На этот раз доктор Скиннер обернулся и посмотрел на жену испепеляющим гневным взглядом.
– Я смотрю, этот парень так просто не отвяжется! Я сказал ему: в жизни Крисси ему не место. Она красивая, умная девушка и найдет себе любого мужчину, какого захочет.
– Она хочет Билли.
– Может, сейчас она так и думает, но это только из-за этого чертового ребенка. Как только его усыновят, она образумится.
– Усыновят? Что ты такое говоришь? Она собирается оставить ребенка.
– Покуда я жив, я сделаю все, чтобы эти двое больше никогда не встречались и чтобы этот маленький выродок отправился в семью, которую заслуживает.
– Крисси никогда не согласится. Ты не можешь заставить ее отказаться от ребенка.
– Это мы еще посмотрим.
Мэйбл вскочила на ноги, опрокинув кухонный стул.
– Только через мой труп.
Из гостиной вдруг раздался пронзительный телефонный треск, заставив обоих вздрогнуть.
Мэйбл схватила трубку.
– Добрый вечер. Врачебный кабинет. А, здравствуйте, мистер Хендерсон.
После короткого разговора Мэйбл вернулась на кухню.
– Это мистер Хендерсон. У его жены схватки. Воды уже отошли, так что мне нужно идти. Когда я вернусь, мы обо всем поговорим. Я хочу видеть письмо, которое Билли дал тебе.
Она набросила синюю накидку и оглянулась в поисках сумки.
– Тебе стоит взять фонарь, Мэйбл, на улице страшно темно. Хочешь, я пойду с тобой? Мне не нравится, что ты пойдешь ночью одна.
– Сэмюэл, я это делала сотни раз. Раньше тебя это не беспокоило. В любом случае, фонари при затемнении запрещены.
Сэмюэл порылся в кухонном ящике и нашел старый коричневый конверт. Он обернул в него фонарь и протянул жене.
– Вот, возьми, хоть что-то.
Мэйбл выхватила фонарь у него из рук.
– Старый упрямый осел, Сэмюэл Скиннер, и иногда я тебя ненавижу.
Непогода не унималась, и Мэйбл набросила капюшон, плотно придерживая его у шеи. Борясь с косым дождем и ветром, она старалась обходить набухшие лужи. Фонарь несильно облегчал ей задачу, и маневрировать становилось все сложней. Она споткнулась о треснувшую плитку и упала с тротуара головой на проезжую часть, рассыпав содержимое сумки по асфальту. Она не видела и не слышала машину, которая врезалась в нее. Она лишь почувствовала запах жженой резины, когда та пыталась затормозить, а в следующую секунду – сокрушительный удар, перебивший ей позвоночник, точно спичку.
Глава 16
Кэтлин Макбрайд держала в руке телеграмму и в недоумении качала головой.
– Пресвятая Богородица, – прошептала она и перекрестилась.
Судя по всему, к ней ехала беременная племянница, и поделать с этим она ровным счетом ничего не могла. В порыве досады она швырнула телеграмму в огонь и начала обдумывать полученное известие. Это было так похоже на ее зятя – перекидывать свою ответственность на других. Он был самым отвратительным человеком, которого Кэтлин встречала за всю свою жизнь, и она так и не простила ему, что он увез сестру в Англию. Мэйбл была совершенно очарована им и его протестантскими манерами, и вот, пожалуйста, они воспитали дочь, как какую-то девушку легкого поведения.
После смерти родителей забота о семейной ферме легла на плечи Кэтлин. Двое братьев умерли в младенчестве, еще двое, не думая ни о ком, кроме себя, эмигрировали в Америку в поисках лучшей жизни. Она была старшей из шести детей и единственной, кому была небезразлична судьба фермы и те жертвы, на которые пришлось пойти маме с папой. Родители боролись всю свою жизнь, чтобы ферма продолжала существовать и стала для них родным домом, и Кэтлин была твердо намерена продолжить их дело и сохранить их ценности.
Она жила скромно. На ферме не было ни электричества, ни водопровода, и жизнь в этом суровом регионе у подножия гор Галти на юге Ирландии превращалась в ежедневную борьбу. Дряхлая ферма стояла на болотистой земле, из которой неустанно поднималась сырость, просачивалась сквозь толстые крошащиеся стены дома и пронизывала до костей. Камин на кухне служил и для приготовления пищи, и для обогрева и никогда не затухал. Вечером Кэтлин присыпала угли серым пеплом, а утром сгребала его в сторону, и из теплящихся углей снова вспыхивало пламя. Воду каждое утро до завтрака приносили из колодца и ставили на огонь – это был утомительный, изнуряющий труд. Топили торфом, который добывали на болоте и долго сушили, прежде чем он годился для топки.
Кэтлин подтащила свежий брикет торфа и бросила в огонь. Комната тут же наполнилась дымом, и она закашлялась. Она привстала и постепенно распрямилась, потирая спину. Ей было всего лишь сорок пять, но годы тяжелой работы в безжалостном климате брали свое.
Она понятия не имела, когда и как приедет племянница, но это была не ее забота. Не могло быть и речи о том, чтобы она в ее положении осталась на ферме. От одной этой мысли Кэтлин покраснела, хотя вокруг не было ни души. В их маленькой деревне новость о том, что девушка забеременела вне брака, распространится, как пожар. Она уже представляла себе, как прихожане станут перешептываться и толкать друг друга в бок, едва она покажется в церкви. А она будет сидеть на скамье, понуро опустив голову, и сгорать от страшного стыда. Боже правый, о чем только ее сестра думала, отправляя сюда свою своенравную дочь?
