– Одно другого не исключает. Живем мы в одной коммуналке, но нас там четыре семьи. В каждой есть дети, однако дружит Наташа именно со мной.
– И куда она уехала?
– Я же тебе сказал, на море.
– А конкретнее?
– В Абхазию. Их семья в Гагру каждый год ездит. Там живет мать дяди Миши…
– А дядя Миша…
– Папа Наташи.
– Михайловна она, значит. И когда Михайловна вернется?
– Я не знаю точно. Но максимум через десять дней, ведь учебный год начинается.
– Она в какой класс идет?
– В девятый.
– Как и я.
– А я, к сожалению, уже в одиннадцатый.
– Ты не слишком мал для выпускного?
– Пошел в школу в шесть и перескочил через класс.
– Умник?
– Бери выше – гений.
– Ты серьезно сейчас?
– Мои родители так считают. Серьезно! И я с ними не спорю. – Генрих снял очки, чтобы протереть их, лицо сразу стало растерянным, очень детским. – У меня фотографическая память. Написать контрольную или диктант для меня раз плюнуть. Готовлюсь к этому пять – десять минут. Я сдам ЕГЭ в следующем году и смогу поступить куда угодно… Только я не знаю, куда мне угодно!
– А ты завали экзамен. Даже не так, перестань хорошо учиться. – «А я начну», – продолжил про себя Рома. – Пусть тебя на второй год оставят! Может, за это время решишь, кем хочешь стать.
– Родители расстроятся. Они привыкли к тому, что их сын гений.
Он собирался развивать эту мысль, но Ромчик ему не дал:
– Наташа ничего тебе обо мне не рассказывала? Как другу?
– Нет. Но я знаю, что она ждала от какого-то парня звонка. День, два, пять… На море уезжала измученная, с красными глазами! – Генрих сердито посмотрел на Ромчика. – Почему ты не звонил? Ведь это ты дал Наташе обещание? – Тот понуро кивнул. – Кинул ее, получается. А как же ваш дворовый девиз: «Пацан сказал – пацан сделал»?
– Я не смог позвонить. – И ткнул пальцем здоровой руки в гипс.
– Ее оторвало? Пришивали? Нет, просто сломана. Даже так можно было потыкать в кнопочки…
– Я в реанимации четверо суток провел. Ко мне даже мать не пускали! Когда перевели в общую палату, сразу попросил телефон. Не принесли, потому что он стационарный, а свой сотовый никто не одолжил. Смог добраться до аппарата только на шестой день, но трубку никто не взял.
– Бабка вместе с ними укатила.
– Я думал, в коммуналке один телефон на всех.
– Когда-то так и было. Сейчас у каждой семьи свой. Но, как я думаю, скоро все начнут от них отказываться, поскольку сотовые телефоны становятся все доступнее…
– Позвонишь мне, когда Наташа вернется? – перебил парня Ромка. Он уже понял, что Генрих любит поболтать и, если его не прерывать, беседа превратится в монолог.
– Хорошо. Давай номер.
Но Генрих обманул. Он не только не позвонил, но и не рассказал Наташе о визите Ромчика. За это тот собрался набить лгуну морду, пока не понял причины его поступка.
– Ты влюблен в Наташеньку? – Это прозвучало скорее как утверждение.
– Она мой друг! – пискнул смущенный Генрих. – И я хочу защитить ее от твоего влияния. – Он прокашлялся, чтобы голос зазвучал мужественнее: – Ты гопота автозаводская! Драчун, скорее всего, пьяница! У тебя нет будущего…
– С хрена ли? – в духе автозаводской гопоты задал вопрос Ромка. – У меня нет эйдетической памяти, но я и без нее смогу поступить в универ, отучиться, найти хорошую работу.
Генрих мотал головой, не слушая аргументов. Выбившиеся из резинки локоны хлестали его по щекам.
– Ты вскоре опять ввяжешься в драку и загремишь в колонию! Наташа будет ждать тебя, плакать, страдать…
– Как ты сейчас?
– Чего? – не понял Генрих, но хотя бы замер. А то смотреть было страшно, казалось, что башка сейчас отвалится.
– Ты страдаешь. И плачешь – у тебя глаза мокрые.
Генрих яростно вытер их кулаками.
– Я тебя ненавижу, – процедил он. – Если бы не ты…
– Она полюбила бы тебя? – Взгляд Генриха выражал согласие. Он действительно так думал. – Вот уж вряд ли! Ты так и остался бы во френдзоне.
И он остался. На долгие годы!
А Наташа с Ромкой стали встречаться. По-детски до десятого класса.
Сексом молодые люди занялись на День святого Валентина. Они запланировали его, подготовились, как могли: Ромка нашел место, Наташа средство контрацепции. Он купил шампанского, чтобы они смогли расслабиться. Она надела лучшее белье и научилась пользоваться вагинальной свечкой. Все это не помогло! Секс не понравился обоим! Ласки – да, но не акт. Наташа страшилась боли, Рома боялся причинить ее, и в итоге получился у них… первый блин комом. Еще и с запашком растаявшей вагинальной свечи.
Через неделю после этого отношения разладились. Наташа решила, что Ромчик к ней охладел. Получив свое, успокоился. Ведь парням только одного надо? Он был возмущен ее выводом и в свою защиту говорил, что не настаивал на сексе.
– Сказала бы «нет», я смирился бы!
