что-то узнавал. Об этом мне поведала тетя Оля.
– Все, я больше не хочу говорить! – выпалил Роман. – Ни о ней, ни о себе, ни о тебе! Хватит на сегодня.
– Как скажешь, – пожал плечами Генрих. Но было видно по лицу, что он продолжил бы разговор. – Можем посмотреть фильм «Листопад». Еще успеем вникнуть…
– Намереваюсь закончить этот бесконечный день в ближайшие двадцать минут.
– Он был полон событий?
– О да! Твой приезд не самое главное. Я еще покойника обнаружил, когда провожал девушку. И давал показания в местной полиции.
Генрих вытаращил глаза, и они, увеличенные стеклами очков, показались нечеловеческими. Рома поймал себя на мысли, что без кудрей Генрих похож на насекомое. Жирненькую муху, пожалуй.
– Девушка, если что, живет в нашем гесте. Ее зовут Алисой. И она поможет нам в поисках дяди Миши.
– Без нее мы не доедем до Мцхеты?
– Когда я договаривался с ней, то не знал, что путь наш столь короток. И тогда мы не находили труп возле ее жилья… – Он встал с дивана, стал рыться в кармане в поиске денег, но Генрих жестом его остановил. – Она очень милая. Пишет стихи. Читает их всем желающим.
– В общем, странная?
– Чуть-чуть.
– И у вас с ней…
– Ничего не было. Мы только сегодня познакомились.
– Ты уходишь?
– А ты нет?
– Посижу еще. Выпью кружечку, досмотрю фильм.
– Тогда до завтра. Встретимся за утренним кофе.
Они пожали друг другу руки, и Роман ушел.
У него слипались глаза. Казалось, стоит веки сомкнуть, как дрема обволочет. Поэтому он быстро шел к гостинице.
Стоило Роману зайти в номер, как он упал на кровать. Но по закону подлости лишь на пятнадцать минут отключился. Разбудили его воспоминания о Наташеньке. Они больше не причиняли боли, но и не приносили облегчения.
«Скорей бы завтра, – думал он. – Новые хлопоты, места, встречи… Но будет и неновая – с Алисой!»
Пусть немного, но он по ней соскучился.
Глава 2
Она представляла его другим…
Высоким, плечистым. Сумрачным. И надменным.
Генрих оказался милашкой с пузиком и бархатной лысиной. Кожу головы в некоторых местах покрывал пушок, и его хотелось погладить. Скорее всего, он сделал пересадку. Но, возможно, потерял часть волос после болезни. Алиса, переболев ковидом, отметила, что ее коса стала жиже вдвое. Но свежая поросль не заставила себя ждать, и теперь она могла похвастаться густой шевелюрой.
– Познакомься, это Алиса, – представил ее Роман. – Она поможет нам с ориентацией по городу.
– Очень приятно, Генрих. – Он легонько пожал ее руку. – Ты на самом деле поэтесса?
– Стихи пишу, это правда.
– Надо же. Я думал, этот вид творчества уже умер.
Они встретились за завтраком, который был включен в стоимость проживания. Его подавала супруга хозяина, очень приятная азиатская женщина. Это удивило Генриха.
– Грузины тоже привозят себе жен из Таиланда и с Филиппин? – прошептал он, склонившись над своей тарелкой с лобио.
– Почему нет? – ответил ему Роман. Он так и не дошел до магазина одежды, поэтому надел на себя влажную футболку. Стирал ее ночью вручную, но не смог просушить. – Грузинки, как я понял, стали очень требовательными. А как говорят местные мужчины, корыстными и капризными. Чтобы жениться на своих, нужно очень постараться. Как и на славянках. Наши – русские, украинки, белоруски, которых сейчас много приехало, – слишком свободолюбивы…
– Они о европейках мечтают, – поделилась своими знаниями Алиса. – Но те играют с красивыми парнями в любовь, деньгами помогают по малости, однако увозить к себе не спешат.
– Потому что они египтян к себе везут да индусов, – кисло улыбнулся Генрих. – Непьющих, нетребовательных, исполнительных. В последнее время все, и мужчины, и женщины, не важно, откуда они родом, выбирают удобных… – И уже с грустью добавил: – Их любить легче.