Следующей была доска для серфинга, затем кошка. Я посмеялась над этим, размышляя, действительно ли эта история значила для него больше, чем я могла предположить. Затем появилась бутылка виски. Она была похожа на «Джек Дэниэлс», и воспоминания о костре в Олдере нахлынули на меня, прежде чем я поняла, что это также наша первая совместная рюмка.
Мы столько раз обжигались, но каждый раз хотели большего.
От двух последних, на которых я остановилась, у меня защемило в груди. Один из них был простым серебряным самолетом, и я подумала о расстоянии между нами за последние несколько лет. Между Флоридой и Калифорнией, а затем Флоридой и Пенсильванией, и всегда в наших мыслях. Расстояние и время всегда диктовали нам очень многое, и впервые в жизни я начала задумываться, почему это позволяла. Последним брелоком было плоское сердечко из розового золота. Мне не пришлось долго думать над этим. Его сердце принадлежало мне, как и мое всегда будет принадлежать ему.
– Ты в порядке? – спросила Дженна через мгновение. Я была так молчалива и неподвижна, лишь слегка шевелила большими пальцами.
– Он любит меня, – прошептала я. Я знала это все время и слышала много раз, но впервые это действительно поразило меня. – Даже после всего этого, Дженна. Он любит меня.
Она кивнула, склонив голову на мое плечо и передавая мне бутылку виски.
– Я думаю, он всегда это чувствовал, детка.
Я фыркнула, не желая плакать, потому что мне не было грустно. Я действительно не грустила. Я испытывала облегчение и надежду, пусть и не совсем обоснованную.
– А что я должна делать? Мы только и делаем, что причиняем друг другу боль. Откуда мне знать, что у нас когда-нибудь все получится? Как я могу доверить ему сердце, которое он столько раз разбивал?
Дженна задумалась, пока я снова перебирала амулеты, мысли метались.
– Чего ты больше всего боишься? Ты не хуже меня знаешь, что, если отдашь ему сердце, по-настоящему отдашь, он никогда не сделает тебе ничего плохого. Если уж на то пошло, то это он должен бояться. А он явно не боится. Так в чем же дело?
Я покусывала нижнюю губу, в голове крутились ответы на ее вопрос.
– Просто посмотри, какой путь разрушения мы проложили. Он изменил, я изменила… дважды. – Я сморщилась от этого признания. – Мы причиняли боль окружающим, и мы никогда не были вместе. Это всегда было связано с тем, что мы не могли обладать друг другом. А что, если это просто желание получить то, чего у нас нет? Что, если в этом и заключается вся прелесть? Это кажется неправильным, и, по мнению большинства здравомыслящих людей, так оно и есть. Мы построены на похоти и плохих решениях.
– Но ты ли это? – Дженна бросила вызов, снова садясь. Она повернулась ко мне лицом, засунув ноги в ванну. – Нет, вам с Джейми никогда не было легко. И да, на этом пути вы причинили боль многим людям. Но, в конце концов, это твоя жизнь, Би. Тебе с ней жить, никому другому. Поэтому нельзя думать о людях, которые тебя окружают, о том, как ты их обидела и что они о тебе думают. Ты сама должна быть счастлива, потому что никто другой не сделает это за тебя, – она улыбнулась, голубые глаза ярко светились в моей тускло освещенной ванной. – Что бы ты ни выбрала, убедись, что это сделает тебя счастливой.
– Это звучит немного эгоистично.
Дженна пожала плечами.
– Ну да, иногда эгоистичный и умный – это синонимы.
Это было похоже на то, как если бы я пережила взрыв. Больше года у меня звенело в ушах, глаза привыкали к дыму, а теперь все вдруг прояснилось. Я позволила страху и гневу, боли и печали управлять собой, но ни разу не подумала о том, что с Джейми я обрету счастье. Возможно, это был нелегкий путь, и впереди ждало еще много ухабов, но, в конце концов, я не могла представить свою жизнь ни с кем, кроме него. Он был для меня всем. Он всегда был таким.
– Почему я всегда воспринимала его как зависимость? Как плохое явление?
Дженна наклонилась ко мне и взяла бутылку, из которой я еще не пила с тех пор, как она передала мне ее.
– Иногда мы больше боимся хороших вещей в жизни, чем плохих. Нам кажется, что мы их не заслуживаем или что они не настоящие, что они быстро и легко исчезнут, а мы останемся в руинах.
Она была права, и я улыбнулась, ясно осознав все происходящее. Джейми всегда вызывал у меня естественное влечение, но я считала его плохим. Чем-то, чего я должна стыдиться, или чем-то, что способно меня погубить. Но истина была не в этом.
– Он не зависимость, – прошептала я. – Он – порыв.
Дженна улыбнулась, наклонив бутылку виски ко мне.
– Ну, и что теперь?
На следующее утро, когда Дженна еще крепко спала в моей постели, я села за ноутбук и начала писать.
Я начала писать свое любовное послание к Виски.
Я начала писать книгу, которую вы сейчас читаете.
Честный, трудночитаемый и еще более трудный для написания рассказ о моем одиннадцатилетнем пристрастии к виски.
