– Что-что ты сделала?
Тина продолжала печатать, не решаясь посмотреть подруге в лицо.
– Он изменился, Линда, правда.
– Он погубит тебя. Пьяница всегда остается пьяницей.
– Ты не права. Люди меняются, и потом, есть еще кое-что.
– Что же?
– Я беременна.
Линда откинулась на стуле, сложив руки за головой.
– Боже, значит, он погубит вас обоих.
– Линда, как ты можешь быть такой жестокой? Почему тебе просто не порадоваться за меня?
Линда начала шебуршить бумагами на столе.
– Тсс, мистер Джи на горизонте.
Обе замолчали, дожидаясь, пока начальник пройдет мимо. Он с важным видом продефилировал вдоль столов, чтобы удостовериться, что все сотрудники усердно работают, и удалился обратно.
– Слушай, – сказала Линда, как только он скрылся из глаз, – давай после работы выпьем по стаканчику и обо всем как следует поговорим.
– Ты меня не переубедишь.
– Может и так. Но попробовать я должна.
Паб был переполнен ранними посетителями, и в воздухе уже висели клубы дыма. Они заняли относительно тихий столик в углу, и Линда пошла за пивом. Тина уже успела заскочить в свою комнатушку за вещами и теперь боялась оставлять чемодан без присмотра.
– Светлое и темное, – объявила Линда, ставя стаканы на стол.
Между зубами она держала пакетик свиных шкварок, из-за чего голос звучал шепеляво. Она раскрыла рот, и пакетик упал на стол.
– Чудно, – сказала Тина, отодвигая его к Линде. – Как раз то, о чем я мечтала – засушенные кусочки жирной свиной кожи.
– Тогда давай обратно, сама съем.
Линда открыла пакет, и воздух наполнился соленым жирным запахом.
Тина зажала нос рукой.
– Боже, меня сейчас стошнит.
– Тина, перестань кривляться, – закатила глаза Линда. – Пей пиво и перестань ныть.
Улыбнувшись прямоте подруги, Тина взяла стакан.
– Кажется, я где-то читала, что алкоголь во время беременности может навредить ребенку, – задумчиво сказала она, отпивая глоток. – Думаешь, это правда?
– Думаю, это меньшая из твоих забот. Этому ребенку достанется в отцы пьяница, грубая, жестокая скотина, которая не раз тебя избивала, а ты всякий раз умудряешься находить ему оправдания.
– Он меня бьет, только когда выпьет.
– Ну, что я говорю. Опять ты начинаешь. И что – от этого лучше?
– Нет, конечно. Но я говорю, он не пил уже несколько месяцев. Я бы никогда не вернулась, если бы не верила, что он изменился. Теперь мне нужно думать о ребенке.
Она погладила живот и улыбнулась.
– Вот именно. А что, если он ударит ребенка?
– Боже, Линда! Ты что – совсем меня не знаешь? Думаешь, я когда-нибудь вернулась бы к нему, если бы хоть на секунду могла предположить, что он на такое способен?
– Я просто спрашиваю. Когда он должен родиться?
– На Рождество.
Линда посчитала по пальцам.
– То есть ты на шестом месяце? А я-то думаю, чего это ты поправилась в талии в последнее время.
Тина улыбнулась.
– Просто порадуйся за меня, Линда. Я люблю его.
Линда вздохнула.
– Прости, но радоваться за тебя я не могу. Я, конечно, знала, что любовь ослепляет, но что она еще и лишает мозгов…
Пока Тина добралась до дома, уже пробило семь. Она пропустила автобус, и ей пришлось ждать следующего двадцать минут. Рик уже был дома, и она в радостном возбуждении открыла дверь.
– Прости, немного задержалась, – крикнула она, затаскивая свой чемоданчик в прихожую. – Пропустила автобус, и…
Она остановилась, увидев Рика в кухонном проеме с сигаретой в зубах.
– Я решил, что ты передумала, – заявил он обвиняющим, почти угрожающим тоном.
– Нет, конечно.
Она подбежала к нему и обвила руками за шею, уклоняясь от сигареты. Он не шелохнулся и продолжал неподвижно стоять. Она отстранилась и посмотрела на него.
– Мне правда жаль. Мы немного посидели с Линдой после работы, а потом…
Он оттолкнул ее.
– Ты была в пабе?
Тина почувствовала, как внутри шевельнулись первые ростки паники.
– Она хотела поговорить со мной. Мистеру Дженнингсу не нравится, когда мы болтаем на рабочем месте, и она предложила зайти в паб, а потом я пропустила автобус, – лихорадочно тараторила Тина, понимая, что говорит слишком быстро, выдавая свой страх.
– Не думал, что моей жене будет так сложно быть дома к ужину в первый же вечер ее возвращения, но, похоже, Линда важнее.
– Ужин?
Тина протиснулась мимо него на кухню.
Стол был накрыт на двоих: горели свечи, лежали аккуратно свернутые салфетки, а посредине в банке из-под варенья стояли ее любимые фрезии.
– Ну, давай скорее ужинать. Я умираю с голоду.
– Ужин в ведре.
Рик развернулся и пошел в гостиную, оставив ошарашенную Тину в одиночестве. Она опоздала всего на час, неужели он не мог подождать ее еще немного? Она присела за накрытый стол и окинула взором результат стараний мужа. Может, она и правда поступила эгоистично. Это был ее первый вечер дома, и Рик так старался. Может, он был прав: ей стоило прийти домой пораньше, проявить больше внимания. Может, это ей стоило приготовить ужин, а не ему. С колотящимся сердцем она прошла в гостиную и села рядом с ним на диван. Он не обратил на нее никакого внимания, продолжая читать газету.