– Ты намекаешь на то, что я тебя в постель затащила?
– Нет!
Но кто слушал его возражения?
Они в пух и прах разругались и…
Расстались!
Больше чем на год. Тогда Генрих еще не взял за привычку мирить их. Более того, он радовался их расставанию. И был всегда рядом с Наташей, пусть и в качестве друга. Но именно он подошел к Ромчику в вестибюле университета имени Лобачевского, чтобы поздороваться.
– Думал, обознался, – сказал он после того, как поприветствовал. – Ты – и в универе.
– Представь себе, поступаю. – Ромчик умолчал о том, что давно заметил Генриха, но решил себя не обозначать. – А ты, как я понимаю, учишься тут?
– Первый курс позади. – Он провел рукой по волосам, уже не таким длинным. Теперь у Генриха было что-то наподобие каре. Оно ему не шло. Как и отсутствие очков – он перешел на линзы. – Наташа тоже сюда поступает.
– Она же в мед хотела.
– Передумала.
– Почему?
– Дядя Миша бросил их. Бабушка сильно хворает. Семья еле выживает, а в меде учиться дорого.
– Наташа сейчас здесь?
– Да. Поэтому я к тебе подошел. Если не хочешь встречаться с ней, уходи.
Но Ромчик хотел проверить себя, поэтому не ушел. Ему казалось, от его чувств ничего не осталось. Он много думал о Наташеньке первое время после разрыва, порывался с ней помириться, но в последние месяцы почти не вспоминал. Было не до этого! Ромчик усиленно готовился к ЕГЭ, зная, куда хочет поступать. Батя, узнав о намерениях сына, рассмеялся. Покрутил пальцем у виска. А мама достала заначку и отдала сыну, чтоб тот смог нанять репетитора. В их семье никто даже техникума не оканчивал, только ПТУ, а ее сын, даст бог, получит университетский диплом.
– Здравствуй, Роман, – услышал он знакомый голос и вздрогнул.
По спине побежали мурашки. Страшно было обернуться, чтобы посмотреть на Наташеньку…
Генрих, наблюдающий за ними со стороны, чуть не расплакался. Чувства не прошли! Они только окрепли. Не зря говорят, разлука маленькую любовь тушит, большую раздувает.
Эти двое… Они еще не посмотрели в глаза друг другу, а уже в воздухе напряжение! Что будет, когда Роман обернется? Атомный взрыв, после которого выживут только Наташенька и Ромка? Им же никто больше не нужен…
Но ничего такого не произошло. ЭТИ ДВОЕ поприветствовали друг друга и начали болтать. Генрих переводил взгляд с одного на другого, не понимая, как им это удается. Не знал он тогда, как хорошо Ромка и Наташа умели скрывать свои эмоции, особенно на людях. На самом же деле оба уже выпустили грибы своих атомных взрывов.
Через пять минут все разошлись по своим делам. Но уже через шесть Ромка и Наташа, не сговариваясь, неслись к выходу из здания. Оба стремились в одно место из тех, что они называли «нашим». Это была лавочка у зоологического музея. Крайняя справа.
Они столкнулись на крыльце. Сплелись телами не специально, но расплетаться уже не захотели. Шли к лавке, обнимаясь, целуясь, цепляясь друг за друга.
– Я люблю тебя, – сказали они в унисон и засмеялись.
То было их первое признание. До этого оба говорили: «Я тебя обожаю!»
Оба поступили, Наташа на лингвистический, Рома на информационные технологии. Еще раз попробовали секс, и он обоим понравился. Но истинное удовольствие от него оба начали получать, когда съехались. Тогда они уже учились на третьем курсе.
Она всегда была красавицей, а он нет. Но расцвел к двадцати годам так, что стал объектом девичьих грез. Причем для Ромчика ничего не изменилось, он видел в зеркале все того же патлатого пацана с кривой ухмылкой. Но, оказалось, он стал привлекательным. Еще и модным! Вещи Ромчик покупал по наитию, обычно недорогие, но все они шли ему и оказывались необычными.
– Почему ты раньше так не одевался? – восклицала Наташа. – Носил треники свои с огромными карманами для семок или джинсы?
– Джинсы я и сейчас ношу. Но не те, что купила мне мама. Сам выбираю. Чем они тебе не угодили?
– А прическа? – не унималась она. – Ты же носил короткую. Говорил, волосы не лежат.
– Это так. Они торчат, как вздумается.
– Но ты их не стрижешь!
– Стригу, но не каждый месяц, как раньше. Я забываю! Хочешь, сама занимайся моей прической, мне все равно…
Но, когда она сделала это, Ромка пришел в ужас. Так отвратительно его даже отец не стриг, а он в подпитии и себе, и сыну волосы снимал машинкой.
– Ты это специально сделала? – возмущался он. – Чтоб я стал похож на тифозника?
Вроде мелочи, но именно из них состоит жизнь.
Ругались влюбленные часто. У Наташи оказался взрывной характер, и она объясняла это своими кавказскими корнями.
– Ты грузинка лишь на четверть, – закатывал глаза Ромчик. – Отец у тебя полукровка, а мать чистокровная славянка.
– Но я похожа на бабушку, которая живет в Абхазии. Один в один. Она только по паспорту русская, а на самом деле в ней каких только кровей не намешано. Между прочим, на фотографиях ее предки по материнской линии все в папахах да с кинжалами.
– От абхазской бабки у тебя только нос.