Он нагнулся к ее лицу и осторожно провел большими пальцами по ее щекам.
– Мэйбл. Мэйбл, пожалуйста, очнись. Прости меня, Мэйбл.
Он легонько потряс ее за плечи, прекрасно понимая, что это никак не поможет. Затем он приложил голову к ее груди, надеясь услышать мерное биение сердца, но грудная клетка была глуха и неподвижна. Он взял ее ладонь и почувствовал, как кровь остывает в ее жилах с каждой секундой, превращаясь в лед.
– Мэйбл, нет! Пожалуйста, не оставляй меня!
Он издал страшный первобытный крик, похожий на звериный рев, и в комнату тотчас вбежала медсестра.
– Доктор Скиннер, что случилось?
Доктор упал на колени рядом с кроватью.
– Ее нет, – прошептал он надломленным голосом. – Ее больше нет.
Доктор Скиннер вернулся домой к двум часам ночи. Он должен был бы чувствовать себя смертельно уставшим, но ему казалось, что он никогда больше не заснет. Он налил себе стакан виски и тяжело опустился в кресло. Лео скребся в заднюю дверь, просясь наружу. Доктор Скиннер подозвал его:
– Иди сюда, мальчик. Ты все, что у меня осталось.
Лео неторопливо подошел к нему и позволил доктору почесать себя за ухом.
– Остались только я и ты, Лео. Что же нам теперь делать?
Пес сел у ног хозяина и завилял хвостом.
Во всем, что случилось, был виноват Билли. Если бы Крисси не забеременела от него, то не была бы сейчас в Ирландии. И Мэйбл не выбежала бы из дома в таком возбужденном состоянии и, может, увидела бы машину, которая ее сбила. Если бы только Крисси никогда не встретила этого… этого… Доктор Скиннер швырнул стакан виски через комнату, и он разлетелся на мелкие осколки, оставив на стене золотистые подтеки. Лео поджал хвост и забился под стол. Доктор Скиннер откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. И речи не могло быть о том, чтобы сообщать Крисси о смерти матери. Она тут же примчится из Ирландии и бросится в объятия этого Билли. Нет, лучше оставить все как есть. Крисси была для него так же мертва, как и жена.
Глава 18
Крисси прожила на ферме два месяца, когда ее тетя заболела. Крисси сразу поняла, что что-то не так, потому что уже видела такие же симптомы у пациентов отца.
– Тетя Кэтлин, мне правда кажется, что вам лучше побыть в постели, а не бегать по двору. На улице холодно, вы сделаете только хуже.
– Как я могу лежать в кровати, когда столько работы? Не разводи суету бог знает из-за чего и дай мне спокойно работать. Я ни дня в своей жизни не болела. Выпью сегодня ложку рыбьего жира с солодом, и завтра буду здорова как лошадь.
Она закашлялась, отхаркнула собравшуюся в горле мокроту и выплюнула на землю зеленоватый сгусток. Крисси с отвращением отвернулась, успев заметить полоски крови, не предвещавшие ничего хорошего. Кэтлин била дрожь, и Крисси отвела ее к стене, придерживая за плечи, чтобы та могла на что-то опереться и восстановить дыхание. Земля промерзла, точно камень, и с каждым днем суровое дыхание зимы ощущалось все сильней. На лугу уныло стояли коровы, а курицы, которые обычно вольно бегали по двору, сбились в стайку, прижимаясь друг к другу и раздувая перья в тщетной попытке согреться.
– Тетя Кэтлин, – вновь начала Крисси, – мне кажется, вы серьезно больны. У вас может быть туберкулез. Я видела эти симптомы раньше, много раз.
Кэтлин вытерла глаза полинявшим платком.
– Чушь. Туберкулез – я даже слова такого не знаю! Как я могла подхватить болезнь, о которой даже не слышала?
– Слышали, тетя, просто вы, вероятно, называете это чахоткой.
На секунду Кэтлин задумалась.
– Как я сказала, я не болела ни дня в своей жизни.
– Тем более вам стоит отправиться в постель сейчас. Я помогу по хозяйству. Вы же знаете, как быстро я навострилась доить коров. К тому же, если я права, туберкулез очень, очень заразен. Вы же не хотите заразить Джеки и всех остальных? Да и я совершенно не хочу его подхватить – это очень вредно для ребенка.
Кэтлин приложила палец к губам и украдкой огляделась по сторонам при упоминании ребенка.
– Может, ты и права. Чувствую я себя ужасно, что правда, то правда.
– Тогда решено. Обопритесь на меня, я отведу вас в дом.
Стоя позже в тот день у огня и помешивая в котле куриный бульон, Крисси услышала надрывный кашель тети. Они отлила немного бульона в миску, оторвала кусок пресной лепешки, которую успела испечь утром, и поднялась наверх. Вид тети поверг ее в ужас. Лицо побелело как мел, глаза опухли и покраснели. Крисси потрогала ее лоб – он горел, несмотря на холодный сырой воздух. Она поставила суп с хлебом на столик и бросилась обратно вниз. Распахнув входную дверь, она крикнула во двор:
– Джеки! Джеки!
Она услышала, как железо звякнуло о каменный пол – Джеки бросил инструменты и показался из конюшни в сопровождении двух собак.
– Что такое, Крисси?
– Я хочу, чтобы ты поехал в город за доктором Бирном, сейчас же.
Лицо Джеки омрачилось.
– Это мисс Макбрайд, да?
– Да, Джеки. Пожалуйста, быстрей.
Джеки развернулся, взял под уздцы Сэмми, старого тяжеловоза, стоявшего во дворе и безмятежно жевавшего сено, и вскочил на спину удивленного животного, даже не позаботившись о седле. Он ударил сапогами в бока, хлестнул поводьями, и лошадь послушно понеслась галопом прочь со двора.
