– Не помню, чтоб в магазинах и киосках продавали такое. Все про Человека-паука да Бэтмена.
– Я в нашей коммуналке, на антресолях в общей прихожей, нашел огромную стопку старых французских комиксов. Стал изучать. Переводить. Потом фильмы взялся смотреть без дубляжа, но с титрами. И так получилось, что я теперь владею французским.
– Я ж говорил – гений, – улыбнулся Роман. – Но работает обычным инженером.
– Ведущим, – поправил его Генрих. – Но мог бы стать заместителем директора. Предлагали – отказался.
– Почему?
– Неинтересно мне в кабинете сидеть. Задница у меня и так растет, брюхо тоже.
– Но твоя нынешняя работа тебе нравится?
– Чего пристал? – насупился Генрих. – Как банный лист…
– Я помню, ты все говорил, что не знаешь, кем хочешь стать. Поэтому и спрашиваю.
– А тебе твоя работа нравится?
– Очень. Но я как раз, фигурально выражаясь, в кабинете просиживаю. Задницу и брюхо ращу. Набегался, хватит. Теперь в директорах.
– Я не умираю от скуки, выполняя свои служебные обязанности, этого мне достаточно. – Генрих опустил окно и выглянул на улицу. – Мне кажется или моросит? – Он вытянул руку, чтобы поймать несуществующие капли. – Кажется, надо же…
– К окулисту тебе надо, друг мой. Что-то у тебя со зрением неладное творится.
– Был. Тот говорит, психосоматика всему виной. Будто я, как человек с эйдетизмом, устал от того, что все запоминаю, едва глянув. Советовал к психотерапевту обратиться.
– Но ты не будешь.
– Естественно.
Они выехали на главную дорогу. Теперь Роман понял, почему Алиса настаивала на своем маршруте – тот, что проложил навигатор, не учел состояние дороги. Она была вся разрыта, но при этом никаких ограничительных знаков он не увидел. Ремонтников тем более. Разрыли и забыли? И такое может быть…
– Вон дом, который нам нужен! – воскликнул Генрих, указав на старенькое строение, но с новой крышей. – По трубе узнал, непропорционально длинной.
Да, она отличалась от остальных. Наверное, таковыми были требования по технике безопасности. Химчистка все же в доме, а это запахи и вредные испарения. Роман ничегошеньки в этом не смыслил, а у Генриха спрашивать не хотел.
Он припарковался у двери с вывеской на грузинском.
– Устраняют любые виды загрязнений, – перевела Алиса. – Быстро и недорого.
– Часов работы нет?
– Как видишь, – пробурчал Генрих, выбравшись из авто. – Или ты думаешь, они цифры прописью написали? – Он подошел к двери, она оказалась закрытой. – Вот о чем я говорю! В прошлом веке живут генацвале.
– Мэгобари, – не сдержала замечания Алиса. – «Друг» по-грузински звучит именно так. Ты почитай на досуге какой-нибудь местный комикс. Подтяни язык.
Она открывалась с новой стороны. Еще вчера казалась чудаковатой, диковатой, рассеянной и растерянной. Сегодня же Алиса показывала себя собранной, логичной, язвительной. И выглядела она не как растрепа: волосы не только помыты, но и уложены феном, ногти подпилены, сарафан поглажен! Или это платье? Не важно, главное, одеяние женственно, привлекательно. И оно идет Алисе. Она все еще похожа на хиппи, но не на тех, что три дня не мылись, не расчесывались и ночевали в фургоне прямо в одежде. Ее портили только брови, которые когда-то были набиты. С природными светлыми ей было бы лучше, и хотелось верить, что когда-нибудь Алиса сведет безобразный татуаж.
– Вам кого? – услышали они голос откуда-то сверху. Подняли головы и увидели в мансардном окне женское лицо.
– Марианну Янсонс, – ответил Генрих. – Это же ее химчистка?
– Да. Но она пока не работает. Химсредства кончились, новых пока не завезли.
– Нам сама хозяйка нужна. Это вы?
– Нет. – И закрыла ставни.
– Врет, – озвучил общую мысль Роман. – И я, кажется, знаю почему.
– Я тоже, – поддакнул ему Генрих.
– Может, меня кто-то просветит? – насупилась Алиса.
Но ее проигнорировали.
– Марианна, мы деньги привезли! – прокричал Роман. – Сами знаете от кого…
Окно осталось закрытым, зато отворилась дверь. Вторая, без таблички.
На пороге стояла женщина. Красивая, несмотря ни на что.
– Сколько? – спросила она.
– Двести долларов, – что-то посчитав в уме, ответил Роман.
– И не стыдно ему? – вскипела Марианна. В гневе эта пожилая, сильно расплывшаяся женщина становилась прекрасной. Она распрямлялась, вытягивалась, глаза ее сверкали, зубы обнажались, как у хищницы, и они оказывались крепкими, белыми. – Из дома забрал в десять раз больше. Говорил, приумножит эту сумму, но спустя месяц присылает жалкие двести баксов?
– Мы можем войти?
– Деньги давайте и валите!
– У нас еще и послание есть. Так что лучше нам в доме поговорить, а то соседи увидят, а оно вам надо?
Алиса ничего не понимала. Генрих понимал не все. А у Романа пазл сразу сложился…
Дядя Миша по своей давней традиции забрал из дома все деньги и уехал куда-то. Гражданской жене наобещал золотые горы. Та, скорее всего, назанимала у соседей, клиентов набрала, но старый лис опять свалил, а Марианне теперь нечем отдавать долги, потому что химсредства купить не на что.