Я знаю, что мне, как читателю, пришлось пережить многое. Может быть, даже слишком много. Я бы не стала винить вас, если бы вы возненавидели меня прямо сейчас, потому что, по правде говоря, в моей жизни было немало случаев, когда я принимала неправильные решения. У меня есть недостатки. И хотя я знаю, что это было трудно читать, я не жалею, что говорю правду. Я не стыжусь своего пути. В каком-то смысле, думаю, посредством ошибок можно узнать, кто мы есть на самом деле.
Я знаю, кто я. И знаю, кто мне нужен.
Итак, Виски, если ты читаешь это, надеюсь, теперь ты все понял. Мы всегда винили во всем время, но время всегда было правильным. Мы просто не слушали.
До этого момента я никогда не боролась достаточно усердно. Но если ты дашь мне шанс, я буду сражаться каждый день нашей совместной жизни. Я буду сражаться за тебя и, в конце концов, выиграю войну.
Ты просил меня об одном дне, но этот день так и не наступил. Ты просил меня выбрать тебя, но я так и не выбрала. Ты просил меня быть с тобой, но я так и не смогла.
Но теперь пришло наше время.
Настал один день, и я выбираю тебя. Я никогда не была чьей-то – только твоей. И я никогда не захочу, чтобы это изменилось.
Осталось только тебе выбрать меня.
Прости, что до сих пор я воспринимала тебя как нечто, что должна бросить, а не как нечто, за что я должна бороться.
Мое сердце всегда было, есть и будет твоим.
К тому времени, когда я закончу этот рассказ, к тому времени, когда ты, возможно, прочтешь его, тебе уже исполнится тридцать. Я не знаю, где ты. Не знаю, с кем, но надеюсь, что ты помнишь. Надеюсь, ты помнишь наши поездки. Надеюсь, помнишь наши дни на воде, наши ночи на песке, наше потерянное время и минуты, которыми мы дорожили. Больше всего я надеюсь, что ты помнишь договор, который заключил с широко раскрытыми глазами одиннадцать лет назад.
Я причинила тебе боль. Ты причинил мне боль. Я не заслуживаю тебя, а ты всегда заслуживал меня. Ты не обязан прощать меня. Не обязан оставлять прошлое позади, но я все равно прошу тебя об этом.
Это мое любовное письмо к тебе… Все, что у меня есть, на этих страницах. Теперь перо в твоей руке.
Найди меня, Виски.
Я буду ждать.
Конец.
Эпилог
Прибой сегодня будет идеальным.
Сейчас едва минуло восемь утра, и я сижу на своем любимом месте в мире – на пассажирском сиденье Джейми. Наши доски пристегнуты на крыше джипа, между нами стоят два полупустых кофе со льдом, и ветер развевает наши волосы, пока мы едем к пляжу.
Когда я сижу на этом месте, внутри всегда немного жжет при мысли о том, что могло бы быть. С годами я старалась отбросить эти размышления, но это не так просто, как кажется.
Сложно не думать о том, что прошли годы, когда я могла бы быть его, или о ночах, которые мы проводили в одиночестве, а могли бы провести вместе. Об этом больно думать, и все же я не могу не думать обо всем этом. Я считаю, что иногда жизнь заключается в том, чтобы принять то, что болит, потому что боль – одна из самых ярких эмоций, которые мы можем испытывать. Боль напоминает нам о том, что мы живы, и я всегда буду ценить это жгучее напоминание.
Волосы Джейми стали длиннее, как раз, как мне нравится, и он непринужденно ухмыляется, пока мы едем. Выдержанный в бочках виски выглядит еще лучше в ярком утреннем свете, янтарные нотки в его глазах сияют. Он рассказывает о прибое и о том, где можно пообедать, но луч солнца попадает на обручальное кольцо на его левой руке, когда он меняет положение на руле, и внезапно мои мысли уносятся далеко-далеко.
Он все-таки женился, всего через несколько месяцев после своего тридцатилетия.
Я сглотнула. В груди заныло, когда я подумала о счастливой женщине, которой предстоит прожить остаток жизни в качестве его жены. Мы с ней не очень ладим, но уверена, что для вас это не сюрприз.
Она не заслуживает Джейми, хотя, думаю, в моих глазах никто никогда его не заслужит. Честно говоря, я считаю его жену эгоисткой. Мне кажется, она немного потеряна, немного сломлена и слишком любит совершать ошибки. Иногда мне больно, когда я вижу их вместе, но я не позволяю себе зацикливаться на плохом, потому что правда в том, что она делает его счастливым. Возможно, для меня это не имеет смысла, но это и не нужно. Ведь он любит ее.
И для меня этого достаточно.
Я снимаю сандалии и ставлю ноги на теплую приборную панель в джипе Джейми. Как раз, когда из динамиков звучит знакомая мелодия «The Piano Guys», которая всегда возвращает меня в то время, когда я впервые сидела рядом с Джейми, и, должно быть, то же самое происходит и с ним, потому что он замолкает, рука тянется к моему бедру. Он легонько сжимает его, и каждая клеточка моего тела оживает от этого прикосновения.
Я откидываюсь на спинку сиденья и наклоняю голову, чтобы посмотреть на него – моего Джейми, моего Виски. Он смотрит на меня так, как смотрел всегда, как, я надеюсь, будет смотреть всю оставшуюся жизнь. И задаюсь вопросом, сможет ли он когда-нибудь прикоснуться ко мне так, чтобы я не почувствовала того самого знакомого, ноющего жжения.