Прошло часа два, прежде чем он вернулся вместе с доктором. Пока они поднимались по лестнице, Крисси перечисляла ему симптомы.
– Я думаю, это туберкулез, – заключила она.
Доктор Бирн нахмурился.
– Давайте я тут буду ставить диагнозы, барышня.
– Конечно, простите. Хотите чашку чая, доктор? У меня вода вскипела.
Доктор Бирн кивнул.
– Два кусочка сахара.
Он подошел к дремлющей Кэтлин и наклонился к ней.
– Так, так, Кэтлин, ну, что тут у нас?
Кэтлин шевельнулась и с трудом приоткрыла глаза.
– Доктор Бирн? Что вы тут делаете? Мне нечем вам платить, совсем нечем. Это все моя племянница, не надо было вас звать.
– Позвольте, уж это я сам решу, – ответил доктор, вытаскивая из сумки градусник. – Заплатите мне курятиной или яйцами.
– Нехорошо мне, доктор, – прохрипела Кэтлин. – Сказать по правде, я знала.
– Понимаю, потому я и здесь, – ответил он, продолжая возиться со стетоскопом.
– Нет, вы не понимаете, – перебила Кэтлин, ухватив его за запястье. – Раз уж вы пришли, вы должны мне помочь.
– Именно это я и пытаюсь сделать, если вы перестанете мне мешать, – ответил доктор, высвобождаясь от ее руки.
– Вот там, – вымолвила Кэтлин, указывая на небольшой комод. – В верхнем ящике лежит немного денег, вокруг них обернута записка. Я хочу, чтобы вы передали ее отцу Драммонду.
– Я вам кто – доктор или почтальон какой-нибудь?
Кэтлин снова сильно закашлялась.
– Пожалуйста, доктор Бирн. Это важно.
Вечером, когда доктор Бирн ушел, нехотя подтвердив ее диагноз, Крисси приготовила две кружки горячего какао. Тетя крепко спала наверху, наконец затихнув под действием лекарства, которое дал ей доктор. Крисси натянула пальто, на цыпочках вышла из дома и направилась к конюшне.
– Джеки?
В глубине мерцал тусклый свет керосиновой лампы, Джеки заворочался и зашуршал соломой.
– Крисси? Погоди, я сейчас.
Его лицо выглядело слегка помятым после сна, а из волос торчало сено.
– Я приготовила какао. Оно на кухне.
– Спасибо. Хочешь, чтобы я забрал его?
– Нет, я хочу, чтобы ты пошел со мной, и мы вместе выпили его дома.
Джеки засомневался.
– Не уверен, что мисс Макбрайд бы это понравилось. Она всегда приносит мне какао в конюшню.
– Пожалуйста, Джеки. Я буду рада, если ты составишь мне компанию, да и потом, она крепко спит. Доктор Бирн дал ей что-то.
– Ладно, тогда, пожалуй, можно. Только куртку захвачу.
Крисси поярче разожгла на кухне огонь, подкинув торфа, и комната наполнилась уютным теплом. Они устроились у камина с чашками горячего какао в руках, и дневные заботы постепенно начали уходить. Крисси было легко рядом с Джеки, без него она вряд ли смогла бы выдержать здесь так долго. Тетя немного смягчилась с момента ее приезда, но по-прежнему запрещала рассказывать кому бы то ни было о ребенке, так что Крисси чувствовала себя одиноко. За прошедшие месяцы она несколько раз писала матери, но, к своему разочарованию, ответа так ни разу и не получила, хотя тетя Кэтлин убеждала ее, что в этом не было ничего странного. Почта была такой ненадежной, что письма всегда шли месяцами, а теперь, когда Англия оказалась втянута в войну, будут идти и того дольше. Всякий раз, когда Крисси вспоминала о маме, родном доме, Лео и, конечно, Билли, у нее щемило сердце. Несмотря на его бессовестное поведение, она не могла выкинуть его из головы и втайне радовалась, что внутри нее растет его ребенок. Она знала, что однажды они снова будут вместе, и эта вера поддерживала ее изо дня в день. Она нежно обхватила живот руками и улыбнулась.
– О чем задумалась? – прервал ее мысли Джеки.
– Я просто думала о доме. Знаешь, я очень скучаю по всем.
– Ты никогда не рассказываешь о своей семье, Крисси. Расскажи мне о них.
Крисси пожала плечами.
– Особо нечего рассказывать. Я родилась и выросла в Манчестере. Я единственный ребенок в семье, мой отец врач, а мать акушерка. Вот как-то так.
– Ты выглядишь такой грустной. Почему ты не вернешься домой, раз так скучаешь по ним?
Крисси тяжело вздохнула.
– Если бы все было так просто.
Слезы медленно потекли у нее по щекам, и Джеки осторожно приобнял ее за плечи, предварительно бросив взгляд на лестницу.
– Ну же, Крисси. Расскажи мне, из-за чего ты так переживаешь? Не скажу, что у меня наверняка найдется готовый ответ, но тебе точно станет лучше, если ты не будешь носить это в себе.
– Я не могу, – прошептала она.
– Ты можешь мне доверять. Знаю, мы знакомы не так давно, но мы же друзья, так?
Это было правдой. Джеки чем-то напоминал ей Кларка. Он был намного выше, но у него были такие же рыжие волосы и доброе лицо. Крисси подумала, где сейчас может быть Кларк. Наверное, сражается где-то на фронте. Крисси поежилась при мысли о том, что он, да и Билли тоже сейчас где-то далеко от дома защищают родину, каждый день рискуя своей жизнью. Может, на самом деле, ей повезло. По крайней мере, она была в безопасности. Ирландия заявила о своем нейтралитете и нежелании ввязываться в военные действия.