– Ладно, заходите. – Женщина посторонилась.
Одета нарядно, хоть и в домашнее. И на голове сложная финтифлюшка. В молодости явно была признанной красоткой!
– Сначала деньги, – сказала она.
Роман беспрекословно достал из сумки доллары. Все, что имел при себе.
– Вы Михаила когда видели в последний раз? – спросил.
– Месяц назад… – И указала на календарь, висящий на стене. На нем была отмечена определенная дата. – Сказал, жди через десять дней. Прошло тридцать.
– Можно водички попросить? – обратился к ней Генрих. – Пить очень хочется.
– Только водичкой и могу угостить, – горестно вздохнула она. – А вы откуда Мишку знаете, ребята? Или просто случайные люди, которым он дал поручение?
– Он отец нашей подруги, – выпалил Генрих, за что Роман пронзил его уничтожающим взглядом. Он иначе собирался строить диалог. – Вы же в курсе, что у него есть дети?
– Дочки.
– Мы друзья старшей, Наташи. Ее бабушка, ваша, можно сказать, свекровь, дала нам ваши паспортные данные. Мы вас нашли, чтобы передать Михаилу послание от его дочери Наташи.
– Я ничего не поняла, – простонала Марианна. Они все как раз зашли в кухню, и женщина опустилась на табурет. – А деньги?
– Какие?
– Вот эти. – Она раскрыла ладонь, в которой зажала доллары. – Как он вам передал?
– Это Роман решил заняться благотворительностью. – И Генрих хлопнул того по груди. – Мы дядю Мишу не видели двадцать лет. Или больше, я точно не помню. Он сбежал, бросил семью, потом кинул мать, но это вы должны знать, сами деньги забирали…
– Стой! – Она опять разгневалась. А Алиса поразилась ее красоте. Но что ее не удивило, так это то, что Генрих бесит не только ее. – Миша брал деньги у матери, чтобы мы с ним смогли купить отель.
– Чего ж не купили?
– Нас обманули.
– Кто?
– Я не знаю, дела вел Михаил.
– Может, он и обманул? И вас, и мать, и жену свою бывшую… Всех!
Алиса всматривалась в лицо Марианны. Она ждала эмоционального взрыва и предвкушала ее преображение. Но женщина вдруг сникла.
– Я знала, что он патологический врун, – тяжко вздохнула она. – Не сразу это поняла, но, когда мы начали вместе жить, глаза открылись… Любила Мишу без памяти. Реально теряла ум. Бросила ради него прекрасного человека, смертельно обидела его…
– Мужа-латыша?
– И его тоже, – туманно ответила она. – Все последующие годы убеждала себя в правильности выбора. И были периоды, когда мы замечательно жили. Год, два, три… Все прекрасно! Но ему как будто было неинтересно жить в стабильности. – Марианна встала, чтобы налить воды из-под крана. Другой в доме не было. – Я жду его несмотря ни на что! И знаю – вернется…
– К матери нашей подруги не вернулся.
– Был молод, полон сил. Сейчас он старый, больной.
– Не такой уж и старый…
– Возраста не замечать могут только богатые. Они и девкам молодым нравятся, и лечатся в лучших клиниках, и хобби себе позволяют современные. А у Миши повышенное давление, за душой ни гроша. Кому он нужен, кроме меня?
– Нам бы найти его. Не подскажете, кто может в этом помочь?
– Если б я знала, сама бы уже отыскала. Но вы оставляйте письмо, я передам, когда Миша вернется.
– А если нет?
– Это уже не будет вашей проблемой.
– Я обещал Наташеньке передать письмо отцу лично в руки, – дрожащим голосом проговорил Генрих. – На смертном одре.
– Так его дочь умерла? – ахнула Марианна. – Как печально! Что с ней случилось?
– Рак сожрал.
– Странно, что вы не знаете о ее болезни, – заметил Роман.
– Почему же?
– Я думал, ваш муж уехал добывать деньги ради нее. Дядя Миша обещал помочь ей. Уверял, что имеет разные возможности, в том числе финансовые.
– На дочь бы я ему не дала. И не потому что злюка-подлюка. Просто у меня тоже дети. И когда сыну нужна была помощь, мы ему отказали. Миша сказал, он уже взрослый, пусть сам ищет выход. У нас нет лишних денег… У нас их, можно сказать, вообще нет! Те, что он забрал, были отложены на ремонт оборудования и оптовую закупку химсредств.
– Как он их приумножить собирался, не говорил?
– Вложить в грузоперевозку этой самой химии. Фуру из Турции пригнать. Чтоб излишки продать здесь.
Пока они разговаривали, Алиса бродила по помещению. Оно было чистым, если не сказать, вылизанным, но очень бедным. Старая мебель, занавески, обои. На полу красивый ковер, но он потертый, а под ним пол в буграх. Ремонт в доме не делали десятки лет, только заменили крышу, и, скорее всего, лишь потому, что старую уже нельзя было отремонтировать.
Она присела на плюшевый диван. В спину тут же впились пружины. Алиса взяла подушку, чтобы подоткнуть ее под поясницу, и увидела под ней старую фотографию. На ней Марианна в молодости, с ней двое мужчин. Втроем они сидят за длинным столом и едят арбуз. Лица у всех довольные, симпатичные…