Она засунула ее между губами и попыталась втянуть воздух.
– Не так. Дыши легкими.
Крисси сделала глубокий вдох и почувствовала, как табачный дым заполняет грудь. Она тут же закашлялась и прослезилась, выпустив дым через нос.
– Спасибо, – прохрипела она сдавленным голосом, протягивая сигарету Билли. – Теперь мне намного лучше.
Он рассмеялся и поцеловал ее в лоб.
– Мы прорвемся, все будет хорошо.
Крисси затихла и молча смотрела на детей, бегавших по парку. Понимали ли они, что случилось сегодня утром? Наверное, война казалась им самым захватывающим приключением в мире. Но скоро их эвакуируют, разлучат с их семьями на долгие месяцы, а может, и годы. От этой мысли Крисси невольно поежилась.
Билли откинулся на спинку скамейки, заложив руки за голову. Он сидел с закрытыми глазами, обратив лицо к солнцу. Крисси положила голову ему на грудь и слушала, как бьется его сердце. Она чувствовала его тепло, аромат свежевыстиранной рубашки, его твердые мускулы на животе. Она не представляла, как сможет пережить разлуку с ним.
– Билли? – прошептала она.
– Что? – отозвался он, не открывая глаз.
– Я беременна.
На секунду он застыл, и Крисси почувствовала, как бешено застучало его сердце. Он приподнял ее за плечи и посмотрел в глаза.
– Что? Как? Не может быть, это невозможно.
Крисси смотрела, как медленно белеет лицо Билли.
– Ну, по всей видимости, возможно, – ответила она с некоторым возмущением. – Раз я беременна.
– Но единственный раз, когда мы занимались любовью, – это тогда, под дубом, во время грозы.
Он встал и упер руки в бока.
– Как ты могла это допустить?
Крисси отпрянула, словно ее ударили.
– Я? Знаешь, чтобы сделать ребенка, нужны двое.
– Ребенка? – эхом отозвался Билли. – Поверить не могу. Как давно ты знаешь?
– Я на третьем месяце.
– И ни слова не сказала до сегодняшнего дня. Ты уверена?
– Я дочь врача и акушерки. Конечно, я уверена.
– Безумие какое-то, – в отчаянии пробормотал Билли. – Как ты могла быть такой, такой…
– Какой – такой, Билли?
Он рухнул обратно на скамейку и обхватил голову руками.
– Ты говорила родителям?
Крисси фыркнула.
– Сам как думаешь?
– Дай мне минутку, ладно? Я просто не могу… Слушай, мне нужно побыть одному – переварить все это. Прости. Я не готов к таким новостям.
Он встал со скамейки и пошел прочь, не оглядываясь. Крисси смотрела, как он перешел на бег и исчез за углом. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой и покинутой. Ее захлестнула волна страха, который тут же превратился в злость. Как он мог так поступить с ней? Она огляделась по сторонам, надеясь, что кто-то придет ей на помощь, но все были поглощены своей собственной жизнью. Она словно была невидимой. Обхватив живот, она рухнула на колени и безудержно разрыдалась, сотрясаясь всем телом.
Элис Стирлинг оторвалась от шитья и взглянула на сына, вихрем ворвавшегося в комнату. Ее пальцы ныли – продевать иглу через толстую ткань было непросто, но она почти закончила светомаскировочные шторы для их небольшого дома. Билли выглядел ужасно: взъерошенные волосы стояли торчком, а лоб блестел от пота.
– Билли! – воскликнула Элис. – Присядь, дорогой. Ужасные новости, правда?
Она усадила сына за кухонный стол и потерла ему плечи.
– Какое страшное потрясение! Я знаю, что многие ждали этого, и все же…
Билли обернулся и в недоумении вытаращился на мать.
– Откуда ты знаешь?
– То есть как, откуда я знаю? Услышала по радио. Пошла к соседям, и мы вместе с Рэгом слушали.
– Ах, ты про войну. Да, это ужасно. Но, как ты сама сказала, мы этого ждали. Она должна была наступить рано или поздно.
Он окинул взглядом кухню.
– Где отец?
Элис криво усмехнулась.
– Почем мне знать. Ушел еще утром.
Билли крепко обнял мать. Она заслуживала гораздо большего.
В духовке стояло жаркое в горшочке, и, несмотря на все свое смятение, от его аромата Билли почувствовал себя чуть лучше. Даже самый дешевый кусок мяса после того, как Элис Стирлинг заканчивала колдовать над ним, превращался в мягчайшую и вкуснейшую филейную вырезку. При мысли о сочном жарком, шкворчащем в густом соусе, у Билли потекли слюнки. Мать прекрасно готовила. О ее печеном картофеле можно было слагать легенды: нежный и воздушный внутри с хрустящей румяной корочкой снаружи – такого в мире было не найти. Она приготовила и его любимый яблочный пирог – он стоял в сторонке, дожидаясь своей очереди.
– И заварной крем будет? – спросил Билли.
– Когда это я подавала яблочный пирог без крема?
Билли посмотрел на мать, и его глаза наполнились слезами. Что бы с ним стало, не войди она тогда, много лет назад, в этот детский дом и не схвати его на руки со стульчика? Он знал, что война разлучит их, и его сердце болело за мать и за все те горести, что ей придется пережить. Он смотрел, как она энергично трет в раковине картошку, так, что вся ее спина ходит ходуном.
– Я люблю тебя, мам.