Она открыла дверь и крикнула во двор:
– Джеки, подойди на минутку.
Джеки Криви возился с лошадью. Он был крепким девятнадцатилетним парнем, которого еще не успели сломить годы тяжкой работы. Он поднял голову и проворно вскочил на ноги.
– Слушаю, мисс Макбрайд. Чем помочь?
Кэтлин улыбнулась, глядя на него с чувством почти материнской нежности, хотя на лице ее сквозило беспокойство.
– Сегодня приезжает моя племянница. Я точно не знаю во сколько, но ты поглядывай на дорогу, хорошо? Как только она приедет, позови меня. Не говори с ней ни о чем и не задавай вопросов. Думаю, она приедет на ослиной повозке.
– Понял, мисс Макбрайд, сделаем. Вы, должно быть, страшно рады!
Джеки снял кепку и вернулся к Сэмми, который терпеливо ждал на своем месте. Счищая щеткой грязь с копыт лошади, Джеки раздумывал над словами хозяйки. За те четыре года, что он проработал на ферме, мисс Макбрайд ни разу не упоминала о своей семье, а тут вдруг племянница приезжает погостить. В доме редко бывали гости, так что это событие должно было обрадовать ее, но, судя по выражению ее лица, этой гостье она была не очень-то рада.
Он натер ноги лошади касторовым маслом, чтобы уберечь от сырости, и отвел Сэмми в конюшню. В дальнем углу спали собаки, свернувшись колечками среди соломы. Джеки свистнул, и они тут же вскочили на ноги и с радостным лаем закружили вокруг него. Он позвал двух других рабочих, Майкла и Деклана, которые тоже дремали на стоге сена, и они вместе отправились в поле, чтобы пригнать коров для вечерней дойки. Стадо было небольшим, но даже вчетвером они управлялись с ним лишь часа за два, а то и три. Неторопливо бредя по тропинке, Джеки думал, как долго у них пробудет эта племянница и будет ли она помогать по ферме. Лишние руки им бы не помешали.
Когда скот пригнали во двор, Кэтлин вытаскивала из канавы мертвую овцу. Она вытерла руки о передник и направилась к стойлу. Майкл по одной заводил коров внутрь, а Кэтлин связывала самым беспокойным бечевкой задние ноги. Уже не один рабочий выбыл из строя, получив в лоб копытом от рассерженного животного.
В коровнике воцарилась тишина, которую нарушали лишь струйки молока, звенящие о металлические ведра. Джеки повернулся к Кэтлин, которая молча тянула за соски с непривычным остервенением.
– Как зовут вашу племянницу, мисс Макбрайд? – осторожно спросил он.
Кэтлин сильнее сдавила вымя, и корова начала бить копытом в знак протеста.
– Джеки, тебе не стоит забивать голову подобной ерундой. Она пробудет у нас недолго.
– Это жаль. Она бы составила вам компанию и помогла с делами.
– Джеки, она городская девушка. Сомневаюсь, что она даже знает, откуда берется молоко. Для нее оно просто каждое утро появляется на пороге, как по волшебству.
– А, ясно. Но вы могли бы ее научить, мисс Макбрайд, точно могли бы.
Кэтлин выпрямилась и передвинула табуретку к следующей корове.
– А вы сегодня быстро, мисс Макбрайд, – с восхищением заметил Джеки.
В безделье и праздности ее уж точно никто не мог обвинить.
– Джеки, там на улице лежит мертвая овца. Можешь отложить ее для Пэта?
– Сделаем, мисс Макбрайд.
Пэт был местным торговцем, который ходил по всем фермам в долине и забирал яйца, сметану, масло и овощи, которые хозяева хотели продать. Он отвозил товар в город и распродавал в магазины. Владельцы магазинов передавали фермерам деньги, из которых Пэт оставлял себе небольшой процент. Кэтлин также разрешала ему забирать овец, которые умирали своей смертью. Нельзя есть овцу, если не знаешь, от чего она умерла, но Пэту всегда удавалось выторговать немного денег за шерсть. Потом он варил оставшуюся тушу, снимал образовавшийся жир и продавал обратно фермерам как смазку для колес. Ему даже удалось продать часть жира химику из Типперэри, который превратил эту вонючую желтую массу в мыло и крем для лица.
Начало смеркаться, когда Джеки вернулся обратно в конюшню. Он спал на соломенной подстилке в обнимку с собаками, а керосиновая лампа была его единственным источником света. Мисс Макбрайд выдала ему толстое одеяло и всегда приносила чашку горячего какао, перед тем как ложиться спать. Он жил на ферме с четырнадцати лет – мисс Макбрайд забрала его, когда он остался круглым сиротой. Зарабатывал он немного, но у него были кусок хлеба и крыша над головой, а иногда Майкл и Деклан брали его с собой в местный паб поиграть в домино или карты. Это была простая, незамысловатая жизнь, в которой каждый новый день несильно отличался от предыдущего, так что, когда со двора послышался стук копыт, сердце Джеки застучало от волнения.
Он стоял в дверях конюшни и наблюдал, как небольшая повозка въехала во двор. Кучер сошел с козел и подал руку племяннице. Она нерешительно оперлась на нее и спрыгнула на землю, оглядываясь по сторонам. Сцена настолько увлекла Джеки, что какое-то время он стоял неподвижно, словно зачарованный, прежде чем вспомнил о хороших манерах. Сняв кепку, он подбежал поприветствовать гостью.