– Рик, мне правда жаль. Прости меня, пожалуйста! – сказала она мягко.
Он положил газету на колени и повернулся к ней.
– Ты разочаровала меня, Тина, вот и все. Я думал, ты этого хочешь, но когда ты даже не считаешь нужным появляться вовремя, я уже, честно говоря, и не знаю…
– Ну, конечно, я этого хочу, Рик. Я хочу, чтобы мы втроем были семьей.
Ее подбородок задрожал, и голос оборвался.
– Тогда тебе следует проявлять больше участия и ставить меня выше своих подруг.
– Конечно, Рик, прости.
В одну секунду его настроение изменилось, он улыбнулся и положил руку ей на плечи.
– Вот и умница. Тогда как насчет сгонять в забегаловку за картошкой? Можешь начать хотя бы с этого.
Тина с облегчением выдохнула и поцеловала его в щеку.
– Конечно, я быстро. Ты пока просто поваляйся.
Позже, умиротворенно лежа в его объятиях, она с радостью подумала, что приняла правильное решение. В прежние времена ее опоздание взбесило бы Рика, и она поплатилась бы разбитой губой или синяком под глазом. На этот раз они спокойно обсудили это, никто не выходил из себя, Рик объяснил ей, в чем она была не права. Линда ошибалась: люди могут меняться.
– Тина?
– Да?
– Я хочу, чтобы ты завтра написала заявление об увольнении.
– Зачем? – удивилась она.
– Ну, у тебя через четыре месяца будет ребенок. У меня теперь есть нормальная работа, а у тебя, вероятно, еще сохранилась часть денег, которые ты у меня украла. Ну, те, что со скачек.
Слово «украла» несколько покоробило ее, но она подтвердила, что большая часть денег по-прежнему в банке. Она не собиралась безрассудно их транжирить, и тратила лишь на самое необходимое – еду и аренду.
– Значит, решено. Ты можешь продолжать работать в магазине по субботам, если хочешь. Тебе будет полезно иногда развеяться.
Тина плотнее прижалась к мужу, зарываясь в его руки, и подумала, какой он великодушный и благородный. Наконец-то он был готов взять на себя роль главного кормильца семьи, который станет поддержкой ей и ребенку. Она будет сидеть дома и заниматься хозяйством. Все будет просто прекрасно.
На следующий день Тина стояла в кабинете мистера Дженнингса перед его необъятным столом из красного дерева. Был конец рабочего дня, и ей не терпелось пойти домой. В одной руке она держала конверт и ритмично похлопывала им по другой.
– Что это, Тина?
– Заявление, мистер Джи, – сказала она, протягивая конверт.
– Я это не возьму, – отрубил он, сцепив руки перед собой.
– Боюсь, у вас нет выбора, – ответила она, бросая письмо на стол.
– Тина, ты моя лучшая машинистка, ты это прекрасно знаешь. Остальные тебе и в подметки не годятся. С чего вдруг?
– Ну, у моего мужа прекрасная работа, у нас немного денег отложено, и потом, я беременна.
– Ясно.
Мистер Дженнингс взял конверт и осторожно открыл его.
– И ты этого действительно хочешь?
Тина не знала, что ответить. Это была идея Рика, но она видела в ней здравый смысл. Как она будет одновременно присматривать за малышом и работать? Рик был прав. Она должна быть дома и ухаживать за мужем и ребенком.
– Да, мистер Дженнингс, – ответила она наконец.
Линду новость привела в негодование.
– Ты не можешь уйти! Я знала, что так и будет. Ты пять минут как вернулась домой, а он уже тобой манипулирует. Ты могла бы остаться хотя бы до рождения ребенка.
– Рик здесь ни при чем. Это моя идея.
Тине было неприятно, что Линда пришла к такому выводу, но еще больше ей было досадно от того, что Линда была права.
Она поспешно накинула пальто.
– Слушай, мне пора бежать. Не хочу опаздывать домой.
– Боже упаси, – хмыкнула Линда. – Давай, до завтра.
Тина твердо решила на этот раз вернуться домой раньше Рика и приготовить ужин к его приходу. Как оказалось, у нее было достаточно времени, чтобы испечь его любимый пастуший пирог, принять ванну и убрать дом. Когда пробило восемь, она начала беспокоиться. После бури, которую он поднял вчера, она думала, что он вернется вовремя. В девять она решила позвонить в депо и узнать, не задержали ли его на работе. Телефонистка Мэри ответила, что он ушел около пяти. Когда стрелка часов начала подкрадываться к десяти, Тина не находила себе места. Пастуший пирог засох, и ее начало одолевать отчаяние. При мысли о том, что с ним могло случиться что-то ужасное, ее пронизывал ужас – только не сейчас, когда они снова были вместе, когда у них появилось будущее. Она в сотый раз отдернула коричневые бархатные шторы – на улице никого не было, и ее сердце снова сжалось. Она взяла телефонную трубку, чтобы убедиться, что шли гудки. Не в силах усидеть на месте она вскочила и начала ходить из угла в угол, кусая ногти – привычка, от которой ей удалось избавиться много лет назад. Вдруг она застыла, услышав, как кто-то тихонько скребется во входную дверь, и бросилась в прихожую. На пороге, слегка пошатываясь, стоял Рик и пытался засунуть ключ в замочную скважину.