Элис бросила картошку и ухватилась за край раковины, пытаясь совладать с собой. Она вытерла руки о передник и повернулась к сыну.
– Я тоже люблю тебя, Билли. Никогда не забывай об этом.
Она подошла к нему и поцеловала в лоб, сделав вид, что не заметила, как по его щеке скатилась слеза.
– Ладно, давай готовиться к ужину. Накроешь на стол?
– Конечно. На скольких?
Элис вздохнула и вернулась к картофелю.
– На троих. Может, отец однажды вспомнит, где он живет, и удостоит нас своим присутствием. Лучше быть к этому готовыми. Да, и поставь бокалы для вина тоже, пожалуйста.
– Вина?
– Да, – продолжила Элис. – И салфетки тоже. Мы сегодня получили дурные вести, так что хороший воскресный ужин не повредит и поможет немного взбодриться. В глубине шкафа есть бутылочка красного. Уже и не помню, откуда она, но думаю, будет в самый раз.
– Ничего себе, должно быть, хорошо спрятана, раз отец до сих пор до нее не добрался!
– Ну, ну, Билли. Будь поуважительней к отцу.
– Конечно, мам. Извини.
Как она могла оставаться столь верной его никчемному отцу, было за гранью его понимания.
После того, как они поели, Билли отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула.
– Мам, у меня есть новости.
Элис встала и начала убирать со стола.
– Правда? Что за новости?
Он схватил ее за руку и удивился, какая она шершавая и мозолистая от домашних дел. И как он не замечал этого раньше?
– Сядь, пожалуйста, отложи пока горшки.
Элис придвинула стул и присела, озабоченно глядя на сына.
– Что случилось, дорогой?
– Крисси беременна.
Она ахнула и закрыла рот руками.
– Боже, Билли, как можно быть такими глупыми?
Билли вскочил на ноги и зашагал по комнате взад-вперед.
– Ты права. Я идиот. Что мне теперь делать?
Элис встала и крепко обняла его.
– Все будет хорошо, мы что-нибудь придумаем. Но отцу пока лучше не говорить, – заметила она, с опаской покосившись на дверь.
Билли кивнул.
– Бедная Крисси. Когда она мне сказала, я был в таком шоке, что не мог поверить. Я просто убежал и бросил ее одну. Она, наверное, с ума сходит. Как я мог быть таким эгоистом?
Его мать была в ужасе.
– Билли! Ты должен поговорить с ней. Она же, наверное, места себе не находит! Боже правый, что за день, что за бардак!
– Ты права, мне нужно с ней увидеться. Я вел себя отвратительно.
Он стащил куртку со спинки стула и поцеловал мать в щеку.
– До скорого!
Сотрясая воскресный ужин в желудке, Билли пробежал до дома Крисси две мили. Добравшись до цели, он едва дышал, мокрая футболка прилипала к телу. Он начал было обходить дом сзади, но передумал и направился к парадному входу. Надавив на звонок со всей силы, он вдруг почувствовал страшную враждебность к доктору Скиннеру, и ему было плевать, что доктор о нем думал. За дверью радостно залаял Лео, и Билли отчаянно надеялся, что ему откроет Крисси. Увы, в коридоре раздался резкий голос ее отца.
Доктор Скиннер открыл дверь и посмотрел на него с верхней ступеньки крыльца.
– Доктор Скиннер, Крисси дома?
– Нет.
Этого Билли не ждал.
– Вот как… А вы знаете, где она?
– Нет.
– Вы знаете, когда она вернется?
– Нет.
Как же Билли ненавидел этого человека. Ценой неимоверных усилий он старался говорить спокойно.
– Тогда не могли бы вы передать ей кое-что? Впрочем, знаете, не утруждайтесь. Я подожду.
Не произнеся ни слова, доктор Скиннер захлопнул дверь и накинул цепочку.
На верху лестницы сидела Крисси и улыбалась. Она была уверена, что он вернется, но он повел себя чудовищно, и ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Она подумала, что ему не повредит поразмыслить о своем отвратительном поведении. Пусть подождет с полчаса, а потом она выйдет к нему.
Билли сидел на тротуаре и курил одну сигарету за другой, размышляя о будущем. С какой стороны он ни смотрел на него, ничего хорошего будущее не предвещало. Его девушка забеременела вне брака, ее отец на дух его не переносил, вдобавок, только что объявили войну, в которой ему придется сражаться, хотел он того или нет. Он подпрыгнул от внезапного звука шагов. Сэмюэл Скиннер нагнулся и угрожающим тоном прошептал ему на ухо:
– Она здесь, но она не хочет тебя видеть.
Билли резко обернулся.
– Что? Я вам не верю.
– Думай, что хочешь, но я говорю тебе – ты зря теряешь время. Вы, похоже, поругались – она не говорит, из-за чего, но я советую тебе отправляться домой и забыть о ней.
Билли встал и посмотрел в лицо заклятому врагу.
– Об этом вы только и мечтаете, не так ли? Но вы не знаете всего.
Билли подобрал с земли куртку.
– Передайте Крисси, я вернусь завтра.
Доктор Скиннер развернулся и пошел обратно в дом. Зайдя внутрь, он тут же окликнул дочь:
– Крисси, он ушел. Сказал, ему надоело ждать. Говорит, ты того не стоишь, и вообще, он скоро уезжает. Сказал не ждать его больше и жить своей жизнью. Знаешь, не думаю, что мы еще когда-нибудь увидим этого юношу.